Берендей наклонился ко мне через стол и доверительно сообщил:

— Сын мой младший, Иван Царевич, учиться у вас хочет. Нужно пристроить.

Как же, знаю, наслышана о данном субъекте от Василисы. Только она его кличет все больше не Иваном Царевичем, а Иваном Дураком. Видимо, неспроста.

— Конечно, — вздохнула я. — Пусть подает документы, заключает договор и оплачивает образование. И осенью приезжает учиться.

А про себя я подумала: знаем, как такие «платники» потом сессию сдают. Он на экзамене делает вид, что учил, но забыл, а ты делаешь вид, что веришь. И совершенно не замечаешь шпаргалки, торчащие из кармана. И вопросы! Вопросы дополнительные обязательно задаешь! Из разряда «Кто автор теории Ваира? Нет-нет, не торопись, подумай! Конечно, я подскажу… Ва-а… Ну? Не знаешь? Ва-и-и… Догадался? Нет, не Ваиль! Подумай еще раз, ну? Ну, конечно, Ваир! Ай, молодец, какой умница! Сдал!».

Все эти мысли пронеслись в моей голове сплошным ураганом. Но царь Берендей и здесь умудрился меня удивить:

— Нет, ты меня не поняла. Мне надо, чтобы он бесплатно учился! За счет средств вашего бюджета!

Хм…

— Ну, хорошо, — удивленно протянула я. — Пусть подает документы на конкурс. Если сдаст экзамены лучше других — то мы его примем.

— Нет, не так. Надо, чтобы он точно сдал экзамены лучше других! — потребовал Берендей, подмигивая мне правым глазом так активно, как будто с ним приключился нервный тик.

Мы непонимающе уставились друг на друга. Берендей, видимо, поражался моему тугодумию, а я — его беспросветной наглости.

— Кхе, — наконец прочистила горло я, медленно поднимаясь из-за стола. — Боюсь, этого вам никто не сможет обещать. Экзаменационная комиссия принимает решение исключительно на основании объективных критериев. Никто на их мнение влиять не будет, я лично это проконтролирую! А если вам так хочется сэкономить на обучении отпрыска, проследите, чтобы он как следует подготовился к вступительному экзамену!

Царь Берендей тоже поднялся. Его и без того красное лицо медленно приобретало свекольный оттенок:

— Ты что, пигалица, отказываешь мне?! — вдруг раскатисто прорычал он.

— Ага, — флегматично подтвердила я.

— Да ты хоть знаешь, кто я такой?!

— Догадываюсь.

— Видимо, не особо! Я вообще-то не абы кто, я царь-батюшка!

— Нда? И чей же конкретно вы батюшка?

— Как чей?! Народный!

Однако. Я скрестила на груди руки и отчеканила, глядя наглецу прямо в глаза:

— У народа и так жизнь тяжелая, так вы ему хоть родственников-дармоедов не навязывайте!

Повисла оглушительная тишина. Царь побагровел окончательно, и я всерьез опасалась, что его прямо в моем кабинете хватит апоплексический удар. Однако он справился с собой и медленно выдохнул:

— Ох и пожалеешь ты об этом!

Резко развернувшись, Берендей покинул помещение, а его верные бояре посеменили за ним вослед. Я проследила за ними глазами, а затем тяжело опустилась в кресло. Ох, что же я натворила…

«В нарушение посольских обычаев девица Елень Даркен не приветила нас у крыльца терема своего, не вынесла хлеба-соли, а тож одета была непотребно, простоволоса, и головного убора на главе своей не носила…» — монотонно зачитывала Агнесса Асцерийская текст поступившей на меня жалобы.

Я скосила глаза на своего спутника. Директор филиала, профессор Лесовски, сидел, вытянув ноги и скрестив на груди руки. Уголки его губ кривились в плохо сдерживаемой усмешке.

«При беседе девица Елень Даркен вела крамольные речи, насмешничала над самой царской властью и призывала к насильственному ее свержению…» — не унималась Агнесса.

Левая бровь профессора саркастически взметнулась вверх. Агнесса бросила на меня быстрый подозрительный взгляд поверх листка с жалобой и припечатала:

«Посему прошу принять к девице Елень Даркен меры воздействия, отстранить ее от работы, а в качестве извинений передо мной принять моего сына, Ивана Царевича, на учебу в Лукоморский филиал бесплатно и безо всяких испытаний. Писано в липень-месяц, десятого числа, мною лично. Царь Берендей».

— А я думала, он и писать-то не умеет, — негромко проворчала я, так, чтобы услышал только Девар.

Змей Горыныч усмехнулся:

— А писари ему на что? Его задача только оттиск на сургучную печать поставить, на это ему много грамотности не нужно!

— Хватит! — прервала наш разговор ректор Магической Академии Агнесса Асцерийская. — Эллин! Ты, кажется, не понимаешь всей серьезности ситуации!

— Брось, Агнесса, — вступился за меня Девар. — Эллин еще образец выдержанности и вежливости. Я бы на ее месте послал такого дармоеда еще дальше. Ты даже не представляешь, как нам надоели эти окрестные цари — хуже горькой редьки!

Агнесса с чувством отшвырнула в сторону жалобу и устало потерла пальцами переносицу.

— Нет, вы действительно не понимаете, — вздохнула она. — Мне глубоко наплевать, как вы там выстраиваете отношения с соседями — это ваше дело. Но вот «призывы к насильственному свержению власти»… Эллин, вот это уже перебор!

— Да не призывала я ни к чему! — возмущенно взвилась я. — Я же не выступаю против власти вообще, я выступаю конкретно против этого раскормленного дурака!

— А ты уверена, что сможешь доказать это? — покачала головой Агнесса. — Учитывая твою репутацию бунтарки?

Я задумчиво замолчала, а ректор тем временем продолжила:

— Призывы к насильственному свержению власти — это очень тяжелое обвинение в наше время. Очень! Это грубейшее нарушение Устава Содружества! А коль скоро мы признали Мир Преданий открытым миром, приходится очень тщательно соблюдать все законы. Потому как все эти царьки очень быстро уясняют свои права и в случае их нарушения поднимают вой до самых небес!

— И что, — удивилась я, — вы и впрямь будете меня наказывать?!

Агнесса задумчиво постучала ногтем по тяжелой лакированной столешнице:

— Ну, признаться по совести, наказывать тебя не за что, — согласилась она. — Но и раздувать конфликт все-таки не хочется. Думаю, мы поступим так. Ивана Царевича зачислим на учебу бесплатно и без конкурса, пусть радуется. Насчет тебя сообщим, что приняли меры. Ну а ты пока возьмешь отпуск и посидишь в своей избушке до сентября, подождешь, когда все уляжется. А в приемной комиссии за тебя доработает кто-нибудь другой, Настасья, например.

— Вообще-то у меня по плану еще и руководство практикой! — воспротивилась я.

— Ну и отлично, практикантов с собой возьмешь, — пожала плечами Агнесса. — В смысле, в свою избушку. Они тебе по хозяйству помогут, да и сами на своей шкуре почувствуют, что такое полевая работа.

— Подождите, но вы же меня в отпуск отправляете? — в предложении Агнессы явно сквозил какой-то гигантский подвох.

— И что? Отпуск отпуском, а учебный план кто выполнять будет?!

Я сжала зубы почти до скрипа:

— Очаровательно, — прошипела я. — Работать бесплатно в свой отпуск — это просто предел мечтаний!

Агнесса смерила меня задумчивым взглядом, а затем обернулась к Девару:

— Теперь ты понимаешь, почему мой ответ будет отрицательным?

Тут уж вся напускная вальяжность слетела со Змея Горыныча в один миг. Профессор Лесовски резко выпрямился на своем стуле, и, сверкая глазами, отчеканил:

— Агнесса, нет! Подумай внимательно еще раз!

Профессор Асцерийская откинулась в своем кресле и произнесла с некоторой долей удовлетворения:

— Заявление я подпишу, не беспокойся. Но твое предложение насчет Эллин я не поддержу, уж извини. Я, конечно, понимаю, что это ваше совместное детище, но Эллин слишком непредсказуема для такой должности. А у вас на носу аттестация, которую жизненно необходимо пройти. Не волнуйся, я подберу вам в качестве директора какого-нибудь толкового энергичного руководителя.

— Вы про что вообще? — недоуменно вклинилась я в диалог, с подозрением косясь на Агнессу.

— Девар, дорогой, ты что же, ничего ей не сказал? — удивилась ректор, сфокусировав на мне свой взгляд.