Запутавшись в мыслях, я схватила со стола яблочное зеркало.

— Мне надо прогуляться, — буркнула я, покидая комнату.

Прогуляться и проветриться. Мысли кружили в голове хороводами. Змей прав, мы с профессором одного поля ягоды. Я это поняла почти сразу. Мы оба привыкли думать только о себе. Девар и сейчас, пытаясь проявить ко мне внимание, не вспоминал ни про Настасью, ни про Сандера. А вот я вспоминала. Удивительно… Сандер меня бросил, а я до сих пор не могу его предать даже мысленно! Ни на кого другого не хочу и не могу смотреть. Разве это справедливо — скучать по этому белобрысому негодяю?! Злиться, но все равно скучать? И, если уж на то пошло, надо признать: его появление в роли Магистра Ордена Тьмы вышло весьма эффектным. Я вспомнила его грацию хищника и решительные, уверенные движения, и по спине побежали мурашки то ли страха, то ли восхищения. Привыкнув к нему, такому простому и домашнему, я и забыла, каким опасным противником он может быть. Сандер непрост, и если наши интересы снова столкнутся — я не уверена, что смогу его переиграть…

Так, стоп, о чем это я вообще? Я встряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. Нужно сосредоточиться на насущных делах, например, связаться с моими практикантами…

Я оглянулась, сообразив, что почти дошла до своего любимого места — полянки у озера, где мне нравилось уединяться во время обеда. Прибавив шагу, я выбралась на берег. Там, как и обычно, было уютно и пусто.

Я торопливо извлекла из кармана зеркальце и коснулась нарисованного яблока. Темное доселе стекло немедленно побелело, и яблоко покатилось по периметру зеркала, обозначая загрузку сети. Дотронувшись пальцем до экрана, я мысленно представила свою избушку. Где-то далеко на стене в гостиной у моих практикантов сейчас хрустальным перезвоном тренькнуло большое зеркало.

Экран светился, но на вызов никто не отвечал. Странно, спят они, что ли? Я посмотрела на солнце, которое давно стояло в зените, и отмела эту мысль. Нет, так долго почивать не сможет даже Турислава. Где же они тогда? В лесу? Может быть…

Однако меня грызла непонятная тревога, природу которой я не могла объяснить. Просто чувствовала, что с практикантами что-то стряслось. Формально, конечно, это уже не моя проблема — практика официально закончилась, и за ребят я больше не отвечаю. Только… Я вспомнила коряво сшитую куклу, которая осталась лежать на подушке в нашей с Деваром комнате, и сердце сжалось. Только мне не все равно. Я уже привязалась к этим ребятам всей душой…

Я снова вызвала избушку, но ответа все так же не было. Да что ж такое-то! Я в сердцах тряхнула яблочное зеркало, сочно и забористо выругавшись.

— Вы все бесчинствуете, Елень Ягинична? — вынырнула из озера макушка Водьяра Ивановича. — Никак после собрания не отойдете?

Краска стыда немедленно залила меня до корней волос. Такие выражения, которые я только что употребила, приличному интеллигентному человеку знать совершенно не положено. И мне было как-то неловко, что Водьяр Иванович вынужден был услышать их из моих уст.

— Извините, — смутилась я и зачем-то принялась оправдываться, — да я не из-за собрания… Практиканты мои на связь не выходят, а у меня душа не на месте.

Водьяр Иванович призадумался.

— Пожалуй, я могу вам с этим помочь, — наконец произнес он. — У вас поблизости от избушки есть какой-нибудь водоем или хотя бы лужа?

Я вспомнила об озере с мавками и торопливо кивнула.

— Пойдемте, — решительно протянул мне руку Водьяр Иванович, приглашая к себе в дом. — Заглянем туда. Вода нам все покажет.

Ну нет… Я однажды уже была в гостях у коллеги, и опыт погружения в озеро мне совершенно не понравился. Впрочем, выбирать не приходится… Я торопливо вложила свои пальцы в ладонь Водьяра Ивановича. Почти сразу же вверх по моей коже устремились ручьи воды, обхватывая сначала руку, затем туловище, ноги, шею и устремляясь к лицу. Хоть я и знала, что произойдет дальше, но все равно непроизвольно задержала дыхание, когда вода добралась до моего лица и защекотала нос и горло. Вдыхать ее не хотелось инстинктивно, но я все же заставила себя. Вода заполнила легкие и поднималась все выше. Она уже застилала зрачки, не давая разглядеть ничего вокруг себя. Когда жидкость, обтекающая мое тело, сомкнулась на макушке, я почувствовала, что мир сделал оборот.

Теперь уже можно было открывать глаза. Передо мной расстилалась широкая ровная поляна, заросшая зеленым ковром водорослей. Вместо земли под ногами лежал мягкий шелковый ил. А вокруг синим куполом нависала водная гладь. Она пропускала мало света, оттого казалось, что над озером простирается темно-синее небо, а вокруг царят постоянные сумерки.

Домик водяного, сложенный из ракушек и светлой гальки, был не больше моей избушки, и стоял, подозрительно накренившись. Водьяр Иванович прошел внутрь, поманив меня за собой. Маленькая комнатка представляла собой классическое логово холостяка: на окне вместо занавески висела рыболовная сеть, одежда была аккуратно развешана на гвоздях, торчащих из стен. Вместо кровати в углу избушки лежала старая лодка, а функцию обеденного стола выполнял дубовый, окованный железом сундук. Впрочем, вывод про обеденный стол сделала я сама, исходя из того, что на крышке сундука, мирно соседствуя с парой старых ботинок, стояла пустая грязная тарелка.

— Присаживайтесь, — Водьяр Иванович любезно махнул рукой в сторону скользкой коряги, исполнявшей роль лавки. — И давайте мне ваше зеркало.

Я послушно протянула требуемое, но садиться все же не рискнула, боясь испортить любимую одежду. Водяной не обратил внимания на мою заминку: он коснулся стекла пальцами, и по гладкой поверхности немедленно заструилась жидкость.

— Я могу увидеть все, что отражается в воде, — пояснил мужчина, начиная вращать зеркало в разных плоскостях.

Я замерла за спиной Водьяра Ивановича, заглядывая в зеркало через его плечо. Изображение плыло, подчиняясь движению рук водяного. Я разглядела дно озера, мелькающих рыб, а затем обзор перекрыла пара босых женских ножек. Водьяр Иванович торопливо нацепил на нос очки, одновременно поворачивая зеркало. Кроме ножек появилась тонкая талия, скрещенные на высокой груди руки, изящная шея, а затем — крайне недовольное лицо. Лянка! Главная мавка смотрела прямо на нас, и взгляд ее был ледяным.

— Ой, — Водьяр Иванович торопливо опустил зеркало и покраснел как мальчишка, которого застали за подглядыванием в бане. — Как-то неловко получилось… Не знал, что у вас там обитают такие красивые девицы…

— Это Лянка! — перебила его я, снова заглядывая в отражение. Кажется, мавка тоже нас видела. По крайней мере, заметив меня, она сменила гнев на милость. Ее лицо тотчас же смягчилось, и мавка торопливо заговорила, с тревогой указывая в сторону берега.

— Что она говорит? Есть ли у вас звук?! — забеспокоилась я.

— Чего нет, того нет, — развел руками водяной. — Но даже без звука понятно, что вашу прекрасную подругу явно что-то беспокоит.

Тревога стала почти осязаемой. Что же там стряслось?!

— Бочка! — вдруг осенило меня. — Рядом с избушкой есть бочка, куда набирается дождевая вода! Мы можем заглянуть в нее?

Водьяр Иванович кивнул и снова коснулся стекла. В этот раз зеркало отразило попеременно кусочек голубого неба, деревянные стены бочки изнутри, а затем изображение устремилось в маленькую щель, откуда вода, видимо, утекала на землю.

Спустя мгновение мы смотрели на поляну из лужи, и, хотя обзор был не очень удобным, я успела разглядеть, как мимо кубарем пролетел Ратмир. Затем заиграло бликами солнце на обнаженных мечах. Кто-то сражался: один наседал, а второй явно отступал. Водьяр Иванович вращал зеркалом и так, и эдак, чтобы я смогла разглядеть бойцов. Одним был Назар, вторым — какой-то высокий крепкий воин в цветах царя Феофила. Мой практикант был ранен, он отбивался, и видно было, что он неплохо владеет оружием. Однако ранение давало о себе знать — Назар явно проигрывал в скорости своему противнику. Вот воин царя Феофила торжествующе ухмыльнулся, делая резкий замах, и оба сражавшихся пропали из поля зрения. Я выхватила зеркало из рук водяного, закрутила им из стороны в сторону, но увидеть бойцов снова так и не смогла.