Рыцарь подошёл ближе. Жестом показал, что внимательно слушает.

— Насчёт… б..брака. — Я вздохнула и, наконец, совладала с собой. — Полагаю, вы и сами понимаете, что никаких близких отношений у нас с вами быть не может. В свою очередь, я предоставляю вам полную свободу в личных отношениях и надеюсь, что и вы мне её предоставите.

Лицо Брэнота сделалось жёстче. Он подошёл ко мне почти вплотную и больно обхватил мои запястья.

— Вы не понимаете сути. Я отказал лорду изКляри, навлёк на себя его гнев, лишился его военной поддержки. Я беру вас в свой дом, даю своё имя, которое, заметьте, в здешних кругах почитается и произносится с благоговением. И это несмотря на то, что о вас уже начали ходить дурные слухи, которые я жёстко пресекаю и буду пресекать и впредь и которым вы, надеюсь больше не дадите повода какой дали, польстившись на младшего конюха. А взамен вы будете выполнять роль, предписанную доброй супруге и делать вид, что мои ласки вам приятны.

Граф Макотский чеканил каждое слово, а от его близости бросило в жар и потянуло внизу живота. Он наклонился, и я ощутила его дыхание, надо сказать приятное, не то что у его сводного брата.

— Теперь я могу ходить без чепца? — Как-то неожиданно вылетело у меня.

И зачем я это спросила? Наверно от нервов. Меня в последнюю очередь волновало будет на мне чепец или нет. Да мне вообще на него пополам.

На губах лорда скользнула чуть заметная улыбка. Он протянул руку, снял мой головной убор грязно-ванильного цвета, при этом будто случайно коснулся пальцами щеки, отчего я вздрогнула, пропустил прядь моих волос сквозь пальцы и надел чепец обратно.

— Сможете. После венчания.

Сердце бешено колотилось. Я неуклюже присела в книксене и поспешила вон из большого зала, пока не сморозила ещё какую-нибудь глупость.

Не верилось, всё ещё не верилось, что всё это происходит всерьёз. Нет, с этой жуткой реальностью я почти что смирилось, но выйти за Брэнота… Того, кого я дала себе зарок ненавидеть до конца дней. Терпеть его ласки и «делать вид, что они мне приятны». Внизу живота снова потянуло. И почему сердце так колотиться? Я же уж столько пережила, даже была готова расстаться с жизнью, почему же так волнуюсь из-за прикосновений мужчины? А ведь я со столькими перевстречалась, но ни разу сердце так бешено не колотилось. Наверное это потому, что я его ненавижу. Да, да, из-за этого.

Когда приближалась к своей комнате, то по дороге наткнулась на топящуюся у двери вереницу слуг. Еле сдержала порыв «стать в очередь». Малуша (первая к двери), за ней Вторуша (он-то что здесь делает, у него же иммунитет как у личного служки господина?), потом Чернава, за ней Филис, потом Веселина и замыкала колонну Голуба.

— Дама Фотиния, — хором пропели слуги и склонились.

Я глубоко вздохнула. Ну хоть что-то приятное. Сейчас отыграюсь.

— Принимать буду по очереди, — грозно отрезала я и вошла к себе в комнату, мысленно потирая руки. Расталкивать их даже не пришлось, сами расступились.

Как только я вернулась Дарена Вздорная сразу же оживилась и доложила:

— Там слуги к вам, дама Фотиния, если желаете, я их прогоню, что б не беспокоили.

— Нет-нет, махнула я рукой. Пусть заходят, только по одному.

Я уселась на сундук и гордо выпрямила спину. Когда я поступила в аспирантуру, то мне дали часы, я вела пары и принимала экзамены. И вот снова это чувство, когда к тебе приходят на сдачу те, кто не посещал занятий, ничегошеньки не знают, но очень не хотят «неуд». Вот оно, время поизмываться и получить от этого удовольствие. Дарена встала возле двери, скрестив на груди руки.

Первой была Малуша. От её обычного озорного выражения на лице не осталось и следа. Да и сама она как-то осунулась и даже побелела. Прежде чем сделать низкий, почти земной поклон, девочка положила на сундук возле меня (который служил чем-то вроде тумбочки) подношения: а именно – мою же тушь и помаду, а ещё что-то напоминающее заколку для волос цвета киновари.

— Нет-нет, забери, то, что я тебе дала. Подарок есть подарок.

— Благодарю, великодушная госпожа, — лисичка снова низко поклонилась и забрала всё кроме заколки.

Заколка представляла собой украшенную разноцветным камешками пришитую к резинке ленточку в волосы. Малуша, как и я, и Дарена и все женщины в замке были в чепчиках. Даже если я её приму до свадьбы покрасоваться будет не перед кем. Да и брать мне у Малуши ничего не хотелось. Это бы обозначало, что в ответ я что-то ей должна, например, прощение.

— Малуша, забери заколку, мне она ни к чему, а тебе пойдёт, — зевнула я.

Лисичка, как мне показалось, побелела и рухнула на колени.

— Прошу, великодушная госпожа, простите меня, недостойную, примите дар, — залепетала она, — позвольте снова быть вашей личной служанкой и остаться ею после бракосочетания с нашим лордом. Я всю жизнь мечтала и готовилась прислуживать леди Макотской.

Хм, леди Макотской. Какое непривычное название будущей меня. Я привстала с сундука и помогла служке подняться.

— Извини, Малуша, но моей личной служанкой после свадьбы будет Дарена. И это не обсуждается.

При этом Дарена Вздорная одарила служку многозначительным взглядом, полным превосходства.

Лисичка встала и с заплаканным лицом вышла из комнаты.

— Но я ведь тебя не выгоняю! — Крикнула вслед.

Заколка осталась лежать на сундуке.

Следующей зашла Чернава Белая и также с полуземным поклоном возложила на сундук заколку, почти такую же как Малуша, только ярко-синюю. Теперь на сундуке лежали две заколки. Почувствовала себя древним божеством, которому смертные возлагают дары.

Из-под чепчика девушки выглядывала рыжая шевелюра. Ходить вокруг да около Чернава не стала и сразу бухнулась на колени и затараторила:

— Прощения, милостивая госпожа, даруйте прощения! У меня четверо младших сестёр, а матушка на сносях. Батюшка работает угольщиком и платят ему мало, если я потеряю работу мы не сможем прокормиться, зимы не переживём.

Я опешила от такова напора, сопровождающегося изрядным слёзопусканием.

— Чернава, я тебя не выгоняю, — только и успела проговорить перед тем как служка снова затараторила, но теперь уже по поводу её бесконечной признательности милостивой мне.

Я всё больше и больше ощущала себя божеством. Махнула Дарене рукой, чтобы запускала следующего идолопоклонника. А следующим был Вторуша.

— А ты-то тут зачем? Мои полномочия тебя не затрагивают.

Хоббит лукаво улыбнулся. Всё шельмец понимает. Видать оценил власть жены над мужем в первый год брака.

— Я здесь не чтобы выпрашивать за себя или за кого ещё, — мы оба поняли, что под «кое-кем» подразумевается Малуша. — Я здесь, чтобы довести до вас, как до будущей леди этого замка, важную информацию.

О-о, важную информацию. А малец нос по ветру держит, теперь понятно как он пролез в личные служки лорда.

— И какую-же? — Я лениво потянулась на сундуке, делая вид, что мне особо нет дела до его секретиков, хотя гадёныш и впрямь меня заинтриговал.

— Помните, леди, — Вторуша назвал меня леди, хотя прекрасно понимал, что этот статус я получу только после сочетания браком с Брэнотом, — под вашей дверью обнаружилось.. э-э-э.. некое непотребство?

Непотребство? Это он про говно что ли? Помню-помню и вряд ли забуду. И что дальше, хоббит-с? Поведаешь, как ты это самое непотребство из себя выдавливал?

— Допустим, — я сжала губы, что не ушло от глаз служки.

— Так вот леди, — Вторуша сделал театральную паузу, — я знаю кто виновник сего непотребства.

Еле сдержала кривую ухмылку. Вспомнила старую рекламу, когда мужик смотрит в зеркало и говорит: «Хочешь, я угадаю как тебя зовут?». Неужто пришёл с чистосердечным?

— И кто это сделал? — Спросила с показно-усталым видом, а саму так и распирало от смеха.

— Это Дарек.

— Что? — Всю мою показную усталость как рукой сняло и я аж привстала.

На пару секунд аж поверила. А потом в голос расхохоталась. Представляю рекомендательное письмо байстрюка: «Долго и трудолюбиво выполнял обязанности кастеляна. Ответственно подходил к выполнению рабочих функций, к которым относилось следить за доходами и расходами графства, организовывать работу слуг, координировать деятельность охраны. Производит впечатление серьёзного человека. Но если обидится – непременно нагадит под дверью».