Я пожимаю плечами, не зная, что сказать.

Самой себе стесняюсь признаться, что интересно. С каждым часом. С каждой минутой, понимаю, что хочу узнать их лучше.

— Ясно, — снисходительно хмыкает и принимает более удобную позу. — В целом, думаю, не трудно догадаться, что самый большой страх у меня, как и у Спартака, и у Артура — это потеря брата.

Я лишь киваю в ответ, но он не останавливается.

— Мы всю жизнь сами по себе. Сколько себя помню, всегда втроём. Нас окружало множество людей. Мы часто оказывались в центре внимания из-за необычности нашей одинаковости, — печально усмехается. — Но у нас не было желания подпускать кого-то ближе. Нам хватало друг друга. Мы идентичны внешне, но внутри мы разные. Словно дополнения друг для друга. Словно один человек раздроблен на три части. И если одной части не станет, то «человек» станет неполноценным. А может и вовсе перестанет существовать.

— Это звучит слишком трагично, — озвучиваю первую пришедшую на ум мысль.

— Увы, это правда.

— К чему ты это?

Смотрю в его глаза, не желая отворачиваться. Он тоже смотрит в мои, не отрываясь.

— У нас бурная жизнь. Мы часто играли со смертью — кто кого? И с недавних пор остепенились. Слегка переосмыслили своё существование.

— Торговать белой дрянью — это значит остепениться? — недовольно поджимаю губы.

— Нам не из чего выбирать. Мы никто в этом мире. Уличная шпана, которая выживала, как могла. Пробивались на пути сами. К тому же, мы не торгуем. Лишь фасуем, а дальше… — он взмахивает рукой. — Не важно.

Оскар слегка переворачивается на бок, оказываясь ко мне лицом к лицу. Я дёргаюсь с намерением отодвинуться, но он удерживает меня за руку.

— Хочу сказать, что мы прониклись твоей проблемой.

— Что? — не могу не удивиться.

— Тебя все предали. Ты осталась одна. В тебе никто не нуждается. В помощи нуждаешься именно ты.

— Так преподносишь, что впечатление обо мне складывается жалкое.

Выговариваю одно, а на уме, да и внутри, совсем другое. В целом он прав, только вот не хочется представать в таком свете ни перед кем. Особенно перед ними. Не знаю почему, но не хочу, чтобы считали меня беспомощной, слабой.

Ситуация и впрямь дерьмовая, но лить слёзы и себя жалеть не собиралась. Это именно они меня расхолаживают. Не скажу, что чувствую от них сто процентную поддержку, однако и отрицать не буду, что, если бы не они, фиг знает, где бы я сегодня оказалась? Но уверена, что справилась бы… Наверное.

— У тебя каждая мысль на лице отпечаталась, — беззлобно усмехается блондин. — Только дело не в жалости…

Господи, я настолько предсказуемая или и впрямь не сумела удержать гуляющий поток эмоций внутри?

— Мы тоже когда-то оказались брошенными и никому ненужными. Но нас было трое. У нас были «мы». А также, над нами не висела смертельная опасность, — задумчиво выдаёт. — Разве что от голода.

— И в вас проснулось что-то вроде солидарности? — закатываю глаза, даже слегка обижаюсь, что он сравнил меня с собой маленьким.

Я уже взрослый человек, а не ребёнок.

— Вы не похожи на тех, кто может проявлять сочувствие.

— На кого же мы похожи? — в его глазах начинает копошится тот самый змей-искуситель, который игрался со мной в машине.

— На тех, кто ищет для себя выгоду.

— Ты прям высверливаешь в моей груди ещё одну дыру, своей недоверчивостью, — ёрничает, прикладывая ладонь к перевязкам. — Но ты правильно делаешь, что сомневаешься. Нас нужно остерегаться.

После чего хищно скалится и утягивает за руку на себя. Моя голова бухается об его плечо, и он глухо кряхтит.

— А сейчас, давай отдохнём немного. От таких разговоров по душам, аж рана разнылась.

— Может от неуместных, резких движений?

— Ш-ш-ш…

И шипит, как змея.

Только вот отдыхать мне не хочется. Меня колотит волнение. А ещё на Оскаре лежу, будто мы парочка отдыхающая. Хочу, чтобы это всё быстрее закончилось. Выдохнуть облегчённо и отправиться дальше, своей дорогой. Оставив в памяти эту ночь, как некое недоразумение или насмешку судьбы.

Как только поняла, что Оскар уснул, поднялась с постели.

Не могла не думать, о его словах. Они «остепенились», осели. Но появилась я и они вновь окунулись в опасную жизнь. Из-за меня или потому что поняли, что такая обыденность им наскучила? А тут, вдруг, шанс подвернулся, всё изменить.

Я помню их спор в подворотне. Артур тогда говорил про свободу. Про их свободу. И что на меня им наплевать. А сейчас Оскар сказал прямо противоположное. Ну и как тут можно без оглядки кому-то довериться? Конечно, их поступки во многом подтверждают его слова, но…. Разве не в деньгах дело? Разве не обогатиться они хотят, чтобы завязать с этим бизнесом и пойти дальше? Просто поняли, что я им пригожусь, раз разбираюсь в этом вопросе, а в параллель, играются, чтобы ещё и весело было.

Но больше всего меня пугает моя собственная реакция на них. Если головой я и понимаю, что не должна расслабляться. Должна следовать по заданному маршруту хладнокровно и равнодушно, то про внутреннее состояние поручится не могу. Уже не могу.

Дверь тихонько открывается и внутрь входит Артур. В одежде, но малость взъерошенный. Чёлка снова непослушными прядями падает на лоб.

Приталенная рубашка, расстёгнута сверху на три пуговицы и открывает дразняще выглядывающую татуировку. Чёрного цвета, благодаря которому глаза почти сияют голубизной. Рукава обтягивают второй кожей выпирающие бицепсы.

Хреново! Мне хреново, когда смотрю на них.

В жар бросает и я резко отворачиваюсь обратно к окну. Опускаю глаза и оглядываю себя. Голубые джинсы, зауженные к низу. Клетчатая рубашка, удобная, любимая, но совершенно простая. Ничего не подчёркивает, скорее, наоборот, всё прячет. Приглаживаю волосы. У меня ведь даже расчёски с собой нет. После здешнего душа смогла только феном высушить и всё.

Всегда предпочитала такой вот пацанский стиль. Чтобы не заглядывался никто. Не лапали глазами. Чтобы не возрождать в других пошлые намерения. Так почему сейчас об этом задумываюсь? Данный внешний вид прекрасно подходит под мой нынешний кочевой образ жизни. Однако что-то во мне хрустит. Неприятно отзывается внутри стыдливыми колебаниями. Становится некомфортно.

Господи, что со мной не так?

И тут приходит неожиданная догадка.

Если я хочу продать фотку подороже. Грамотно провести и заключить сделку, то и выглядеть должна соответствующе. Замызганной девчонке с таким небрежным видом точно не пойдут на уступки. Но и расфуфыриваться не стоит. В конце концов, я начинающий фотограф, да и личность творческая. А нам не свойственна гламурность. Но поприличней всё же стоит одеться.

Кидаюсь к сумке и начинаю активно перебирать содержимое. Футболки, майки, шорты даже, ещё несколько пар штанов и ничего женского. Ни единой юбки.

— Мне нужна одежда! — поворачиваюсь к Артуру, который, похоже, всё это время смотрел на меня.

Он скептически задирает бровь и оглядывает снизу вверх. Останавливается на глазах и задумчиво вздыхает.

— Мне кажется, — почёсывает подбородок. — Всё с точностью, да наоборот.

— Прекрати. Я серьёзно.

— Я тоже.

— Артур!

— Вау! — подходит ближе. — А ну-ка, повтори.

— Хватит издеваться!

Я стараюсь держаться стойко, но его близость смущает ещё больше, если учесть, к какому умозаключению я пришла минуту назад.

— Я не издеваюсь… — тихо проговаривает, останавливаясь напротив меня. — Мне понравилось, как моё имя слетело с твоих губ.

— Артур, — бездумно повторяю. — Пожалуйста, прекрати.

Он несколько секунд разглядывает меня, после чего делает шаг назад, давая мне возможность полноценно вздохнуть. Отворачивается и прокашливается.

— Спартак сейчас придёт, — проговаривает, как ни в чём небывало, но голос всё же чуть сипнет. — Не стоит оставлять Оскара одного.

— Я и сама справлюсь?

Он резко оборачивается и на лице нет и намёка на улыбку.