Вскоре трепет предвкушения сменился скукой. Время тянулось медленно, растягивалось нитями горячей карамели. В попытке как-то его скоротать Мия крутила в пальцах монетку, повторяла правила применения серенгарских падежей — а их было без малого двадцать шесть основных и ещё восемь дополнительных, и мысленно рисовала карту Портамера, со всеми улочками, тупиками и тайными проходами. Но эти умственные упражнения не слишком-то помогали, и со скуки хотелось едва ли не на потолок залезть. К тому же в покоях было холодно, и Мия боялась, как бы кто не услышал стук её зубов. Да и взгляд то и дело цеплялся за поганое чародейское ложе. Резное изголовье, пуховая перина, множество широких подушек, клятые шёлковые простыни… Воспоминание о том, насколько гладкая эта ткань на ощупь и как скользят по ней колени, нахлынуло жаркой волной, так, что Мию бросило в пот. В попытке отогнать это видение она с силой сжала кулаки и сомкнула челюсти до скрипа зубов, а потом откинула одно из одеял и с наслаждением плюнула. Стало немного легче. Она покрутила в руках край одеяла и поморщилась. Оно оказалось очень мягким и приятно льнуло к телу. Как видно, калантийская шерсть, ценная и очень дорогая. Да одно такое одеяльце стоит несколько десятков, если не сотню золотых! А не слишком ли эта тварь себя любит? Мия не сдержалась, вытащила из-за голенища кинжал и начала кромсать ткань, правда, быстро остановилась и взяла себя в руки. Ничего, скоро он поплатится за все её унижения.

Казалось, что прошло уже несколько дней, а может, и недель, когда дверь со скрипом отворилась и послышались тяжёлые шаги, слегка приглушённые густым ворсом ковра. Сердце Мии ухнуло вниз, куда-то в пятки, а в животе всё поджалось. Она чуть сдвинулась, так, чтобы можно было наблюдать за вошедшим чародеем сквозь узкий просвет межу двумя полотнищами. В руках он держал что-то вроде масляной лампы, но свет от неё был ровным и белым, словно бы от маленькой, заключённой в матовое стекло луны. Как видно, очередная поганая магия. Поставив на столик этот светильник, чародей зажёг пару свечей в канделябре, а потом развёл в камине огонь. Пламя занялось быстро, и по стенам заплясали тёплые отблески. Мия впилась в его ссутулившуюся спину взглядом столь острым, что удивительно, как чародей этого не чувствовал. Она пыталась отследить любое, даже самое незначительное его движение, словно бы от этого зависела её жизнь. Хотя, может так оно и было.

Постояв немного у камина, чародей развернулся и подошёл к столику. Лицо его показалось Мие даже уродливей, чем помнилось. И без того резкие черты ещё больше заострились, вокруг рта проявились горькие морщинки, а под глазами залегли тени, и выглядел он едва ли лучше покойника.

Когда он плеснул в бокал вино из графина, Мие показалось, что от напряжения живот её прилип к позвоночнику, и она перестала дышать. Всё восприятие сузилось до искорок на узорчатом хрустале, до карминно-красного, похожего на кровь вина, до пальцев чародея, сжимавших золочёную ножку бокала, и до его губ, которые… От вида того, как их коснулась алая жидкость и как пару раз дёрнулся его кадык, Мия почувствовала такое облегчение, словно выпустила из рук тяжеленную гранитную глыбу. Злорадный смех просился на волю, и ей пришлой прикусить губу, чтобы не расхохотаться.

Тем временем чародей вернул на столик бокал, в котором осталось ещё немного вина, что-то сделал с магическим светильником, отчего белый свет в нём побледнел и потух, с тяжёлым вздохом опустился в кресло и закрыл лицо руками. Несколько прядей чёрных волос, выбившихся из хвоста, легли поверх его пальцев. Мия на мгновение прикрыла глаза, прислушиваясь к колотящемуся в груди сердцу, в попытке успокоиться сделала несколько очень медленных и глубоких вдохов. Когда волнение чуть отступило, она быстро достала из сумки коричневый шарик и забросила его в рот, вытащила из кобуры чарострел и выступила из-за полога.

— Добрый вечер, мэтр.

От неожиданности он едва заметно вздрогнул и поднял голову. И явно удивился.

— Ты? Как ты…

Его взгляд заметался по комнате, и Мия заметила призрак растерянности на его лице. Ей это очень понравилось, и она довольно усмехнулась. Правда, чародей быстро взял себя в руки и с пренебрежением в голосе продолжил:

— Тебе что, в прошлый раз не хватило, и ты за добавкой пожаловала? Прости, у меня что-то нет настроения. Так что лети-ка ты отсюда, птичка-ласточка, пока я твои пёрышки не пересчитал.

Но эта натужная бравада Мию ещё больше развеселила. Своего лица она видеть не могла, но ни капли не сомневалась, что решимость надрать чародейский зад вполне на нём заметна. И ей это ох как сильно нравилось. Пусть боится. Пусть боится её так же, как она боялась, когда висела здесь в путах его поганой магии и готовилась распрощаться с жизнью.

— Шутки кончились, мэтр. Вино ваше отравлено, и если вы подумаете, что эта штуковина в моей руке не чарострел — это станет последней мыслью в вашей поганой чародейской башке!

Мия чуть повела рукой, сжимавшей рукоять, добавляя веса своей речи. Удовольствие, которое доставляли срывавшиеся с губ слова ощущалось почти физически. Правда, на чародея они должного впечатления почему-то не произвели. Дослушав её тираду, он приподнял бровь, взял в руку бокал с недопитым вином, принюхался к содержимому и… одним глотком осушил его. Полнившая Мию радость тут же свернулась, как забытое на жаре молоко.

— Не советую сомневаться! — тут же выкрикнула она. — Яд мне подруга сварила, алхимица от богов, и поверьте — противоядие от него есть только у меня. Вот оно, — Мия толкнула языком шарик, который держала за щекой, чуть сжала его зубами и широко растянула губы, так, чтобы чародею было хорошо видно, — и если вы хоть пальцем шевельнёте в мою сторону — через пару часов сдохните в хаммарановых муках!

Чародей не ответил, только продолжил исподлобья её рассматривать. Мия не могла различить его взгляд, но лицо выражало лишь нескрываемое презрение. Это злило. Он же должен был испугаться! А не сидеть здесь хозяином жизни и криво ухмыляться в ответ на её угрозы!

— И чего ради ты так расстаралась, девочка? — наконец нарушил он молчание, — Разве в твоё прошлое… посещение, ты не получила то, зачем сюда залезла? И даже несколько больше. Чем же я заслужил такую неблагодарность с твоей стороны?

— Ты надругался надо мной! — слова вырвались из её рта метательными кинжалами, и Мия едва удержалась от того, чтобы не нажать на спусковой крючок.

— Какие высокопарные слова! Ещё скажи обесчестил. К тому же, если мне память не изменят, ты сама предложила.

— Мэтр, да вам не память, вам вся ваша башка изменяет, ежели вы и вправду думаете, что связанная по рукам и ногам да под угрозой пыток и мучительной казни я могла «сама предложить»!

— Так ты не хотела, неужели? А выглядело несколько иначе. Не помнишь, кто вот на той кровати, — он кивнул в сторону своего поганого ложа, — просил «ещё» и верещал как кошка, которую по весне дерёт пяток котов?

— Врёшь, не было такого!!! — выпалила Мия так быстро, как только смогла.

Щёки обдало предательским румянцем, что разозлило ещё больше. Да как он смеет говорить такую мерзкую ложь! Такого точно не было, просто быть не могло! Хотя она плохо помнила все события той ночи, да и не хотела вспоминать. Но даже если этот мерзавец заставил её тело откликаться на его… действия, даже если она сполна этим насладилась — всё это не перестало быть отвратительным насилием!

Чародей тем временем громко вздохнул, потёр переносицу и сказал:

— Впрочем, как тебе будет угодно. Можешь считать меня насильником, а себя — поруганной невинностью, если тебе так легче. Вот только здесь ты что делаешь? Что тебе от меня нужно? Хотела бы отомстить — отравила бы вино и ускакала в ваш паскудный Портамер, а не плевалась бы ядом и в бессильной ярости не выпрыгивала из штанов! Кстати, грязных.

Чародей указал ей на ноги, и Мия, повинуясь его жесту, посмотрела на свои бриджи. По грубой ткани расползлись пятна, а на колене белел след птичьего дерьма, в которое она вляпалась, когда влезала на башню. Мие безумно сильно захотелось прямо сейчас прострелить чародейскую башку, она в негодовании тряхнула головой, так, что выбившиеся из узла кудри рассыпались по плечам, сделала шаг вперёд и махнула чарострелом.