Боже! Лучше не об этом думать, а о том, как отсюда выбраться!

Чувствую шевеления за спиной и пытаюсь оглянуться. Гибкости цирковой гимнастки мне точно не хватает, поэтому приходится довольствоваться малым. Получается увидеть только половину волосатого затылка и ухо.

— Очнулся, гад⁈ — выпаливаю не сдержавшись.

Он какое-то время молчит, толи приходит в себя и вспоминает, как мог здесь оказаться, толи размышляет, как будет объясняться.

— Рит, слушай, — наконец, раздаётся его тихий, обречённый голос, — у меня не было выбора.

— А сейчас, он есть? — закипаю с каждой секундой всё сильнее. — Мы хотя бы на свободе были, а там вариантов всяко больше, чем тут, будучи прикованными к ржавой трубе!

— Меня за яйца взяли…

— Да тебе их оторвать мало!

— Если бы я не сделал те фотки с ними, то оторвали бы.

— Так шёл бы и делал! Меня зачем втянул⁈ Я же только… — поджимаю губы, злясь всё больше, что так беспечно, глупо, а главное, не по своей вине, слила все свои достижения в унитаз.

— Прости… — понуро бубнит.

— Мне не легче! Твои извинения не вернут время вспять.

Мы замолкаем, но снова прислушиваться к посторонним звукам в тишине морально не готова.

— Ты мне лучше скажи, какого хрена вообще?

Кеша вздыхает тяжело, дёргает руками, видимо проверяя надёжность фиксации наручников. Вошкается, дёргается и с ответом не торопится.

— Ну? — не выдерживаю этого нелепого оттягивания времени.

— Нечего мне тебе рассказать. — Раздражённо бросает.

— Да что ты? А по-моему, у тебя такая насыщенная жизнь, что на роман хватит.

Он цыкает, видимо поняв, что отставать я не собираюсь.

— Тебя это не касается.

Я даже смеюсь в голос от столь глупого заявления.

— Может скажешь им тогда об этом? — зло цежу. — Они меня отпустят, а ты тут останешься, единственный, кого всё это коснулось.

— Эти гризли многим дорогу перешли. Из-за них всё, ясно?

— Нет. — Шиплю злобно. — Я пророк по-твоему? Ты мне слово, а я уже вижу прошлое и будущее? Долго из тебя тянуть предложения⁈

— Был указ, сфоткать, предоставить доказательства их контрабандной деятельности. Фотки должны были проявиться сегодня, час, блин, назад. Вот меня с Юлькой чуть и не распихали по частям в полиэтилен.

— Ты мог мне хотя бы сказать? Предупредить? — меня разрывает от бушующей злости. — Ты всех под удар подставил! А если бы я не пришла к вам на выручку, они бы Юльку… Господи…

Я замолкаю, вспоминая, как её чуть не распяли прямо на улице. У него мозгов вообще, похоже, нет.

— Погоди-ка, — вдруг приходит новое воспоминание. — Так они же тебя знают. Эльдаром обозвали. Спецом тачку остановили, с тем же заданием, чтобы я фоток наделала.

— Ну, — протягивает менеджер, явно, не нашедший оправданий.

— Тут целая схема. Так просто и не объяснишь.

— Ке-е-еша! Постарайся уложиться, иначе я позову громил и попрошу скорее с нами покончить.

— Не будут они с нами заканчивать! — обречённо выдыхает. — Мы будем приманкой.

— Для кого?

— Для тех, кому я должен очень много денег.

На языке одни матерные слова вертятся. Боюсь открыть рот, чтобы не выпустить их бесконечный поток. Толку всё равно нет от моего красочного слово изречения.

— Я так и не поняла, при чём тут я? У меня нет долгов!

— Если выставка не состоится, то будешь должна. — Ёрзает вдруг патлатый. — У нас уже был заказ на крупную сумму, а после выставки количество желающих пробрести твои работы могло возрасти.

— Ты использовал меня? — даже задыхаюсь от возмущения. — И что бы я получила от продажи моих снимков? Хрен на палке?

— Прости, но мне нужны деньги!

— Погоди, погоди, а эти амбалы тут каким боком?

— За их головы неплохую награду обещали.

Ответ, который ничего не проясняет. Я в конец запутываюсь. Что точно смогла уловить из его повествования, так это то, что он козлина вонючая!

Только я открываю рот, чтобы задать следующий вопрос, как в комнату возвращается один из троицы. Тот третий, что «опоздал» в подворотне, а потом сидел за рулём. Для меня он будет «водителем».

— Ну что, сладкие, — приседает на корточки около наших сцепленных рук. — Пора за дело браться.

— Какое? — выпаливаю бездумно.

— Скоро узнаешь, розочка. — Хмыкает блондин и отсоединяет нас от столба.

Кеша не рыпается. Покорно принимает свою незавидную участь, а вот мне покоряться не хочется.

Как только чувствую свободу, вскакиваю на ноги и отбегаю в другой конец комнаты. Хватаю валяющийся там кусок ржавой арматуры и встаю в боевую стойку, раскачивая ею, в предупреждающем жесте.

Блондин критично оглядывает меня с ног до головы и усмехается, не впечатлённый моей воинственностью.

— Эй, бро! — кричит в дверной проём, — киска хочет поиграть. Только жезл слишком тонкий нашла.

В комнату не спеша входит «ленивец» и окидывает происходящее незаинтересованным взглядом.

— М… — мычит он, хватая Кешу за шею. — Ну мы Эльдарчика пошли упаковывать, а ты тут поиграй. Только недолго, нас уже ждут.

Они выходят, а этот остаётся, да ещё и подходит резво. От его уверенного шага меня от злости колотить начинает. Это он такой самонадеянный, потому что уверен, что я не воспользуюсь оружием?

— Замри! — кричу, крепче сжимая тонкий металл.

— А ни то, что, проткнёшь? — хмыкает бугай, продолжая движение, не сбавляя скорости.

— Проткну, будь уверен! — замахиваюсь, уже готовая пустить оружие в ход.

— Смотри, если не сделаешь этого, то я проткну тебя прямо на этом столе. — Машет головой в сторону стола, из которого выудили наручники.

— Говнюк! — прорычав, делаю выпад и со всей силы взмахиваю палкой.

Даже зажмуриваюсь от натуги, но не чувствую удара, скорее мягкую, пружинистую отдачу. Открыв глаза, вижу, что блондин крепко держит палку ладонью и, дождавшись, когда я увижу бесполезность своей попытки, дёргает на себя.

Не успев расцепить онемевшие пальцы, становлюсь продолжением арматуры и оказываюсь в объятиях громилы. Резким движением вырывает из рук палку и швыряет в тот же угол, где я её и нашла.

— Похоже, я выиграл этот бой. — Криво улыбается, вжимая меня в свой перекаченный торс. — Мне положена награда.

Упираясь в его грудь, пытаюсь высвободиться, но огромные клешни, напоминают тугой капкан, из которого невозможно выбраться.

— Отпусти меня! — изворачиваюсь из последних сил. — Я тут не при чём! Я всего лишь фотограф!

Он волочёт меня к столу, глядя на который, у меня ком подступает к горлу.

Нет! Нет! Не хочу! — верещит сознание, пока громила усаживает меня на столешницу, продолжая сжимать в объятиях, только уже одной рукой.

Второй открывает ящик и начинает перебирать, хранящиеся в нём предметы. Даже представлять не хочу, какие вещи там бьются друг о друга.

Однако он вытаскивает ещё одну пару наручников и тут же цепляет мне на запястья.

— Киска может царапаться, если пожелает, — томно выдыхает мне в ухо. — Главное, не бери в руки то, что может нанести вред тебе самой.

Я теряюсь от такого заявления и на несколько секунд зависаю с приоткрытым ртом, разглядывая мужчину.

— Мой ствол, вот что отлично будет смотреться в твоих ладонях. — Тут же возвращает меня в реальность, поднеся мои руки к своему паху.

Я сжимаю кулаки и начинаю уворачиваться от его приближающихся губ.

— Я не хочу делать тебе больно, — тихо шепчет, натирая область ширинки о мои кулаки. — Но я не буду просить дважды.

Уже чувствую твёрдость в его штанах. Его нисколько не смущает то, что он трётся о мои костяшки.

— Повернись. — Не громко проговаривает, но в таком приказном тоне, что сердце моё трусливо сжимается. — Считаю до двух.

Сжимаю челюсти и зажмуриваюсь.

— Один.

Ощущаю более жёсткое давление на наручники, которые начинают впиваться холодным металлом в тонкую кожу. Пальцы его второй руки обхватывают подбородок, но не давят. Однако они занимают почти пол моего лица и если он их сдавит, то попросту вывернет мне челюсть набекрень.