Вот теперь не знаю, смеяться или плакать.

План амбициозный, наглый и капельку безумный. И сегодня финальный этап, его кульминацию, приводят во исполнение.

У нас есть новая артиллерия. При достаточной плотности орудий можно создать такой огневой вал, что, не имеющего укрытий (а армия этого времени в походе укрытий не имеет) противника можно натурально помножить на ноль. Просто расстрелять до превращения того места, где противник был, в лунный пейзаж. Была только одна загвоздка, орудий и боеприпасов у нас хватает лишь на две армии. Если распределять на всех пять, но огонь не будет таким плотным.

Генеральный штаб принял это, как вызов. Создать такие условия, при которых все пять армий в один день войдут в артиллерийскую ловушку в такой конфигурации, чтобы к вечеру уничтожить всех. Амбициозно? Ещё как! Правда, даже с использованием всех ухищрений, типа обеспечения многократного одновременного поражения цели (артиллеристы изощрились, но добились эффекта одновременного падения снарядов при стрельбе из множества батарей), артиллерийским огнём можно было гарантированно подавить только три армии, что уже само по себе трюк. Расставить батареи вдоль движения колонны противника, добиваясь полного накрытия на всех участках движения, и рассчитать цели и стрельбу так, чтобы противник метался в панике, но не мог предпринять никаких действий. Оставалось ещё две армии. И для них уже готовили засады устаревшим оружием и войсками.

Сегодня всё по-настоящему начнётся, и сегодня же закончится. Я сижу в своём кабинете. В своём дворце. В столице своего государства. И жду. Жду, когда придёт Хаарт, Алан или кто-то из офицеров и доложит об успешном окончании операции. Доложит, что созданная мной военная машина за один день перемолола пять армий общей численностью в пару сотен тысяч человек.

Прямо сейчас где-то артиллерия утюжит противника, и я отлично представляю, что чувствуют солдаты. Впрочем, чувствуют — неправильное слово. Испытывают. Когда вокруг тебя на дистанции в полсотни метров разрывается сразу десяток фугасов, по кило взрывчатки в каждом, а из защиты у тебя голая задница, ибо защитить может только окоп полного профиля и то без гарантии, это не ощущения. Для обозначения таких состояний обычно используют крепкие непечатные выражения. И если боец каким-то чудом выживает после этого, то живёт недолго и крайне печально.

Артефакты не сработают. Сами пластинки очень навряд ли переживут обстрел, прочность у них не особо высокая, но это и неважно. Когда всё, что останется от человека после обстрела, можно собрать в детский совочек, божественное воскрешение перестаёт быть важной переменной в уравнении войны.

Всё. В этот день плотный строй умирает, как боевое построение. Вообще строй, любой. Не успел этот мир понять, что началась эпоха огнестрельного оружия, как солдат переместили прямо на поля сражений, пусть не Первой Мировой, но уже вполне Русско-Японской. На этом фоне солдатам двух армий, которых давили «классическим» методом и оружием, можно даже позавидовать.

Нет, сам факт смерти целой толпы народа меня волновал мало. У нас здесь очередная Священная Война, по сути, эти люди пришли не захватывать наши земли, а уничтожать всё, что мы создали. Вместе с теми, кто создавал, то есть всех. Философия войны, отвратительная, но неизбежная, кто к нам с мечом придёт, тому мы меч и засунем, и провернуть не забудем. В прострацию меня ввело другое. Машина войны, запущенная мной, работала уже без моего непосредственного участия. Офицеры и командиры сами выработали эту стратегию, сами её применили на практике. Не я придумывал этот план. Я только дал подтверждение, и всё, смертоносный механизм слегка неуклюже из-за неопытности, но вполне уверенно поехал, перемалывая человеческие жизни.

Великую Войну в моей прошлой жизни называли так неспроста. Люди, руководившие войной, были вполне циничными, практичными и способными отдавать приказы, посылая своих людей на смерть или подписывая приговор врагу. Все они понимали, что такое война. Но даже они ошалели, когда увидели, как окопная война перемалывает людей не тысячами, а миллионами.

Сегодня погибло не просто много людей для этого мира. Погибло население какого-нибудь среднего размера герцогства. Было и нет. За день. По щелчку пальцев. Военная машина, какой в этом мире, возможно, ещё не было. Дело ведь не в оружии, не в солдатах, а в поставленном на конвейер убийстве.

И я не ужасаюсь, как малахольный идиот. В каком-то смысле я даже восхищён работой моих подчинённых и соратников. Грандиозность и наглость плана поражают. Ведь у противника есть некая магическая связь, жаль, божественная, и потому перенять её мы не можем, хотя грех жаловаться, имеем и свою. И разбивай мы армии поодиночке — чёрт знает, чем бы это закончилось. Может, у них ещё какие-нибудь сюрпризы были припрятаны, да даже банальное изменение подхода бы стало проблемой, ведь противник бы уже не пошёл в расставленную ловушку. А так — один удар. И всё.

В то же время я перешёл Рубикон, открыл ящик Пандоры, выпустил Джина из бутылки, спустил собаку с поводка, повесил Чеховское ружьё, заряженное атомной бомбой. Всё, что мне теперь нужно делать — не мешать. Каким бы ни был гениальным один отдельный разумный, механизм, в котором работают десятка специалистов, будет работать лучше. А у меня есть этот механизм. Механизм войны, стоящий на механизме экономики.

Неважно, что сегодняшняя операция не пройдёт идеально. Будут ошибки, будут накладки, будут проблемы, будут непредвиденные обстоятельства. Это не важно. Ребята из Генерального штаба каждый день играют в игру: «не дай случайным обстоятельствам тебе помешать», ведь в игру заложен эффект внезапности. Специальная колода с «проблемами», и в «хардкорной» партии игрок тащит из этой колоды карту каждый «ход», а там от мелких неприятностей до глобальных катастроф. Поэтому в сегодняшнем плане уже заложены ошибки исполнителей и непредвиденные обстоятельства. Там есть пункт на случай личного вторжения в бой всего Триумвирата. Да, он состоит из приказа: рвать пушки и отступать по заранее продуманному маршруту, но он есть! Это не станет ни для кого неожиданностью! Никто не будет метаться в панике! И пометки, сделанные двумя людьми от руки, рядом с этим пунктом. «Пушки жалко», «пушки построим, где людей брать?», «справедливо». Никого сам факт возможности божественного вмешательства не пугает. И да, все артиллеристы — люди. У нежити плохо с тригонометрией, мертвецы только на местах заряжающих.

Конечно, придётся этот механизм смазывать, вероятно — кровью. В идеале — чужой. Механизм, который не выполняет свою прямую задачу или делает то, для чего не был создан, портится. Нужно, чтобы армия продолжала тренироваться и воевать. Иначе всё сделанное просто придётся выбросить на помойку, ведь сидеть и изображать пацифиста… Можно, но, как показала практика, бесполезно и опасно. Даже когда ты не спятивший лич в крепости на краю цивилизации, а глава самого сильного в округе государства. Да и в случае победы всё равно нужно нанести империи ответный визит вежливости. Это будет тот ещё ад, я даже склоняюсь к мысли, что мы пошлём не армию, но это потом. Всё потом. Надобность в этой смертоносной машине отпадёт только тогда, когда у нас не останется врагов.

Сейчас я ощутил от Ежелин посыл, что-то вроде сытого урчания. Существа получили названия «Фурии». «Фурий», если мужского пола, и «фурия», если женского. Назгул для всех местных наречий очень неудобен в произношении. Названия из двух слов я не люблю, их будут сокращать, да и «пожиратель душ» мне просто не нравится.

Фурии в количестве трёх возглавляемых Ежелин подтвердили уничтожение одной из армий. Скоро сообщат и об остальных. Мы победили. А я весь бой прокрастинировал в кабинете. Так мне нравится намного больше, чем топать по полю боя.

— Таким образом, у нас пять крупных вспышек только на сопредельных территориях, — закончила Каролина.

Армию империи Розы мы аннигилировали. От всех войск осталась настолько жалкая кучка выживших, что их даже рассматривать нет смысла. Крестовый поход Триумвирата закончился. Само его существование ушло с повестки дня в прошлое. Будущее встречало нас неизбежными последствиями.