Ему больше ничего не нужно было говорить, потому что она уже ушла.

— Как твои дела? — спросил он отцовским тоном.

— У меня все хорошо.

— Элли, я не пытаюсь быть свиньей, но у тебя на руке довольно противный синяк.

Я натянула рукав, ненавидя, что он поднялся настолько высоко, чтобы доктор смог увидеть следы.

— Я ударилась о стену, когда доставала принадлежности для класса.

Я легко получаю синяки.

И я очень хорошо научилась избегать медицинской помощи. В последний раз, когда Кевин схватил мое запястье, от чего оно выскочило из сустава, я вставила его сама и наложила на него шину. Потом, когда он поставил мне подножку и я получила вывих лодыжки, то месяц носила бандаж и пыталась игнорировать боль. Я не могла пойти в травмпункт, поэтому нашла способы скрыть травмы.

Однако, если бы он увидел мой бок, то никогда бы не поверил, что моя девочка просто упала, в чем я даже не уверена, то это не был бы последний раз когда бы я ее видела. Я не могу позволить никому забрать ее. Я буду защищать ее лучше. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сбежать в течение следующих двух месяцев.

Мне нужно время и провизия. Его глаза изучали меня, и я увидела, что он на это не повелся.

— Я не осуждаю, просто хочу помочь.

Чем помочь? Кевин владеет фермой, машиной, банковским счетом, а я ничего не имею. Кевин контролирует все, и когда что-то идет не так, как он хочет, то мужчина теряет контроль. Когда мы сбежим, мы должны оказаться так далеко, чтобы он не смог нас найти, как бы ни искал. А он будет искать.

Он захочет вернуть свою дочь, и никогда не отпустит меня.

Я попыталась подарить ему свою самую теплую улыбку.

— Всё хорошо, доктор Лэнгфорд. Я обещаю.

Он вздыхает, понимая, что я больше ничего не скажу. Никто ничем не сможет помочь.

— Ладно, ладно, скоро увидимся. Береги себя и не стесняйся звонить, если тебе что-то понадобится.

— Обещаю, я так и сделаю. Он ушел, а затем Хэдли вернулась в комнату с полным карманом леденцов и улыбкой на лице. Она направилась прямо ко мне, обнимая руками, что заставило меня вздрогнуть.

— Прости, мам! Я забыла, что у тебя синяк.

У меня всегда синяки.

— Все в порядке, детка.

— Папа опять разозлился? — Глаза Хэдли заблестели тревогой. — Он не должен причинять тебе такую боль.

Боже, это не может быть жизнью, с которой она будет брать пример.

— Несчастный случай, — соврала я. — Я в порядке.

Она качает головой.

— Мне не нравится, что у тебя еще один синяк.

Мне тоже, поэтому я должна это исправить. Ради нее я вывезу нас из его дома и буду защищать ее, как львица. Я вышла замуж за человека, который в конце концов уничтожит нас с Хэдли, если я не смогу сбежать. И именно это я планирую сделать.

Глава 4

— Да что ты говоришь. — Деклан покачал головой. — По крайней мере, земля хорошая. Это настоящий слиток золота.

— Каламбур. — Шон улыбается, поднимая свое пиво.

Идиоты.

По крайней мере мы с братьями все согласны. Никто из нас не хочет это ранчо и мы все готовы оставить его в зеркале заднего вида.

Тогда я подумал о женщине, которая живет по соседству, о которой мечтал долбанных восемь лет, и которая сейчас замужем и имеет ребенка.

Я не могу здесь оставаться. Я захочу увидеть ее снова, чтобы узнать, правдиво ли все то, что я создал в своей фантазии.

Джейкоб откинулся на спинку кресла и указал на меня бутылкой.

Он побрил голову благодаря новой роли, на которую его взяли.

— Джокером будешь ты, Коннор.

— Я?

Джейкоб мне ближе всех по возрасту. Мы с ним больше всего похожи. Люди часто думают, что мы близнецы. У нас обоих рост шесть футов два дюйма, темно-каштановые волосы и зеленые глаза.

Кроме того, мы оба самые большие придурки в нашей компании.

— Да, тебе не к чему возвращаться, не обижайся, парень.

Я ненавижу, что они до сих пор воспринимают меня как младшего легкомысленного брата, которому нужны эти три вонючие задницы, чтобы защитить его. Они не видят, что я долбаный морской котик или что я воевал, в меня стреляли, я стрелял в людей и мог бы их всех в порошок стереть, если бы захотел.

— Не болтай. Шон пожимает плечами.

— Ты уходишь с флота, тебе негде жить и у тебя нет работы.

Возможно, тебе стоит заняться фермой, пока не станешь на ноги.

— Это неплохая идея, — говорит Деклан, сучий предатель.

— Блядь, это дерьмовая идея!

Это полностью разрушило бы мой план побега из этого долбаного города. Слишком много воспоминаний, которые я с таким трудом забывал, подняли свои уродливые головы с тех пор, как я вернулся.

— Мы просто говорим, что это может дать тебе время отдохнуть.

Мы все знаем, что ты самый рукастый из нас, — пытается объяснить Джейкоб. — Мы все понимаем, что здесь нужно переделать кучу работы, так что это имеет смысл. Но как насчет его ноги?

Я фыркаю, а потом пью пиво, прежде чем ответить. Я полон злости и отвращения, что они предложили мне остаться в этом доме.

Каждый раз, когда кто-то из моих братьев уходил жить своей жизнью, отцу становилось все хуже. Он больше пил, сильнее бил, и я немного больше ненавидел все в этом городе.

Хороших времен у меня почти не было. Единственное воспоминание, которое я храню, это ночь с моим ангелом.

Но, как и всем ангелам, ей здесь не место, как и мне. Она создана для большего, и это, наверное, не какой-то сломанный бывший морской котик, мечтающий о замужней женщине. Она сказала мне, что хочет улететь отсюда, поэтому мы даже не рассказали друг другу своих имен.

Но далеко она явно не улетела. На самом деле она вышла замуж и родила ребенка меньше чем через год после нашей единственной ночи. Очевидно, я берег эту память гораздо сильнее, чем она. — Его нога в порядке, он вылечился, просто недостаточно пригоден для выполнения обязанностей, — добавил Деклан.

Хоть я и непригоден к службе, все-равно не останусь здесь.

— Йоу, ты слушаешь? — Шон толкнул меня.

— Вас, идиотов, еще послушай.

Он тяжело вздохнул, глядя в сторону.

— Джейкоб прав — на ферме нужно сделать много работы, тебе нужно где-то жить, а у каждого из нас есть другие дела.

— О, значит мне просто нечем заняться?

— Да наоборот, теперь у тебя куча дел, — отвечает Деклан.

Теперь я вспомнил, почему ненавижу быть рядом с ними тремя.

— Я не останусь в этом городе.

Деклан отставил пиво и повернулся ко мне лицом.

— Почему? Он мертв. Он не может причинить тебе боль.

Нет, но что-то другое может — возможность чего-то большего.

— Ты хочешь остаться? — Я бросаю вызов. — Мы оба знаем, почему нет, и это не имеет ничего общего с нашим отцом. Это красивая блондинка, которая стояла у могилы моего отца, а потом ушла, прежде чем он даже успел с ней заговорить.

— Отъебись, Коннор.

— Сам отъебись, Дек. Ты хочешь, чтобы я остался здесь и занимался этим дерьмом, когда сам не хочешь делать то же самое?

— После того, как мы продадим ферму, никому из нас больше не придется здесь быть, — пытается урегулировать ситуацию Шон. — Это имеет смысл, Коннор. Если ты останешься, то сможешь поработать над благоустройством фермы. У тебя нет никаких планов, тогда как Джейкоб должен вернуться в Голливуд, Деклан должен поехать в Нью-Йорк, а я в середине весенних тренировок и должен поехать в Тампу, чтобы встретиться с командой.

Если бы я не злился из-за того, что это имеет смысл, я бы продолжал бороться. Но они правы. Мне некуда спешить, когда я подпишу документы на увольнение.

— Давайте продадим его и получим все, что сможем, — предложил я.

Шон качает головой.

— Нет. Это все, что мы имеем, и будь я проклят, если мы отдадим все это за бесценок. Не тогда, когда у одного из нас есть время и он более чем способен довести дело до конца, после чего мы сможем удвоить сумму продажи. Мы говорим не о копейках, Коннор. Речь идет о миллионах.

Я стону и потираю шею.