Осматриваю отведенные мне покои, сразу же проверяя их на предмет подслушивающих и подглядывающих артефактов. Мне плевать на комфорт и красоту окружающей обстановки, иногда, по долгу службы, приходится ночевать в самых неприглядных условиях, я к этому уже привычен. Важнее не допустить слежки. Но здесь всё чисто.

Накладываю несколько охранных и защитных заклинаний и сажусь за стол. Следует до ужина успеть еще раз проверить всю информацию и составить план.

Алевтина

Через три дня, как и планировалось, снова еду в галерею, чтобы присутствовать на аукционе, который устраивает герцог Руссо. Сегодня я впервые за несколько месяцев заработаю свои личные деньги.

Давид и Кейтлайн не ограничивали меня в тратах, но мне всегда было неудобно брать деньги у друзей на свои нужды. Я понимаю, что для королевской четы покупка для меня одежды и других необходимых вещей — капля в океан, небольшие траты, но, тем не менее, я старалась приобретать только то, в чем крайне нуждалась. А уж когда увидела цены на платья, которые Кейт заказала для меня у лучшей модистки королевства, то долго ругала подругу за ненужные расходы.

За прошедшие три дня я ни разу не сталкивалась с герцогом Линденом. Возможно, дело в том, что я старалась не выходить из своей комнаты, а может быть, герцог был слишком занят. Но после приветственного ужина в первый день, на котором я стремилась не привлекать к себе внимания и вяло ковыряла вилкой в салате, опустив глаза вниз, мы больше не встречались. Я чувствовала взгляд Райнхольда на себе в тот вечер. Пронзительный, жгучий. Я дрожала внутри, ощущала странное томление во всем теле, но не смела поднять глаз, столкнуться лицом к лицу с тем, кто одним лишь взглядом заставляет меня плавиться. Ни к чему это, лишнее.

— Леди Альбертина, вы очаровательны, — встречает меня герцог Руссо на пороге галереи. — Уверен, что сегодня вы станете богаче на тысячи золотых.

— Как будет проходить аукцион? — спрашиваю, потому что ни разу не присутствовала на подобном мероприятии.

— Очень просто. Мы назначили минимальные цены на все работы, которые пожелали купить господа и дамы. У каждого есть табличка, которую нужно поднять и огласить цену. Если кто-то другой желает перебить предыдущую сумму, он может поднять свою табличку. Аукцион по каждому лоту будет длиться до тех пор, пока последняя цена не будет названа.

Киваю. Примерно так я все себе и представляла.

— А если никто не готов будет купить лот даже по минимальной цене? — закусываю губу от волнения.

— Такого еще не случалось, но если и произойдет, то я верну полотно на выставку. Оно дождется своего покупателя рано или поздно.

Чуть успокаиваюсь.

— Какую минимальную цену вы назначали за мои полотна?

— Сотня золотых за каждое.

— Ого, — удивляюсь я.

— Не забывайте, что в аукционе участвуют только очень богатые люди, — подмигивает мне герцог Руссо. — Для них эта сумма ничтожно мала. Уверен, что менее чем за тысячу золотых ни одна из ваших картин не уйдет.

Ошеломленно выдыхаю. Пять тысяч золотых! Если герцог окажется прав, то я целый год смогу не думать о заработке.

Зал галереи сегодня преобразился. В центре установили кафедру, рядом с ней большой мольберт, на который, видимо, будут ставить полотна, участвующие в торгах. Напротив кафедры расположилось шесть рядов стульев для гостей. Всего я насчитала шестьдесят мест. Неужели так много людей одновременно будут биться за мои картины?

Нахожу глазами несколько кресел, установленных вдоль стены. Должно быть, для наблюдающих за аукционом. Решительно пересекаю зал и усаживаюсь в одно из них.

Зал постепенно наполняется гулом голосов. Места возле меня занимают какой-то сухощавый старик, светловолосый юноша и статная женщина. Интересно, они тоже художники? Или, быть может, работники галереи?

— Дамы и господа, — встает за кафедру герцог Руссо, и собравшиеся тут же замолкают, — я рад вас приветствовать на художественном аукционе. Приятно видеть в зале много знакомых лиц, я рад, что творчество завораживает и увлекает вас так же, как и меня. Большинству из вас известны правила, но я повторюсь для тех, кто впервые посетил мероприятие. Для начала…

— Быстрее бы он закончил вещать, — ворчит старик, сидящий рядом со мной. — Я хочу уже получить свои деньги и вернуться в поместье.

— А вы…

— Виконт Феофанов, — представляется старик. — Творец, как и ты, юная леди.

— Давно вы пишете картины? — любопытствую я, внимательнее рассматривая старика.

На морщинистом бледном лице выделяются неожиданно яркие, живые глаза необычного фиолетового оттенка.

— Так почитай сорок лет почти, — отвечает старик. — Я вижу, что ты, как и я, поцелованная богами. Какой у тебя необычный дар?

— Дар? — хмурюсь, не понимая, о чем он говорит.

— Магический, — поясняет виконт. — С кем из богов тебе довелось пообщаться лично?

— У меня нет никакого дара, — твердо отвечаю я.

Меня осматривали лекарь и главный маг, когда я только попала во дворец. Ни один из них не обнаружил во мне потенциала, который мог бы говорить о том, что я магически одаренная.

— Этого не может быть, — упрямится старик, глаза которого словно вспыхивают и на секунду становятся бирюзовыми. Нет, наверное показалось. — Я вижу божественную отметку на твоей ауре, да не одну, а сразу три.

Все ясно. Он чокнутый. С талантливыми людьми случается подобное. Должно быть, виконт пишет картины с сюжетами легенд и сказок. За годы творчества перестал различать реальность и фантазии, вот и несет теперь всякие глупости. Всем известно, что аура существует у любого человека, но никто так и не смог по-настоящему увидеть её. Это нечто иллюзорное, то, что считывается на подсознательном уровне. А старик утверждает, что на моей ауре какие-то божественные отметки.

— Что вы еще видите на моей ауре? — приветливо улыбаюсь, стараясь не выдать свое недоверие.

Виконт Феофанов не виноват, что его разум дал сбой. Не хочется расстраивать старика своим недоверием, поэтому подыграю ему, сделав вид, что его фантазии реальны.

— Что одна из отметок принадлежит Хельме, — вздрагиваю, услышав имя богини смерти. — Но тебе нечего бояться, она не тронет тебя. Ты необходима этому миру. Кстати, отпущенное время истекает уже скоро.

— Какое время? — машинально спрашиваю, совсем запутавшись в неясных фразах старика.

— Незадолго до дня миросотворения все решится. Ты должна выбрать верный путь. Твоя ошибка будет дорого стоить всему миру, — виконт до боли сжимает мою ладонь, гипнотизируя своим взглядом. — О, смотри-ка, моя картина продана за три тысячи золотых. Неплохой улов в этот раз.

Вырываю руку из хватки старика, который разорвал наш зрительный контакт, обратив внимание на уже идущий аукцион.

Что это было? Сколько уже прошло времени? Зачем я слушала весь этот бред? Я словно погрузилась в транс, забыла, где я нахожусь и с какой целью. Как виконту Феофанову удалось воздействовать на мой разум? Ментальный маг?

Что он сказал? Что на мне отметка богини смерти? Что в день миросотворения что-то решится?

Зажмуриваюсь, пытаясь выгнать из головы скрипучий голос виконта, но фразы продолжают раз за разом повторяться в моих мыслях.

Что же он имел в виду, говоря о выборе? И о даре. Неужели у меня может быть скрытый магический дар?

Хватит. Неужели я всерьез раздумываю над словами какого-то безумного старика? У него из-под коротких штанин торчат разноцветные полосатые носки. Очевидно, что виконт страдает душевным расстройством.

Открываю глаза, наконец приходя в себя. Оказалось, что я успела пропустить практически весь аукцион, сама того не заметив. Остался последний лот. Мое полотно с изображением пары, которое как раз устанавливают на мольберт.

— Картина “Таинство обряда”, автор герцогиня Альбертина Конти. Начальная цена сто золотых. Кто даст больше?

— Двести золотых, — мужчина в среднем ряду поднимает табличку.