Слышу звуки суеты, но останавливаюсь и оборачиваюсь.

— Можешь хотя бы у двери попастись? — шиплю возмущённо.

— Дверь в комнату не закрывай. — Гневно сверлит глазами, но дальше не идёт. — Если ваши голоса затихнут хотя бы на пару секунд, я войду.

Недовольно пыхтя, шагаю на раздающиеся звуки из соседней комнаты и распахиваю двери-купе на всю ширь.

Подруга вздрагивает и ошарашено смотрит на меня.

— Рита… — медленно выдыхает, а я, помня про две секунды, тут же восклицаю, лишь бы пауза не затянулась.

— Юля-я-я! — кидаюсь ей на шею. — Не видела тебя несколько часов, а так соскучилась, будто год не встречались.

— Рита… — повторяет изумлённо подруга, словно считала меня мёртвой и тут вдруг увидела мой дух.

— Я, я это.

— Боже… — наконец, чувствую её руки на своей спине. — Ты в норме? Что случилось? Где Кеша?

— Вот о нём давай лучше не будем! — отстраняюсь от неё и тяжело вздыхаю. — Этот урод жёстко меня подставил.

— Как? — тихо выговаривает, продолжая растерянно разглядывать меня.

— Ты знала, что его папа местный наркобарон?

— Его… папа?

— Да, да. Короче, Юль, мой тебе совет, не связывайся с ним. Он такую херню про меня бате наговорил, что я чуть вазой его не прибила прямо там.

— Прямо там? — нахмурилась Юлька. — Это где?

— Да неважно, — машу рукой, окидывая взглядом комнату, — важно, что он жив до сих пор и это… — вижу чемодан и разбросанные шмотки, — удручает. А ты что, съезжаешь?

Она тоже озирается по сторонам и несколько раз недоумённо моргает.

— Да я вообще не знала, что делать? — вдруг обречённо сокрушается, разведя руками. — У меня телефон разбился из-за тех ушлёпков. Ты умотала куда-то, а за тобой громила этот…. Я вернулась обратно, а там уже и Кеши не оказалось.

— Кстати, а что вы там делали? Почему из галереи ушли?

Она смотрит на меня, словно проматывает в памяти минувшие часы.

— Так мы тебя искать пошли, а нарвались на местную гопоту.

Я отчётливо помню, что Юльку выволакивали из здания, но совершенно не помню, была ли там вывеска или хотя бы табличка с наименованием. Меня так возмутило всё действо, что по сторонам уже не глазела.

— И куда ты сейчас? Что с выставкой?

Спрашиваю и сама теряюсь в собственных мыслях. А что, собственно, близнецы со мной делать собрались? Просто за собой волочить? Так может ещё есть шанс хотя бы показ моих работ провести? Или во мне сейчас говорит наивная пригородная девчонка?

А даже если и провести, дальше то что?

Знаю! Смогу фотку толкнуть ещё дороже, если моё имя прогремит в культурных новостных лентах. И если получится, то братья просто обязаны будут за такие бабки обеспечить мне свободу. Жаль будет отдавать им эти деньги, но полотно не моё, значит и прав на неё я не имею. К тому же, что может быть дороже свободы?

В голове вихрем проносятся эти умозаключения, однако Юлька скорбно поджимает губы и медленно выдыхает.

— Мы не сможем её провести.

— Почему? — строю из себя дурочку, стараясь не думать о блондине около выхода.

И ещё двух, с другой стороны двери.

— А как ты себе это представляешь, после того, что было?

— Если ты про Кешу, то мы и без него справимся. — Непринуждённо пожимаю плечами. — Ему, как я поняла, ни денег, ни славы не надо.

Она потирает лоб и морщиться.

— Не хотела тебе говорить, но в галерее полная разруха. Не на гопорей мы нарвались, а на покупателя жадного. Мы планировали ему работы твои толкнуть, но, скажем так, не сошлись в цене.

— И что, за это тебя прямо на улице нагнуть хотели? — спрашиваю, но мысли в голове совсем другие. — Почему не в помещении?

Между нами возникает тишина, которая длится дольше двух секунд. Мы смотрим друг другу в глаза, и каждая думает о своём.

Были мы в галерее. Там такой порядок, что… Я прерываю собственную фразу, вспомнив, чем закончилось наше там прибывание.

Тут же вспоминаю и о близнеце, и с какой-то заторможенной вялостью ворочаю языком.

— Юля, а ты ничего…

Но меня перебивает громкая мелодия и мы обе поворачиваем голову на звук.

Не знаю, какая функция во мне срабатывает, но я очухиваюсь раньше подруги и зачем-то кидаюсь на телефон, который, по её же словам, разбился.

Поздно приходит догадка: «Может это запасной, рабочий!». Но рука уже тянется, хватает смартфон, а глаза выхватывают название контакта на экране «Любимый».

Ой!

Поворачиваюсь к Юльке с виноватой рожей.

— Прости. — Неуверенно улыбаюсь. — Вечер, знаешь, суетный такой…

Она нервно выдёргивает у меня телефон и тяжело вздыхает. Сбрасывает вызов, и смотрит с раздражением.

— Рит, что с близнецами?

— А?

— Как ты от них оторвалась?

Точно, почему это «водитель» на затянувшуюся паузу не зашёл?

Меня бьёт в голову какое-то беспокойство, но мозг уже так устал, что отказывается полноценно соображать.

А может, не желаю замечать все эти нестыковки, пытаюсь найти им оправдания, делая скидку на собственную бестолковость.

— Так не оторвалась… — медленно проговариваю, но не знаю, как сказать, что они здесь, под боком.

Меня вновь перебивает мелодия звонка. Юлька не выдерживает и отвечает с резким: «Да!».

Она чуть отходит, напряжённо хмуря брови. Смотрю ей в спину, судорожно вспоминая, есть ли у неё парень? Как-то раз, она обмолвилась, что некогда ей шашни заводить, вся в делах и заботах. Но сердечные истории никогда не бывают запланированными.

Подруга отвечает односложно, с примесью недовольства. Периодически бросая на меня взгляд, словно я третий лишний.

Мне становится даже немного неловко. Может я и впрямь мешаю, а выгнать меня ей совесть не позволяет? Но раз так, могла бы выйти.

Собираюсь выйти в общий зал сама, где, по идее, должен сторожить татуированный амбал, но при развороте натыкаюсь взглядом на четвёртую стену комнаты и, кажется, все надежды рушатся с таким треском, что слух улавливает этот оглушительный звук. Я на несколько секунд замираю, а потом ноги несут меня к очередному полотну, которому здесь не место. Но это я так думаю, потому что у подруги, совсем другое мнение на этот счёт.

Мне на голову обрушивается что-то тяжёлое и я отдалённо слышу россыпь битого, наверное, фарфора. Темнота наступает постепенно, не так, как в фильмах показывают. Я даже обернуться успеваю, правда медленно как-то, словно в замедленной съёмке. И ловлю в мутнеющем сознании несколько мыслей. Первая: «Всё-таки ваза, достигла цели, правда, с хозяином затылка обозналась». И вторая: «Никакая она мне не подруга!».

— Крепкая у тебя голова. — бормочет хмурая Юлька.

«Да, пожалуй!» — а это уже третья мысль, последняя, перед наступлением полной темноты.

Распахиваю глаза, а в груди часто бьётся сердце. Будто сон приснился плохой, и я очнулась от страха. Но не помню, что видела.

Перед глазами белый потолок. Поворачиваю голову и натыкаюсь на, развалившегося в кресле, «ленивца». Он опрокинулся на спинку и прикрыл веки.

Чувствую рядом возню и поворачиваюсь в другую сторону. Рядом со мной, на кровати, между прочим, лежит «извращенец» и с усмешкой наблюдает за мной. Я несколько секунд таращусь на довольного качка, пытаясь понять, почему он лежит возле меня?

— Очнулась, розочка? — усмехается и в помещении всё приходит в движение.

Перевожу взгляд и вижу «водителя», стоящего в дверном проёме и подпирающего плечом короб.

Кто-то мычит, привлекая к себе внимание. Ловлю взглядом связанную Юльку на стуле с кляпом во рту, и первым делом рыпаюсь с места, кидаясь ей на выручку.

Головная боль простреливает от темечка до самого копчика. Со стоном падаю обратно на кровать, сдавливая виски́ ладонями, и тут же перед глазами начинают мелькать картинки нашей встречи.

— Ты бы так не дёргалась, — слышится со стороны кресла. — Мы не врачи, чтобы с того света возвращать.