— Потому что, как ты и сказала, Спартак остался один. А нам нужна дополнительная сила. Ты же сама предлагала к Арно обратиться, — печально улыбается блондин.

— Да, но это было до того, как он узнал, что ему объявили войну. Думала, его можно попросить о помощи, но сейчас… Посылка кардинально поменяет его отношение к делу! Он же всех на убой бросит!

— Розочка, — смотрит на меня Спартак. — Ты боевиков пересмотрела. Война баронов — это не бесконечная перестрелка на улицах города до последнего выжившего.

— А как?

Он хмыкает и качает головой.

— Ну простите, что я всю жизнь прожила в небольшом городке в спокойной обстановке. И все эти ваши бандитские разборки мне чужды.

Со спины за плечи меня обнимает Оскар и успокаивающе прижимает к себе.

— Мы не мальчики неумелые, бутончик, — шепчет на ухо. — Мы знаем как давать отпор, а также, не лезем в пасть ко льву, без видимой на то причины.

— Ты что-то задумал? — смотрю на Спартака, который с задумчивым видом оглядывает нас.

— Возможно, — согласно кивает. — Но Рита права. Тебе, Оскар, нужно в больницу. Ты слишком долго на ногах.

Пальцы Оскара сжимаются на моём плече, и я улавливаю еле слышный рваный выдох.

— Понял, — отвечает, недовольный таким поворотом.

Я облегчённо выдыхаю. Хоть один окажется в безопасности.

— А ты, — переводит на меня внимание Спартак. — Будешь находится рядом с Оскаром.

— Но… — чуть не подскакиваю на месте.

— Нет!

— Но Спартак! Я могу помочь!

— Чем? — внимательно смотрит, приподняв скептически бровь.

Открываю рот, чтобы сказать, но слов не нахожу.

— Ну?

— Да чем угодно!

— Тебе это зачем? — будто с вызовом спрашивает. — Почему рвёшься в помощники?

— Потому что мне не всё равно! — смело отвечаю на его выпад. — Потому что переживаю за вас, ясно?

Оскар теснее прижимает к себе и утыкается в моё плечо лбом. А Спартак садится совсем близко.

— Значит, — тихо проговаривает, склоняясь к моему лицу. — Я буду стараться вернуться.

— Что? — смотрю растеряно, ощущая болезненные толчки в груди.

— Арно считает, что мы от тебя избавились, помнишь? — ведёт по моей щеке пальцами, к шее.

Блуждает глазами по мне, будто думает, к чему прикоснуться? Заводит руку к затылку.

— Мне ведь необязательно появляться перед ним, — сипло выговариваю, крайне остро реагируя на их прикосновения.

— Не обязательно, — выдыхает мне в щёку. — Но я не могу вовлекать тебя в это.

— Почему? — прикрываю глаза, чувствуя его губы около моего уха.

Тело покрывается мурашками.

Нам нужно поторапливаться. Их ласки кажутся лишними. Их брат в беде, а они….

Но от них так трепетно, так томительно. Тело будто уже в предвкушении, хоть головой и понимаю, что так нельзя. А потом приходит другая мысль. Грустная, я бы даже сказала, трагичная. Когда ещё, если не сейчас? Поцелуи Спартака сквозят безнадёжностью. Объятия Оскара пропитаны драматичностью. Чтобы они не говорили, я уверена, как сейчас, не было ещё никогда. Их разделили. Внутри у них образовалась бездна, которую им нужно чем-то заполнить. Иначе этот вакуум схлопнется, оставив после себя глубокую, кровоточащую рану.

— Почему, Спартак? — повторяю свой вопрос на выдохе, самозабвенно подставив шею для поцелуя. — Единственное, что вам осталось… — говорить получается с трудом, но я должна произнести это вслух. Именно сейчас! — Так это вызволить брата. На вашем счету есть деньги…

Спартак тянет меня за волосы, сильно сжав пряди в кулаке. Заглядывает мне в глаза, совершенно затуманенным, но сердитым взором.

— Даже не смотря на свои внутренние мысли, — шипит в лицо. — Ты готова ринуться в бой?

— Предполагая, что оставим тебя на обочине, готова помогать? — выговаривает в другое ухо Оскар.

Звучит жалко, согласна. Но я не могу отрицать того факта, что они стали мне дороги. Все трое. За этот короткий промежуток времени. Очень короткий! Но что больше всего удивляет… Я не жду от них ничего взамен. Конечно, в глубине души, надеюсь, что они не обманут. Что не воспользуются и не выбросят, как ненужный хлам. Но…. Даже, если это произойдёт, смогу найти им оправдание. Сумею принять их выбор. Смирюсь со своей участью, простив близнецов за то, что они решили зажить по-другому. Потому что не смотря на их бесконечные издёвки. Их изначальное ко мне отношение, они не избавились от меня, пойдя против босса. И даже сейчас, заполучив заветные деньги, не вышвырнули из машины. Не закрыли перед носом дверь, и не умчали вдаль, покрыв меня слоем пыли и горечи предательства.

— Считаете меня глупой? — глядя в его глаза, тихо произношу.

— Скорее, трогательной… — тихо отвечает.

— И дорогой, — вторит Оскар, спускает лямку комбинезона и целует в плечо. — Для нас…

— Правда? — самой неловко от отчаянной надежды, промелькнувшей в голосе.

— Дурочка… — Спартак впивается в губы таким пылким и страстным поцелуем, что перехватывает дыхание.

Оскар стягивает верх наряда полностью. Сразу расстёгивает лифчик и по телу пробегает дрожь, вызванная лёгкостью освобождённой груди. Его ладони накрывают холмики сверху и сжимают вздыбленные соски.

— Это неправильно… — пользуюсь тем, что Спартак отстраняется для созерцания моего голого тела.

— Мы знаем, розочка… — отвечает Оскар.

— Наш брат нуждается в нас, — хрипит Спартак, медленно расстёгивая мою молнию сбоку. — Арно дал нам час. Я поеду к ним и возьму самых лучших парней, чтобы вызволить Артура. Я сделаю всё возможное, чтобы помочь ему.

В его речи столько боли, что из моих глаз чуть ли не текут слёзы. Каждое их действие отдаёт скорбным безрассудством. Будто они желают броситься в омут с головой, чтобы хоть на время забыться. Потерять голову и погрузиться в этот коктейль внутри, в котором смешались страдания и страсть. Похоть и грусть. Раскаяние и неконтролируемое влечение.

Спартак стягивает с моих приподнятых бёдер наряд, успевший запачкаться так, что его в пору выкинуть. Господи! Что я делаю? Что мы делаем?

Однако не хочу останавливаться. Не хочу отталкивать их. Только не сейчас!

Блондин притягивает к себе. Крепко обнимает и целует так сладостно горько, что кажется, я ощущаю этот терпкий вкус на своих губах.

— Ты наша, розочка. Ты единственная… — проецирует Спартак вслух мои желания. — Наша, и больше ничья.

Оскар ложится на сиденье. Спартак поворачивает меня спиной к себе. Сжимает грудь, целует ухо, шею, плечо. Перебирает между пальцев твёрдые соски, пока я смотрю на Оскара, который, приспустив штаны, достаёт свой крепкий, толстый член с гладкой розовой головкой, и начинает водить по нему ладонью.

Я сошла с ума! Братья заразили меня развратностью. Стали для меня оплотом моего вожделения. Мне так неловко, но так приятно. У меня отсутствует стоп-кран. Отключились тормоза. Я слабо представляю, что меня сейчас ждёт, но для них горит зелёный свет.

Окончательно теряю контроль и тянусь к Оскару. Берусь за горячий член с набухшими венами и повторяю медленные движения вверх-вниз. Не получается сомкнуть на нём пальцы, но это не мешает ему, закусив нижнюю губу, вожделенно наблюдать за моими действиями. Ладонь Спартака спускается по животу вниз и пробирается к лобку, а затем… Ох!

— Уже так мокро… — шепчет на ухо. — Мне это нравится….

Его пальцы раздвигают складки и медленно ощупывают нежную плоть. Беспрепятственно скользят по чувствительным точкам, доходя до пульсирующей дырочки. Прикрываю глаза, от нахлынувших приятных ощущений. Но Оскар берёт меня за шею и тянет к себе. Я начинаю стонать в его губы от того, что происходит у меня между ног. Он перехватывает ртом мои страстные возгласы, а соблазнительным языком врезается в мой. Облизывает всё внутри. Кусает мои губы, пока я не перестаю работать рукой внизу. Спартак снимает с меня трусики, и я оказываюсь перед ними совершенно голая. Однако мне некогда стесняться. Некогда прикрываться. Я не хочу прятаться. Я хочу получить полноценное удовольствие и верю, что они мне его доставят.