Какая-то странная аудиенция. Доротея так вообще не удостоилась внимания, вон как пыхтит от злости, шагая рядом со мной.

— Ты разве не задержишься? — спрашиваю блондинку, которая вместе со мной замирает около двустворчатых дверей.

— Мне нечего здесь делать, — отрезает она. — Я приехала на этот бал лишь затем, чтобы поддержать Райнхольда. Но вижу, что он нашел себе поддержку в лице другой.

— Доротея, в чем проблема? — мирно спрашиваю я. — Ты — его сестра, всегда будешь для него близким человеком. Ничего не изменилось от того, что в жизни Райнхольда появилась я.

— Многое изменилось, Альвина. Ты не поймешь, а я не собираюсь делиться с тобой тем, что у меня на душе. Отстань со своими проповедями, — грубо отвечает блондинка и отворачивается, всем своим видом демонстрируя, что вести со мной беседу она больше не намерена.

Глубоко вдыхаю и качаю головой. Я сделала, что могла. Пыталась быть приветливой с девушкой, понять ее. Но если Доротея сама не хочет идти на контакт, то я могу лишь принять правила игры и постараться подстроиться.

— Все в порядке? — кладет мне руку на плечо неожиданно появившийся Райнхольд.

— Да. А у тебя? Зачем король просил задержаться? Мы можем ехать? — заглядываю в спокойное лицо.

— Да, карета уже ожидает нас, — коротко отвечает герцог. — Доротея, ты задержишься?

— Да почему вы считаете, что я должна задержаться? — повышает голос девушка, взмахивая руками. — Так хотите избавиться от третьей лишней?

Молча разворачиваюсь и выхожу из зала. Пусть сам разбирается со своей истеричной сестрой, мне достаточно на сегодня впечатлений. Еще предстоит прояснить, что за непонятный флакон, стекло которого словно обжигает кожу, оказался в моих руках.

Герцог догоняет меня, когда я иду сквозь длинный арочный коридор, ведущий к выходу из дворца. Молча берет в руку мою ладонь, переплетая наши пальцы.

Неожиданное проявление нежности, совсем не свойственное этому мужчине, но оттого, не менее приятное. Я почти привыкла к тому, что не могу предугадать действия герцога-хамелеона.

— Доротея решила остаться? — тихо спрашиваю я.

— Я решил, что ей стоит остаться, — отвечает мужчина, нахмурив брови. — Ей полезно проводить время в обществе. А я хочу поговорить с тобой. Наедине.

— Что-то произошло? — спрашиваю я, а внутри поселяется неприятное предчувствие.

— Можно и так сказать, — кивает Райнхольд и помогает мне забраться в карету. — Но обсудим это дома.

Захлопнув дверь, герцог проводит по панели, скрытой за легким тюлем, одновременно зажигая тусклый свет и приводя карету в движение. До сих пор не понимаю, как это все работает. Может быть, спросить? Хотя, наверное, лучше не сейчас.

За все время, пока мы едем в карете по слабо освещенным улицам, Райнхольд не произносит ни слова. Его лицо выглядит глубоко задумчивым, словно он составляет грандиозный план по захвату мира. Впрочем, не удивлюсь, если оно так и есть.

Тоже молчу, не рискуя отвлекать герцога от его дум. Смотрю в окно на незнакомый городок, наблюдая за тем, как мы проезжаем мимо невысоких уютных домов с покатыми крышами, торговых лавок с деревянными и металлическими вывесками, пустынных улиц, припорошенных свежим снегом.

Все выглядит каким-то кукольным, чем-то напоминает древний городок Ульм, что на юго-западе Германии. Уверена, что если бы сейчас было лето, то домики были бы украшены кашпо с живыми яркими цветами, виноградными лозами и плющом. Интересно, здесь вообще бывает лето?

Открываю рот, чтобы спросить, но не решаюсь, заметив, что Райнхольд откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Интересно: спит или размышляет? А если думает, то о чем?

Под мерный цокот копыт об расчищенную брусчатую дорогу, мягкое покачивание кареты и тихий скрип незаметно проваливаюсь в сон.

— Я вижу, что ты уже не так сильно возмущена тем, что пришлось остаться в этом мире?

— Что? — растерянно спрашиваю я и кручу головой, осознавая, что оказалась в знакомой круглой комнате, которая сегодня вновь полна белых дверей.

Я совершенно не ожидала когда-нибудь вновь вернуться в это место. Странно, я же не проводила никаких ритуалов. Голос Темпуса звучит довольно громко, вот только самого его обладателя что-то не видно.

— Я про ваши горячие лобзания с герцогом, — поясняет Темпус, а я прикрываю глаза и опускаюсь на теплый пол.

— Ты следишь за мной?

— Приглядываю, — поправляет божество. — Надо сказать, не зря. Ты обладаешь удивительной способностью наживать себе неприятности.

— Я заметила, — мрачно отвечаю я. — Не хочешь помочь мне выпутаться из них?

— Э, нет. Ты кашу завариваешь, тебе и расхлебывать. Кажется, так говорят в мире, где ты выросла? — голос звучит с этакой насмешкой.

— Зачем тогда я здесь? — задаю резонный вопрос. — Неужели соскучился? Может быть, ты уже покажешься?

— А ты смеяться не будешь? — настороженно спрашивает Темпус, интригуя.

— Я постараюсь, — обещаю, не понимая, что меня может рассмешить.

Очередной странный наряд?

Одна из дверей распахивается, и оттуда появляется фигура, в которую я пристально вглядываюсь. Что-то не так с ним сегодня, словно мужчина стал ниже ростом и приобрел…

— Мамочки! — взвизгиваю я, отползая от надвигающегося лемура, размером с человеческий рост, облаченного в ядовито-салатовую мантию.

Хвост животного, замершего надо мной, нервно ходит из стороны в сторону, а желтые глаза смотрят, как мне кажется, хищно.

— Ну и что ты кричишь? — спрашивает лемур голосом Темпуса, а я выпучиваю глаза. — Никогда не видела лемуров?

— Таких больших — нет, — качаю головой, и нервный смешок вырывается из моего рта.

— Ты обещала, — гневно рычит Темпус, а я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться в голос. — Между прочим, все из-за тебя!

— А я-то здесь при чем? — удивленно спрашиваю у животного, комично сложившего лапы на груди.

— Мы поспорили… — туманно отвечает лемур, но, наткнувшись на мой требовательный взгляд, поясняет. — Я говорил, что ты оттолкнешь герцога, когда он решит тебя поцеловать, а Мерлин поставил на то, что ты ответишь на поцелуй. И вот.

Не выдерживаю и срываюсь на громкий хохот, глядя на обиженную мордочку животного.

— То есть, вы тут так развлекаетесь? — выдавливаю из себя, пытаясь успокоиться. — Ставите ставки, а потом превращаете проигравшего в лемура?

— Ты знаешь, насколько бывает скучно тем, кто существует вечность? — неожиданно горько произносит Темпус. — Единственное развлечение — следить за смертными. Но и это быстро надоедает, ведь они не способны придумать что-то новое, что может по-настоящему увлечь.

Лемур садится на пол и поджимает лапы, оборачивая полосатый хвост вокруг себя.

— Тогда почему ты продолжаешь следить за мной? — осторожно спрашиваю я, чувствуя себя немного странно.

Никогда не думала, что буду вести светскую беседу с огромным грустным лемуром, находясь в воображаемом мире. Поистине, пути судьбы неисповедимы. Если такое кому-нибудь рассказать — мигом отправят в сумасшедший дом, передав в заботливые руки врача-психиатра.

— Твоя судьба не записана в книге, — наклонившись ко мне, многозначительно сообщает Темпус. А я качаю головой, давая понять, что не понимаю, что именно это значит. — Судьбы всех смертных записаны в книгах миров, все события, их последствия предрешены заранее, кроме, пожалуй, мелких решений, которые не способны повлиять на общую картинку. Но что бы смертный ни делал, он будет возвращен на собственный истинный путь, уготованный с рождения. А твоей судьбы там нет… Ни в одной из книг. Ничего о тебе, кроме прошлого. Ты пишешь свою историю сама, но никто не может предугадать, чем она кончится. Понимаешь?

— Почему так? — спрашиваю я.