— Воды… — прохрипела неподчиняющимся голосом, с трудом разомкнув слипшиеся губы. Длинные волосы рассыпались, упали на лицо. Спутанные пряди щекотали нос, однако я не находила в себе сил откинуть их на спину. Я расслышала торопливые шаги, звон кубка, и лекарь — расторопный мужчина, которого когда-то я знала мальчишкой в услужении Хельги, приблизился ко мне, с настораживающей бережностью помог сесть в постели, откинувшись на специально уложенные для того подушки. Дал напиться. По сей день помню, что не пила ничего вкуснее той воды. Пока я утоляла ненасытную жажду, слуга подал знак девушке у дверей, та скрылась за ними и скоро вернулась вместе с Хельгой. Молодой человек поднялся, поклонился ей.
— С пробуждением, госпожа, — женщина приветствовала меня лучезарной улыбкой радости и облегчения. Я не сразу узнала её, но когда вспомнила, тоже улыбнулась уголками губ. Опять я оказалась в заботливых руках лекаря, только не помнила почему. Впрочем, имело ли это какое-либо значение? Сердце подсказывало, что имело. — Вы ещё очень слабы, и я прошу Вас не вставать с постели. Я приготовлю лекарство, чтобы к Вам вернулись силы, — я рассеянно кивнула, понимая, что даже при всём желании не смогу подняться на ноги. Тело казалось неподъёмным, даже руки не слушались меня до конца. Потому мне оставалось озираться по сторонам и пытаться восстановить в своей воспалённой голове, что же произошло со мной на этот раз.
Хельга оставила меня, а через некоторое время вернулась. Как и обещала, напоила одним из своих целебных снадобий. Травяной настой обжёг горло — не рассчитав, я сделала слишком большой глоток — зато вселил тепло и силы в конечности, прояснил мысли, и к тому моменту, когда лекарь закончила осматривать меня, я почувствовала себя целой и невредимой. Улыбнулась, протянула руки к женщине, ставшей мне едва ли не второй матерью. Она старела, ведь не так часто доставались слугам чудодейственные яблоки Идунн, а отсутствие божественного происхождения не замедляло увядание хотя бы самую малость. Тонких морщинок, пересекающих сосредоточенное лицо, стало больше, волосы теряли цвет, становились пепельными, однако глаза не утратили свой свет, а руки — твёрдость. Мне подумалось, что нужно попросить добрую Идунн об одолжении и отблагодарить верную прислужницу за её многочисленные заслуги.
— Что со мной сталось, Хельга? — спросила я, доверительно сжав её чуть сморщенные ладони. Память о событиях последних дней возвращалась толчками. — Разгневала повелителя? Или снова с лестни… — прервалась на полуслове, вспомнив о самом важном. О том, что уже однажды потеряла в наивной юности. Ощутила, как кровь оттекает от лица, и догадалась, что побледнела. — Мой малыш, Хельга! Что стало с моим ребёнком? Он… Он жив?.. — я ощутила, как дыхание перехватило, заставляя поперхнуться, и устремила на лекаря взгляд испуганных блестящих глаз, не находя себе места от одолевшего меня беспокойства, граничащего с искренним ужасом.
— Жив, госпожа, — прислужница чуть крепче сжала мою ладонь. Несколько минут я глядела на неё пристальным недоверчивым взглядом, словно и представить не могла, что провидение сжалилось и над младенцем, и над его глупой матерью. — У Вас…
— Я хочу увидеть своё дитя, — в волнении перебила я собеседницу, ощущая, как дрожат руки. Сердце заметалось в груди, и я подалась ближе к женщине, с мольбой заглянула в её честные глаза. — Мне дозволено увидеть его, Хельга? Пожалуйста, принеси моего малыша!
Лекарь вздохнула, осознав, что спорить со мной — дело безнадёжное, особенно пока я пребываю в состоянии нездорового возбуждения. Она подозвала к себе служанку у дверей, пошептала ей на ухо, после чего девушка кивнула и вышла. Мне показалось, она отсутствовала целую вечность, и в это время я не находила себе покоя. Если бы не общество Хельги, то, наверное, бросилась бы к дверям и побежала бы навстречу прислужнице, обо всём позабыв. Лукавый взор лекаря отговаривал меня от подобного опрометчивого поступка. Наконец, в покои вместе с сопровождавшей её девушкой вошла Ида, неся на руках маленькое хныкающее чудо. Лицо её светилось гордостью и восторгом, истинным счастьем. Я поняла в тот миг: новая жизнь победила смерть.
Ощущая непередаваемый трепет, я протянула к Иде трясущиеся руки, и верная спутница бережно вложила в них небольшой укутанный свёрток. Обняв младенца, я ощутила неземное блаженство, по щекам покатились слёзы радости и облегчения. Моё дитя цело и невредимо, судьба помиловала его, позволила мне увидеть крошечное личико, так похожее на старшего брата в детстве, и щёлочки светло-голубых глаз — точь-в-точь таких, как я видела каждый день в собственном отражении. Задохнувшись от волнения, я прижала ребёнка к груди, склонила голову, осторожно коснулась губами маленького лобика, прислушалась к дыханию. Грудь заполнила необъяснимая лёгкость.
— Будьте внимательны, госпожа, Ваш сын ещё не окреп, как и Вы, — с улыбкой предостерегла Хельга, любуясь нами. Я взглянула на неё и кивнула. Улыбка не сходила и с моего лица. «Мой сын… Сын! Провидение снова подарило мне сына! Я подарила Локи сына…» — имя повелителя заставило меня смутиться, помрачнеть. Похолодев, я опять обратила взгляд испуганных глаз на лекаря, точно искала поддержки. Мудрая прислужница угадала затаившийся в них вопрос. — Повелитель признал его своим законным наследником, дал ему имя — Вали.
— Вали… — и я вдруг рассмеялась, теплее прижимая ребёночка к себе. — Сынок мой… — протянула с невыразимой нежностью, ощущая, как меня переполняют чувства столь сильные и неудержимые, что хочется кричать, и плакать, и танцевать. — Хельга, как мне отблагодарить тебя за твою доброту, за твоё умение? Ты вернула мне жизнь, подарила целый мир! Вовек мне не отплатить тебе за всё, что ты для нас сделала!
— Госпожа, если и правда мне дозволено просить Вас о чём-либо… — женщина замолчала, задумалась. Её светлые глаза на миг тронула материнская тоска. Я оторвалась от Вали, обратила лицо в направлении собеседницы, посмотрела на неё, ожидая ответа, — то я прошу Вас простить повелителя. Я смею просить Вас об этом, поскольку мне довелось убедиться в том, что он любит Вас с той искренностью и страстью, какую редко встретишь в Асгарде… — Хельга смутилась, видно, опасаясь вызвать мой гнев. Но я не могла разгневаться, потому что сама стала свидетельницей его необъяснимой привязанности. Я вспомнила, что перед лицом смерти, делая страшный выбор, какого не пожелаешь и врагу, он поставил мою жизнь выше того, что любил и ценил в жизни больше всего. Выше жизни кровного сына, наследника. Я не могла этого понять.
— Даже если я прощу его, Хельга, — пришёл мой черёд смутиться, замешкаться, — захочет ли он видеть меня? После всего того, что произошло между нами… Есть ли дорога назад?..
— Мне неведомо, госпожа, — старшая наставница коснулась протянутой ей руки, ободряюще улыбнулась. — Но я не сомневаюсь, что двое любящих сердец способны преодолеть любые разногласия. Особенно, если заботиться о чувствах другого более, чем о своих. Искреннее сопереживание рождает взаимность, госпожа моя. Вы не узнаете правды, пока не попробуете. А потому хотя бы поговорите с ним. Только постарайтесь быть благоразумной и понимающей, не давать воли страстям и обидам.
— Повелитель в своём чертоге, Хельга? — после длительного безмолвия, наконец, поинтересовалась я. Лекарь кивнула, не переставая ласково улыбаться. Я понимала, что она права: поговорить с Локи придётся, сколько ни откладывай. Страх сдавил грудь ядовитым змеем, однако я признавала, что пришло время принять на себя ответственность за свои поступки и ошибки. Если не ради нашей погибающей любви, то, по крайней мере, ради маленького сына. — Позови Локи, попроси прийти. Скажи, что… Я прошу его.
Хельга удовлетворённо кивнула и, поклонившись, вышла. Я обратила взгляд на сына, ощущая, как сердце наращивает темп, как всё внутри сжимается от волнения. Вали, пригревшись, уснул и сопел у меня под грудью, рождая непроизвольную любящую улыбку на губах. Ожидая появления властелина, молодая служанка (кажется, её звали Герда) приблизилась ко мне, склонилась и хотела унести маленького господина.
