Открыв глаза, понимаю, что вновь нахожусь в выделенной мне спальне, с которой попрощалась меньше получаса назад. Мое лицо мокрое от слез, а дыхание сбившееся. Странно еще, что обнаруживаю себя лежащей на кровати, а не на полу, где проводила ритуал. Да и вообще отсутствуют какие-либо напоминания о том, что я совершила очередную бесполезную попытку сбежать от герцога.

— Слава Хольмгеру, ты очнулась, — раздается в тишине взволнованный голос, в котором я узнаю Вивьен. — Лекарь сказал, что этого может не произойти.

— Что случилось? — спрашиваю я чуть осипшим голосом и закашливаюсь, стараясь принять сидячее положение.

— Лежи, ты слишком слаба, чтобы вставать. Горничная нашла тебя лежащей на полу. Наверное, ты потеряла сознание. Не помнишь? — с тревогой вглядывается в мое лицо Вивьен, склоняясь над постелью.

— Нет, — качаю головой. — Давно я без сознания?

— Ты больше суток провела в бреду, поднялась высокая температура. Ты стонала и кричала, плакала. Срочно был вызван Хакон, который предположил, что ты простудилась во время обряда в Ледяных чертогах, — рассказывает блондинка, а я пытаюсь сообразить, что к чему.

Получается, что время в той комнате течет совершенно не так, как здесь. Мне казалось, что я разговаривала с Темпусом не больше получаса, но, похоже, лишь мое сознание было там, а тело в это время переживало последствия сильнейшей простуды.

А может быть, моя встреча с божеством — всего лишь плод воспаленного воображения? Может, и ритуал мне почудился? Ведь Вивьен не спросила, зачем мне понадобились зажженные свечи и аромамасла, возле которых я должна была лежать, когда меня нашла горничная.

— Всего лишь бредовый сон… — облегченно выдыхаю я, проводя рукой по мокрому лбу.

Ну точно же! Как я могла поверить в то, что мой отец мог проигнорировать похороны собственной дочери в угоду бизнесу? Как вообще допустила такие мысли о родном человеке? Да и мама, я уверена, что несмотря на наши напряженные отношения, на те слова, что я слышала от нее в последнюю нашу встречу… Нет, она не могла легко и просто позабыть обо мне. Все-таки, я ее дочь. А это известие о собственной смерти… Смешно. До чего интересные, но бредовые иллюзии способен создавать разум. Вот и некое божество в нелепой мантии придумал. Точно, это высокая температура дала о себе знать.

Во мне вспыхивает огонек радости и надежды. Значит, шансы еще есть. Раз мне все привиделось, я могу все-таки попробовать сотворить ритуал.

— Я сообщу, что ты очнулась, — тяжело поднимается со стула Вивьен и вразвалочку идет к выходу из комнаты.

— Ай-яй-яй, Алевтина, нельзя же быть такой недоверчивой, — слышу голос Темпуса, стоит только девушке скрыться за дверью. — Не трать больше силы на ритуалы, не надейся на возвращение — мой тебе совет.

— Все-таки настоящий… — разочарованно шепчу в пустоту и закрываю глаза, чувствуя пульсирующую боль в висках и затылке.

Вот так, всего за минуту, хрупкая надежда может разрушиться.

— Ну и напугали же вы нас, герцогиня! — ураганом врывается в спальню лекарь, не дав мне вновь погрузиться в тягостные мысли. — Как вы себя чувствуете? Где болит? Что помните?

Прислушиваюсь к ощущениям и честно отвечаю:

— Не очень хорошо. Голова болит, горло и очень холодно.

— Так-так-так, сейчас проверим, — присаживается на стул рядом с кроватью Хакон и достает причудливого вида разные предметы, которые я видела еще в прошлую нашу встречу.

Дальше начинается нудная процедура осмотра, которая лишает меня последних сил. Тупо глядя в стену, выполняю разные команды: приподняться, открыть рот, подышать, повернуться, ожидая, когда это закончится.

Очень хочется спать и есть, ощущение, будто я провела на ногах последние сутки, занимаясь активной физической деятельностью.

— Ничего страшного не вижу, — кажется, с облегчением произносит лекарь. — Сейчас поедите, выпьете несколько моих волшебных снадобий, отвар из лекарственных трав и к вечеру, думаю, вам станет гораздо лучше.

— А сколько сейчас времени?

— Около четырех часов от полуночи, — отвечает Хакон, складывая свои инструменты в мешочек. — Сейчас прикажу подать вам что-нибудь легкое и сытное, вам нужны силы.

— А где Райнхольд? — вспоминаю я о своем нареченном.

Нет, я, конечно, не ожидала, что он будет лить слезы у моей постели, трепетно сжимая мою руку, но… Хотя бы прийти и поинтересоваться, как я себя чувствую, мог бы? С другой стороны, не исключено, что ему настолько безразлична моя судьба, что он, на всякий случай, уже подыскивает себе новую фиктивную жену, а потому слишком занят, чтобы найти минутку и проведать меня. Если уж оказалось, что я не нужна собственным родителям, почему я ожидаю внимания от совершенно постороннего мужчины?

— Думаю, вы встретитесь с герцогом утром, он, должно быть, давно спит. Устал, занимаясь приготовлениями к грядущему балу во дворце. Необходимо обеспечить полную безопасность гостям и королевским особам, — добродушно улыбается Хакон и встает. — Я вернусь через несколько минут.

Откидываюсь спиной на подушку и поплотнее укутываюсь в одеяло.

Интересно, обязательно было насылать на меня болезнь? Неужели нельзя было просто сослаться на глубокий обморок или, не знаю, придержать время, чтобы я вернулась в тот же момент, из которого ушла? В том, что моя простуда вызвана проделками вредного Темпуса, я почему-то не сомневаюсь. Видимо, бог посчитал, что огорошивающих новостей недостаточно, стоит добить меня окончательно. Или это наказание за мое не слишком учтивое поведение?

Дверь снова хлопает, на пороге появляется пожилая горничная со стопкой свежего постельного белья в руках.

— Герцогиня, мне велено сменить вашу постель, — склоняет голову женщина.

Киваю и, дрожа, поднимаюсь с кровати.

Идея действительно здравая. Мне бы следовало сменить еще сорочку, потому что она влажная от пота.

Без особой надежды доползаю до гардеробной, открываю дверь и застываю, пораженная.

Ничего себе! Все помещение забито новой одеждой: платья всех оттенков и фасонов, шляпки, туфли и сапожки. Чуть дальше развешана одежда для сна, в углу, в большом комоде, нахожу разнообразие нижнего белья. И когда только Присцилла успела подготовить для меня столько вещей? Уму непостижимо! Не уверена, что жизни хватит, чтобы успеть надеть каждый из нарядов.

Достаю шелковую сорочку нежного зеленого цвета, в комплект к ней нахожу фланелевый уютный халат и, пошатываясь, бреду в ванную комнату.

Душ здесь, похоже, не изобрели, поэтому, изогнувшись буквой зю, освежаюсь под краном, стоя ногами в ванной. Неспешно одеваюсь и расчесываю спутанные волосы, смотря в зеркало на бледную девушку с темными кругами под глазами.

В какой-то момент чувствую головокружение. Меня ведет в сторону. Стараюсь удержаться за раковину, но пальцы скользят по гладкому фаянсу. Перед глазами растекается мутная пелена, а расческа выпадает из вмиг ослабевшей руки, со звонким стуком соприкасаясь с полом.

— Неугомонная, и зачем только встала, — раздраженный голос герцога кажется сейчас глотком воздуха, а руки, которые подхватывают меня — надежной, нерушимой опорой.

Утыкаюсь носом в шею мужчины, вдыхая морозный аромат. На второй план отходят мои обида и негодование, главное сейчас — что он рядом, несет меня на руках и бормочет что-то про девиц, которые совсем не думают головой.

— Обними меня, — слабо прошу я, когда Райнхольд отстраняется, устроив меня на постели.

Все тело сотрясает крупная дрожь, а одеяло, кажется, совершенно не приносит тепла, огромным тяжелым камнем придавливая меня к постели.

Герцог, поколебавшись пару секунд, кивает и тоже забирается в кровать, заключая меня в объятия. Удовлетворенно вздыхаю, устраивая голову у него на груди и стараюсь прижаться как можно теснее к этому живому источнику тепла.

— Не засыпай. Тебе нужно поесть и принять лекарства, — строго говорит Райнхольд, проводя ладонью по моей спине.