Но у меня нет такой возможности.

— Так что? — он ждёт ответа.

— Я не хотела бы поступать с ней жестоко, — признаюсь, потому что нет смысла скрывать очевидное.

Безжалостность и любовь к насилию мне не свойственны. Я могу злиться. Могу не прощать и таить обиду. Но мстить…. Тоже могу, но лояльно. Не впадая в крайности.

Она хотела заработать. Пошла по головам, чтобы добиться цели. Значит я её переиграю!

Ну или хотя бы постараюсь.

— Мне нравится то, что я вижу. — Проговаривает блондин и склоняется. — Приятно видеть борьбу в твоих глазах. И наблюдать победу добра над злом.

Он касается губами лба. Потом целует правое веко, затем левое.

— Вы ведь с ней… не сделали то, что… — мой голос исчезает вовсе и заканчиваю я шёпотом. — Не трогали её?

— Зачем мне сорняк, когда рядом есть роза?

Он нежно целует в губы, и я с готовностью отвечаю.

Безумие. Помешательство. Не могу понять, я сошла с ума раньше, или в эту минуту? Словно во мне проснулось альтер-эго и взяло контроль над моим телом.

Не узнаю себя. Или это я и есть?

Нежность сменяется решительностью. Больше с моей стороны. Ладонями обнимаю его за шею, и он удваивает напор. Словно до этого ждал моего одобрения.

Проталкивает язык, и я перестаю существовать в этой реальности. Его пальцы зарываются в волосы. Приподнимается сам и аккуратно поднимает меня. Усаживает себе на колени, не прерывая глубокого, чувственного поцелуя. Моя голова идёт кругом, но находясь в его крепких объятиях не обращаю внимания на недомогание. Не исключено, что меня повело от него. Цепляюсь за широкие плечи и теснее прижимаюсь промежностью к его паху. Не хочу думать, насколько порочной выгляжу. Насколько распутно себя веду. Хочу успокоить себя тем, что моя жизнь всё ещё в опасности. Я это знаю, и я это принимаю. Так пусть это будет моим оправданием.

Хочу прожить её, не оглядываясь ни на моральные принципы, ни на мнение окружающих. Это моя жизнь!

Будто решившись, опускаю руки и поддеваю край его майки. Тяну её вверх, обнажая рельефное тело, об которое, кажется, можно поранится. Кончиками пальцев ощущаю каждую мышцу. Прерываю поцелуй и отстраняюсь, чтобы посмотреть на него.

— Нравится? — усмехается, демонстрируя ямочку на щеке.

Она есть только у него.

— Да… — честно выдыхаю, испытывая волнительные вибрации по всему телу.

«Внешность не имеет значения!» — так я всегда себе говорила. Но чёрт возьми, до чего же восхитительно прикасаться к красивому горячему телу. Чувствовать на себе большие, крепкие руки. Смотреть на переливающиеся, упругие мышцы. Это возбуждает и приводит в движение все внутренние органы. Я дышу через раз, а сердце готово протаранить грудную клетку.

Хочу ли я ласки? Сегодня, пожалуй, сильнее, чем когда-либо.

Подходящий ли человек рядом со мной? Нет.

Я должна его оттолкнуть, а не раздевать. Должна сказать, что он был несправедлив ко мне, а не заводиться от его поцелуев.

Но сегодня всё против меня. Даже я сама.

— И мне нравится… — заглядывает за шиворот своей же отданной рубашки, под которой только уцелевший лифчик. — Но у тебя шишка на пол головы.

— Что? — фокусирую взгляд на его лице, пытаясь уловить смысл сказанного.

Он снова усмехается. Приближается к губам, но не целует, а жарко шепчет:

— Я вряд ли сдержусь. Когда буду в тебя входить, — теснее вжимается в меня пахом, прикусывая мою нижнюю губу, — не смогу быть нежным.

Открываю рот, но слов не нахожу. Его язык проскальзывает внутрь, подарить блаженство и испытать самому, словно на прощание. Отстраняется и укладывает обратно на подушки.

— У тебя, может быть, сотрясение и усугублять его не стоит. Впереди у нас очень много дел.

Поражённая его поведением, разглядываю блондина, как восьмое чудо света.

— Каких? — спрашиваю, чтобы скрыть собственную заторможенность.

— Эд, сын одного из главных в этом городе наркобаронов, — поднявшись с кровати, подходит к холодильнику и достаёт коробку сока. — Но самый младший. Ему достаются только объедки. Не плохие, но наш заморыш похоже считает, что достоин большего.

Мужчина заворачивает пакет в собственную майку и протягивает мне.

— Прикладывай. Вдруг поможет.

— Спасибо… — озадаченная, беру свёрток.

Надавливаю на затылок и морщусь. Больно! Пробираюсь к коже головы и ужасаюсь. Господи! Да она огромная! Как я в себя пришла, после такого ушиба?

В этот момент раздаётся сигнал открывшейся двери номера и в комнату входят двое.

— Я заебался! — тяжело выдыхает «извращенец», но видя брата без майки около меня, резко останавливается. — Не понял.

— Что, не допёрло до тебя? — проговаривает «ленивец», заходя вторым, но также замирает, окидывая нас скептическим взглядом. — Нас на дело отправил, а сам с розочкой развлекался.

— Да ну, — немного неуверенно машет рукой. — Она то в одежде.

Они приближаются. «Извращенец» приземляется рядом на кровать, а «ленивец» садится с краю в ногах, но не выдерживает, падает на спину и шумно подтягивается.

— Так чем вы тут занимались, пока мы от трупов избавлялись? — смотрит на меня в упор, требуя правды.

Я закашливаюсь и, кажется, краснею. Но не от натуги, а от стыда. Я была готова на… на многое. Если бы «водитель» не остановился сам.

Но трупы!

Как я могла забыть?

Кашель отзывается головной болью. Значит ущерб здоровью есть. И впрямь невовремя.

— Боже… — вдруг приходит осознание, — вы что, и Юльку тоже?

Они переглядываются, не выказывая никаких эмоций. А я перевожу ошалелый взгляд с одного на другого, не желая верить, что они пошли на такой шаг.

— Нет. — Отвечает «ленивец». — Всего лишь прокатили в одном багажнике с бедолагами, чтобы уроком было.

— Куда? — всеми силами стараюсь ему поверить.

— В отделение, — он переворачивается на живот. — Чтобы в камере посидела, ещё один урок усвоила. Что бывает с теми, кто закон нарушает.

Я смотрю на него и моргаю, силясь понять, кто из нас дурак.

«Кто нарушает закон»? А они, значит, не нарушают?

Нет, я Юльку не оправдываю, более того, с удовольствием бы посмотрела на неё за решёткой, но его формулировка немного сбивает с толку.

— А на каком основании её задержали?

— На основании того, что она перешла нам дорогу.

— Так, что, бутончик, — склоняется к моему уху «извращенец», — с нами лучше дружить.

Отодвигает волосы и прикусывает мочку. Я морщусь, но он не позволяет отстраниться.

— Как бы там ни было, а нам выдвигаться надо. — Выдыхает «ленивец», поднимаясь с места.

— А я могу хотя бы вещи с собой взять? — тихо спрашиваю, ощущая мурашки на коже, от игр блондина с моим ухом.

— Только самое необходимое.

«Водитель» указывает брату на его жилетку и тот снимает, протягивая вещь, прикрыть наготу.

— Я помыться хочу.

Не выдерживаю и возмущённо бью локтем неугомонного в грудь, чтобы отстал.

— Там, куда мы отправимся, — хватает за локоть и тянет на себя, — есть и душ, и полотенца, и даже кровать.

Я нервно сглатываю, осознавая, что теперь они, пусть и сомнительная, но моя единственная опора. И сейчас брыкаться, не самая лучшая идея.

Мне только понять бы до конца, что произошло, а там… Видно будет.

Для сбора вещей мне выделили пятнадцать минут, но я управляюсь за пять.

В номере, где мы с Юлькой усердно работали, а вечерами на усталых нотах дурачились и отключались чуть ли не друг на друге, находилась одна только моя сумка с вещами и документами.

У меня даже не было времени её разложить.

Окинув номер последний раз совсем другим взглядом, выхожу в коридор.

«Водителя» нет. Двое других припирают стены, а при виде меня, «ленивец» подходит и забирает мою сумку. Встречая недоумение с моей стороны, цыкает и отбирает ношу. Молча идёт к лифту, а я ещё несколько секунд смотрю ему в спину.