И в этот момент их всех сбросили в воду.

Морская вода обожгла нос и губы, но Мия успела задержать дыхание. Ранку на колене защипало. Мия забарахталась, забила руками и ногами по воде, и тут же получила удар по голове. Зубы её лязгнули, и под крепко сжатыми веками вспыхнули огни. Она пыталась хватануть воздуха, пыталась подняться на поверхность, но ноги свело судорогами. Мия тонула.

Тонула.

В воспоминаниях.

В горькой морской воде.

Грудь сдавило так, словно её завалило камнями. Воздуха в теле становилось всё меньше, и она с трудом сдерживалась, чтобы не вдохнуть. Тогда бы она точно не спаслась. Мия из последних сил открыла глаза, и в них словно впилась тысяча игл. Но она всё-таки увидела барахтающиеся на поверхности воды детские тела, а прямо над её головой — ноги того мерзкого мальчишки, который и ударил её по голове.

Каждый за себя, значит.

Ярость и злоба обожгли сильнее морской воды и одновременно наполнили такой силой, что Мия могла бы свернуть Сигнальный утёс одним ударом кулака. Она забила ногами, рванула вверх, вцепилась в щиколотки мальчишки и что есть силы дёрнула. А потом перехватила руки, схватилась за его рубаху и дёрнула ещё раз. Голова Мии наконец вырвалась из-под воды, она с громким хрипом хватанула воздух, оттолкнулась от плеч мальчишки и вдобавок саданула его пяткой.

Солнце слепило глаза. Брызги летели в лицо, рот полнился горечью. Сбоку кто-то кричал. А впереди маячила лодка, к которой уже плыло несколько ребятишек. Мия поплыла за ними.

Тогда они все доплыли. Гильдийские мужики помогли им забраться в лодку, дали каждому по шерстяному плащу, чтобы они могли скинуть промокшие вещи и обсушиться, и даже позволили приложиться к меху с крепким вином, чтобы согреться и унять дрожь. Кто-то сказал, что они молодцы, справились с этим испытанием и стали сильнее.

Все они справились, все выбрались из воды. Кроме того мальчишки.

Не было никакого смысла думать об этом. Вспоминать. Ей нужно было опуститься ещё глубже. Мия знала, что она уже у цели. Так близко. Она напрягла все мышцы, натянулась как якорная цепь, сжала кулаки и сцепила зубы до скрипа.

И нырнула.

Глубже, ещё глубже. Сквозь воспоминания о тренировках и уроках, о холодных ночах на узких койках в приюте. Глубже.

Но там ничего не было.

Только темнота.

Тишина.

И ничто.

Здесь не было места никаким воспоминаниям. Никакой жизни. Ужас небытия оказался всепоглощающим. Непереносимым. Его стылые пальцы сомкнулись на шее, и принялись по капле выжимать из Мии жизнь. И она никак не могла вырваться из этих смертельных объятий. Пока в её рот не влилось что-то столь кислое, что у неё зубы свело. Непроглядный омут забвения тут же выплюнул её в реальность.

Мия рванула вперёд, вырываясь из этого липкого кошмара. Она пыталась кричать, но у неё не было голоса. Хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, хрипела и била руками по постели. Холодный пот промочил рубаху насквозь, словно Мия и впрямь в море плавала.

— Тише-тише, ну-ка ляг обратно, — Лаккия обхватила её за плечи и потянула назад, комната качнулась, словно ялик в шторм, и Мия без сил повалилась обратно.

— Пей ещё, — Лаккия приложила к губам Мии склянку с желтоватой жидкостью, — легче станет.

Отвратительная кислота заполнила рот, но Мия заставила себя сделать глоток. Всё вокруг качалось, голова кружилась, а перед глазами плыло мутное марево. Мию затрясло от холода. Она попыталась что-то сказать, но изо рта вырвалось невразумительное мычание, перемежавшееся стуком зубов.

— Замёрзла?

Ответить Мия не смогла, только утвердительно кивнула головой. Хотя замёрзла это мягко сказано. Она закоченела так, что не чувствовала пальцев на ногах.

Лаккия поднялась с кровати, достала из шкафа толстое одеяло и накрыла им Мию, подоткнув под плечи и бока. Отвела с её лба облепившие его волосы и осторожно спросила:

— Ты… увидела то, что хотела?

— Нет, я… Не знаю, — справившись с нежелавшими говорить губами, ответила Мия.

— Помнишь, что видела последним?

— Да, приют. А потом… — её снова прошибло холодом так сильно, что от судороги скрипнула кровать, — ничего. Там… пустота, и ничего нет. Только холод.

Заметив, что Мию до сих пор колотит дрожью, Лаккия подошла к камину в углу комнаты и принялась раскладывать в очаге поленья.

— Но это так странно, Лаки! — продолжила Мия, кутаясь в одеяло. — Я не была маленькой, понимаешь? Мне было там… не знаю, лет шесть? Семь? Вряд ли младше. И другие дети вокруг… Они не были младенцами! Но как я не пыталась увидеть… Там была просто тьма. Ничто. Словно… словно…

Словно она родилась семилетней. Словно до этого ничего и не было, одно небытие. Мию снова затрясло, уже скорее от ужаса, а не от холода.

— Да, это странно, — как-то задумчиво произнесла Лаккия и тяжело вздохнула.

Мия повернулась на бок, обняла себя за плечи и принялась растирать их ладонями, чтобы быстрее согреться. Комната всё ещё покачивалась, словно то была корабельная каюта, а за её тонкими стенами бушевал сильнейший шторм. И впрямь как после похмелья. Лаккия тем временем подожгла от пламени свечи лучину, бросила её на лежавшие в камине поленья и нарушила затянувшееся молчание:

— Есть одно… Хотя нет, это маловероятно. — О чём ты?

— Его называют зельем забвения. Редкостная дрянь. Стоит его выпить, и все воспоминания, чувства, всё, что составляет человеческое естество, — начисто сотрется, будто ничего и не было. Правда, лучше всего оно действует на детей. Чем человек старше, тем больше вероятность вместе с памятью лишиться и рассудка. Ни один уважающий себя алхимик его варить не будет, да и Гильдия Алхимиков это строго запрещает. Вплоть до гильдийского суда, крупного денежного штрафа, а то и пожизненного лишения права на практику.

Разгоравшиеся дрова потрескивали, на них танцевали языки пламени. Лаккия взяла с каминной полки жестяной чайник и повесила его на крючок над огнём. От камина потянуло теплом, но Мию снова затрясло.

— Кому это могло понадобиться? — она шмыгнула носом и подтянула одеяло к подбородку, — Лаки, я ничего не понимаю…

Подруга только пожала плечами и ничего не ответила. Мия сглотнула. В горле запершило, а в глаза словно сыпанули песка. Горькая, тупая боль сжала грудь, словно когтистая лапа схватила её за сердце и раз за разом всё сильнее его стискивала. Мия никак не могла осознать происходящее. Пару дней назад она и подумать не могла, что её привычная жизнь окажется ложью. Что она рассыпется, как выстроенный ребятишками на пляже песчаный замок, когда его смывает приливом. И самое страшное, что эта тайна, скрывавшаяся в прошлом, словно спрятавшийся в мрачной пещере зверь, так и останется тайной. Но теперь каждую ночь будет терзать её сердце. Глаза предательски защипало, и Мия не смогла сдержать жалостного всхлипа.

— И что, ничего нельзя с этим сделать? Я никогда не узнаю, кто… А если… Не знаю, может, я, — она горько усмехнулась, — какая-нибудь наследная принцесса, которую похитили злодеятели? И вместо того, чтобы восседать на троне и рядиться в шелка, буду вынуждена до конца дней…

— Ну ты, дорогуша, замахнулась, — рассмеялась Лаккия, подошла к Мие и ласково погладила её по лбу, — принцесса ты моя недоделанная. Давай-ка я тебе чаю сделаю, чтобы изнутри тоже согрелась.

Мия натужно улыбнулась и кивнула, Лаккия насыпала в глиняную кружку каких-то трав и плеснула туда как раз закипевшую воду. Комнату наполнил запах чабреца, шалфея и мяты. Мия приподнялась на кровати, положила под спину подушку и приняла из рук подсевшей на кровать подруги кружку.

— Кое-что всё-таки можно сделать, — словно бы тщательно подбирая слова, сказала Лаккия, — алхимия здесь бессильна, а вот магия… Знаю я, что некоторые чародеи умеют делать такие зеркала, в которых своё прошлое увидеть можно.

— Я только про зеркала желаний слышала.

— Нет, то другое. Вроде бы, те зеркала из человека могут любой момент его жизни вытянуть, вплоть до самого рождения. Правда, мой университетский приятель-чародей рассказывал, что больше всего их заказывают богатенькие старцы, желающие на исходе лет раз за разом переживать самые волнующие приключения юности. Если что тебе и поможет, так только такое зеркальце.