— Знаю? — взрывается Спартак и дёргает меня на себя.

Впечатываюсь носом в его грудь и неосознанно обнимаю за талию, вжимаясь в него всем телом.

— Зачем ты хочешь вогнать меня в это состояние? — тихо спрашивает, гладя меня по волосам. — Зачем добавляешь проблем?

Мне так уютно в его объятиях. Так тепло и надёжно, но…

Я нехотя, с трудом отстраняюсь и выставляю вперёд руку.

— Мне нужны деньги!

Спартак несколько секунд недоумённо смотрит на меня, после чего лезет в карман и достаёт кошелёк. Проверяет содержимое и протягивает мне.

— Что, и даже вопросов не задашь? — сжимаю в пальцах чёрную кожу.

Быстро открываю, беру ровно на проезд и отдаю обратно.

— Нет… — тихо проговаривает, пронзая взглядом и отталкивая мою руку. — Лишь, надеюсь, что воспользуешься ими по уму и свалишь отсюда подальше.

У меня в носу щипать начинает и слёзы вот-вот выступят на глаза.

— По уму… — согласно киваю, делая глубокий вздох и засовывая кошелёк в карман. — Через час, нет. Через полтора! Приезжай к галерее.

Он обречённо прикрывает глаза.

— А если не приеду?

— Я знаю, где находится то здание, поэтому…

— Я тебя понял! — не даёт договорить Спартак.

Молча смотрит, но всё же делает шаг, сжимает мой подбородок пальцами и целует в губы.

— Пожалуйста, будь осторожна…

— Им ваши головы нужны на блюде… А меня Артур обезопасил, представив, как вашу…

Он горестно хмыкает и отпускает.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это для твоего же блага?

— Да…

Мы обмениваемся красноречивыми взглядами, и я срываюсь с места. Эта вынужденная разлука. Максимум на пару часов. Я справлюсь! В конце концов, я же как-то обходилась без братьев всю свою жизнь! Это сейчас у меня создаётся впечатление, что не смогу без них. Не умею. Разучилась. Но я должна сделать хоть что-то! Должна принести не только вред, но и пользу. И я очень надеюсь, что у меня получится!

По пути к цели, стараюсь ни о чём не думать и ничего не предполагать. Хотя, одним вопросом, конечно, задаюсь. Разбирается ли эта миссис Мередит в искусстве? А следом созревает ещё один. Будет ли присутствовать на встрече Тьери — её муж?

Как бы там ни было, а мне нужно попытаться оттянуть время. Дать им то, что они хотят взамен на Артура. Возможно, я мыслю наивно. Не исключено, что неправильно расценила намерения врага. Но я не могу просто сидеть на месте. Если бы Оскар не был ранен, они отправились на выручку вдвоём и что? Тоже оставили бы меня в стороне? Молча сидеть и ждать исхода в каком-нибудь очередном номере отеля? Да я с ума бы сошла от неведения. По крайней мере, успокаивает мысль, что один из братьев в безопасности, а значит, можно бросаться в омут с головой и будь, что будет!

Галерея встречает меня полнейшей тишиной. Ни внутри, ни снаружи нет людей. Всё осталось ровно так же, как и в последний наш визит. Только вот дверь закрыта на замок. Оббежав здание, обнаруживаю по другую сторону несколько окон. Подбираю увесистый кирпич неподалёку и бросаю в стекло. Оно со звонким треском осыпается, и остатки я добиваю вторым, более мелким камнем, чтобы не порезаться при вползании внутрь. Всё проходит без серьёзных последствий и без свидетелей. Царящая тишина пугает. Я словно одна в целом мире, а не в этом здании. Иду по скрипучему полу и ощущаю лёгкий мандраж от непривычности своего положения.

Без них. Без них. Я без них! — стучит в голове при каждом аккуратном шаге. Аж знобидь начинает.

Обойдя все комнаты, обнаруживаю следы крови в главном зале, но они кажутся каким-то неумелым мазком краски, после всего, что мне пришлось вынести. Кто бы тогда сказал, что смерть тех несчастных — это лишь цветочки?

Пройдя в самую дальнюю комнату, нахожу принтер и компьютер. Мы всё сами готовили для выставки. Они даже специальное оборудование не поленились купить, чтобы выставить этот фарс более реалистичным. Хорошо, что никто пока до сюда не добрался.

Мне ничего другого не остаётся, кроме как хитрить. Отдать тем людям деньги за проданные работы, вполне не плохой вариант, чтобы выйти сухим из воды. Но что, если их, наоборот, разозлит наша инициатива с продажей? Ох, знать бы раньше, что Кеша тут вообще не при чём!

Какая удачная задумка судьбы — с ходу найти для меня покупателя полотен. Чего ей стоило чуть повременить и дать нам возможность разобраться в ситуации?

Что ж, теперь выбора нет…

Я прекрасно знаю, как они выглядят в действительности. Я помню каждый оттенок, каждый блик. И, слава богу, я научилась цветокоррекции для работы со своими фотографиями. И сейчас, я прилажу все усилия, чтобы выдать результат.

Глаза болели, но руки делали. Целый час у меня ушёл на то, чтобы привести, с трудом найденное, исходное изображение почти к идеалу. И ещё полчаса я потратила на оформление своей задумки.

Я с корнем вырывала свои работы из рам. Чуть ли не ногами топтала всю эту мрачную идиллию, в которой ещё вчера находила упоение. У меня не было жалости к своему труду. Не осталось привязанности. Лишь раздражение, близкое к ненависти. Мне всё не нравилось. Казалось угрюмым. Пессимистичность моих творений приводила в бешенство. То, что меня окружало, добавляло трагичности моему настроению. Я не хотела усугублять своё душевное состояние, поэтому по сторонам старалась не смотреть.

Я беспощадно гашу в памяти этот этап своей жизни и очень надеяюсь, что сумею заменить его чем-то светлым и добрым.

Декор не соответствует оригиналу, однако выбирать не из чего.

Подготовленные работы перекочевали со мной через тоже окно, так как дверь оказалась закрыта на ключ и не открывалась даже изнутри. Видимо, кто-то всё-таки не желал впускать сюда нежданных гостей. Наверное, этот «кто-то» ещё не знает, что произошло с арендаторами этого помещения.

Я покорно стою около входа в галерею. У меня нет возможности набрать Спартака. Но есть его деньги, чтобы воспользоваться наземным транспортом. Я жду пять минут. Жду десять. Пятнадцать…. У меня нет часов. Я считаю про себя. Это монотонное занятие успокаивает, особенно, когда ты на грани нервного срыва. К двадцать второй минуте я уже начинаю ходить туда-сюда, а к двадцать седьмой, хватаю завёрнутые в бумагу полотна и двигаюсь в сторону остановки.

Ну раз так! Значит сделаю всё сама!

Как только подхожу к пешеходному переходу, слева от меня тормозит внедорожник. Дверь открывается и на свет является Спартак. Он грациозно вылазит из тачки и опирается на дверь локтями. Его солнцезащитные очки перемещаются наверх на чуть волнистые волосы, зачёсанные назад, и он одаривает меня хмурым, недовольным взглядом.

— Я очень надеялся на твоё благоразумие.

— А я, на твою веру в меня.

Он удручённо качает головой и кивает на заднюю дверь.

— Туда.

Я послушно усаживаюсь на указанное место и размещаю снимки.

Спартак сразу трогается с места.

— В сумке вещи. Переодевайся.

Недоумённо смотрю на небольшую спортивную сумку, лезу внутрь и выуживаю странную одежду. Точнее, не совсем женскую. Широкие тёмно-синие джинсы. Белая широкая футболка и клетчатая синяя рубашка. На самом дне лежит чёрная кепка с длинным козырьком.

— А по цвету-то как подобрано… — выдаю какую-то дурацкую шутку, видимо волнение так влияет. — Но совсем не подходит моим глазам.

— Рит… — Спартак внимательно следит за дорогой, но я прекрасно чувствую его напряжение и относится оно вовсе не к затруднённому движению автомобилей. — Ты не высовываешься. Теряешься среди парней так, чтобы даже я тебя не видел. Как только дам знать, ты вылазишь со своими полотнами вперёд. Если ты ослушаешься, я отберу фотки, и мои парни вытолкают тебя на улицу.

Бросает злой взгляд в зеркало заднего вида, и я молча киваю.

— Не слышу!

— Я поняла…

— Отлично.

Суровый. Сосредоточенный. Хочет держать ситуацию под контролем, хоть и понимает, что это не в его власти. Старается сохранить баланс внутри себя. Не выйти за эмоциональные рамки. Я ещё не видела их в деле. Даже как расправились с теми двумя в галерее, не знаю. Однако успех операции зависит не только от его концентрации. В нём должны сочетаться стратегические планы и интуитивные решения. И я уверена, что именно в Спартаке это есть. Однако мне не ведомо, что скрывается за обличием нашего врага. Только жестокость и маниакальная потребность к членовредительству? Или же есть в них доля здравого смысла и хотя бы мизерная тяга к дипломатии?