— И что дальше? — голос Спартака на фоне моей внутренней конвульсии кажется настолько спокойным, что я чуть не смеюсь в голос.

Может я всё неправильно поняла? Может я накрутила себя? Фантазия разыгралась на нервной почве?

— Если откажешься, то уже не выйдете отсюда… Никто из вас. Но если сыграешь, есть шанс спасти хотя бы одного…

Я не ошиблась! Я не ошиблась… Я не… вынесу этого…

— Гарантия?

Она пожимает плечами, выпячивая нижнюю губу.

— Кто не рискует, тот не выигрывает. Вы насолили большому количеству людей, — она подходит к стеклу и стучит по нему костяшками. — Там собралось уже много народа. Отныне, Арно за вас ручаться не будет. «Сотрудничество», — хмыкает и складывает руки на груди. — Он старый трус и выбрал ту тактику, которая меньше всего приносит проблем. Потому что ему не совладать с натиском. Он продавливается, как силикон. Ему неважна судьба подчинённых, если при этом его дряхлый зад останется сидеть на том же стуле. Если ты считаешь, что он отправил тебя сюда на переговоры, то ты ошибаешься.

Она берёт с небольшой полки пульт, жмёт кнопку и на стене загорается небольшой экран телевизора. Перед глазами начинают мелькать какие-то строчки. Перепрыгивать через друг друга. Сперва синяя на первом месте, потом она проваливается куда-то вниз. На первом месте оказывается красная. Затем синяя перемещается на третью строчку, потому на вторую. Дальше опять исчезает. Её место занимает сиреневая. Тут же вклинивается зелёная и от всей этой чехарды в глазах начинает рябить.

— Если что, Арно в этой очереди горит красным.

Я щурюсь и приглядываюсь к красной строке. Большими белыми буквами улавливаю имя «Арно Дане́».

Спартак ничего не отвечает и не двигается с места. Я же вообще ничего не понимаю. Толи я так криво перевожу, толи они чего-то не договаривают.

— Жаль тебя расстраивать, но, охота началась. Бедные мальчики остались совсем одни… — медленно произносит, сокращая между ними расстояние. — Всю жизнь вы куда-то бежите. За что-то боретесь, но по факту… — стряхивает с его плеча невидимые пылинки. — Топчитесь на месте.

В ответ получает тишину от блондина. Спартак ничем не выдаёт своих эмоций, за братьев разрывается моё сердце.

Она направляет пульт на экран. Несколько раз нажимает кнопку, и мы видим стоянку перед зданием, а потом и ту комнату пыток, где остались его ребята.

Пусто. Ни души. А на стоянке ни единой машины. Они все уехали…

Спартак даже не взглянул. Наверное, он и без этой демонстрации всё понял.

— Даже, если вы выйдите, дальше пятидесяти метров не уедите.

Она замолкает, внимательно вглядываясь мужчине в лицо.

— Неужели тебе совсем нечего сказать?

Она цыкает и закатывает глаза.

— Ну, не хочешь, как хочешь…

Боковым зрением замечаю движение за стеклом. Около Артура вырастает тень, хватает его за волосы и приставляет нож к открытому горлу. Я хочу закричать, но глотку сдавливает лапой первобытного ужаса. Её пальцы сжимаются и мне становится трудно дышать. Нельзя себя выдавать… да только, какая уже разница?

Себя не помня, рву бумагу, открывая одну из фотографий. Кидаю её на пол, одним краем прислоняя к стене и со всей дури луплю ногой по полотну, над которым так тщательно корпела целый час. Пенокартон легко ломается, а фото разрывается с горестным хлопком.

— Нет! — выкрикивает женщина и хватается за голову. — Сукин сын!

Она поднимает руку, чтобы дать отмашку для расправы над Артуром, и я тут же срываю бумагу с фотографии «озера».

— Хочешь, чтобы было минус два, мразь? — зло рычу, срывая кепку.

— Рита, блядь! Какого хуя?

Мередит кипит. Её трясёт и я вижу в глазах смятение. Она лихорадочно соображает.

Думай, стерва. Думай!

— Не трогай его, — громко выговаривает она своему человеку, но мыслительный процесс не останавливает.

Лишь даёт себе время. Артура отпускают, но я понимаю, что его положение в любую секунду может измениться. Так же, как и наше.

— Ты поплатишься за то, что сделала! — не выдерживает и выдаёт свои эмоции.

— Настоящая только эта, — выговариваю чуть спокойнее, чем хотелось бы.

Меня рвут изнутри отрицательные чувства, но в криках нет смысла.

— Что?

— Глухая? — повышаю тон, чтобы не дрожать голосом. — Подлинное только «озеро». Считаешь нас полными дебилами? Любишь игры, конченая? — Пристраиваю раму так же, как «речку» до этого и заношу над ней ногу. — Поиграй со мной, раз любишь рисковать.

— Где оригинал? — уже не сдерживаясь, вопит Мередит, с ужасом взирая на мои действия.

— Отпусти Артура…

— Я тебя убью! Всех вас!

— Отпускай, или ты потеряешь всё.

— Вы не выйдете отсюда!

— А ты не найдёшь свой «подарок» стоимостью в тридцать лямов.

— Я зайду в комнату, — раздаётся голос Спартака.

Я перевожу на него взгляд, полный ужаса. Что он делает? Удивлена и Мередит.

— Она мой гарант, что после игры ты отпускаешь того, кто выживет.

— Зачем, Спартак? — спрашиваю одними губами, не дыша.

— Хорошая попытка, розочка, — он вкладывает в мою руку пистолет и подходит к Мередит. — Имей в виду, что один мой брат всё ещё вне поля твоего зрения…

Он идёт к двери, та открывается, словно сама, а я, кажется, готова потерять сознание. Мередит одаривает меня взглядом превосходства, вожделенно припадает к стеклу и на её губах играет совсем другая улыбка. Предвкушающая. Нетерпеливая. Жаждущая зрелищ.

В моей руке пистолет. Передо мной та, кому я с удовольствием бы пустила пулю в лоб, хоть и не представляю, какого это, убить человека? Наверное, страшно. Наверное, ты умираешь сам внутри, когда лишаешь кого-то жизни. А может нет? Может не стоит так глубоко копать, если представить, что передо мной грёбаное бесполое существо, без души и сердца? Я всего лишь избавлю мир от одного ненужного человека, который только портит жизнь другим. Которое живёт за зря поглощая кислород. За стеклом появляется Спартак, и я чувствую, как по щекам текут слёзы. Не смогла. Не получилось уберечь. Мои знания бесполезны. Мы в логове зверя. Сами угадили в пасть к монстру, которому осталось только клацнуть зубами, чтобы оборвать наши жизни. Вон она, моя душа, в той комнате, и там же моё сердце. За стеной, докуда мне не добраться. Откуда я не смогу их вызволить. В заточении.

Спартаку пристёгивают левую руку к стулу. Он не смотрит по сторонам. Не разговаривает. Просто делает то, что велено. А затем в комнату вталкивают мужика. Щуплого, трясущегося и с опаской озирающегося по сторонам. Он похож на забитого перепуганного кролика. Его точно так же пристёгивают с противоположной стороны стола.

— Стойте. Не надо, прошу! Я всё верну! Я отыграюсь! Я заплачу вам всё до копейки.

— Играй сейчас, — выговаривает мужской голос в их комнате. — Плати сейчас.

— Нет, пожалуйста! Дайте время.

Мужчина яростно мотает головой, из его глаз текут слёзы и он, не переставая дёргает рукой в наручнике, в бессмысленной попытке выбраться.

Спартак же, сидит спокойно. Никак не реагирует на мольбы человека. Он не обращает на него внимания.

Я смотрю на всё словно через дымку. Не хочу верить, что это происходит на самом деле. Не понимаю, как так получилось? Не могу осмыслить всю трагично ситуации. Потому что если осознаю, то попросту сойду с ума.

Четвёртый человек в комнате, который затолкал должника, встаёт около стола, встряхивает чёрный мешок и лезет в него рукой. Что-то зачерпывает и взвешивает на ладони. Берёт револьвер. Вставляет один патрон. Потом второй. Третий. Затем на секунду задумывается, но всё же вставляет четвёртый. Прокручивает барабан и размещает около себя. Вынимает из кармана кости.

— Кто начинает?

Спартак кивает на мужичка, который испуганно вздрагивает, когда перед ним на стол кладут два кубика.

Всё происходит стремительно. Или это я заторможено слежу за происходящим, не поспевая анализировать.

— Что это? — еле выговариваю, желая проснуться.