— Как так случилось, что ты вырос на молочной ферме, но не сохранил никакой информации о том как управлять ею?

Коннор пожимает плечами с той напыщенностью, которая мне нравится.

— У меня не было намерения жить или управлять ею, поэтому эта информация меня не волновала.

Я думаю, это имеет смысл.

— Расскажешь мне о своем детстве?

— В общем-то, нечего рассказывать.

Моя голова наклонилась набок. Я не поверю в это ни на минуту.

— Ты вырос здесь с тремя старшими братьями. Должно быть что-то, о чем ты можешь мне рассказать.

Он подошел ближе, его глаза посмотрели на поля перед нами.

— Видишь дерево вон там?

— Да.

— Там мой брат убедил меня, что я потомок Супермена и что полет у меня в крови. Он сказал мне, что у него есть флакон с криптонитом, и если не рискну и не полечу, я умру.

Я засмеялась и прикрыла рот одеялом.

— И ты полетел?

Он пыхнул.

— Нет, я сломал нос и два ребра. Но, — улыбка Коннора стала больше, — тот нагоняй, который получил Шон за то, что заставил меня сделать, того стоил. Клянусь, он не мог сидеть три дня.

— Ох эти парни, — сказала я с раздражением.

— Ты понятия не имеешь. Мы были главными разбойниками города.

Моя мать ходила, извинялась и клялась, что воспитывала нас, чтобы мы были лучше. Но четверо парней, у которых много времени и бурное воображение, были смесью, которую она не могла удержать.

Мне нравится слушать такие истории о нем.

— Я бы хотела иметь братьев и сестер.

— Я бы не советовал.

— Тебе было бы очень одиноко на этой огромной ферме, если бы не было с кем драться.

Коннор склонил голову набок.

— Возможно, ты права. Когда мои братья уехали, мне было тяжело.

Я застрял здесь в одиночестве, и ненавидел это. Хотя, если бы мама была жива, возможно, этого бы и не было.

— Как она умерла? — спросила я и сразу захотела забрать вопрос обратно.

Я помню боль в глазах Коннора, когда он говорил о своей матери, и знаю свою собственную, когда вспоминаю о своих папе и маме.

Тяжело терять родителей. Они создали вас, сформировали вас таким человеком, каким вы есть, и когда их больше нет, как будто часть вашего существования исчезает. Я столкнулась с тем, что мгновенно потеряла обоих. У меня не было ни возможности попрощаться, ни возможности сказать то, что нам нужно. У меня нет закрытых гэльштатов, и я надеюсь, что Коннор смог закрыть свои, независимо от того, насколько это не утешительно.

— Рак. Это было быстро и жестоко. Мы только что узнали, а потом казалось, что я моргнул, и она исчезла. Мои братья и я были…

долбаным беспорядком, но мой отец, ну, — его голос смягчился и наполнился болью, — мы похоронили его рядом с ней в тот день, хотя его тело осталось с нами. Он никогда не стал прежним, как и жизнь, которую мы думали, что имеем.

Я протянула руку, беря его ладонь в свою.

— Не знаю, вернется ли кто-то из нас к жизни, которую думали, что имели, после трагедии. Кто-то или что-то вырывает ее из-под ног, и мы просто плывем по течению.

Его глаза посмотрели в мои с такой интенсивностью, что у меня сжался живот.

— Ты все еще плывешь по течению, Элли?

Я покачала головой.

— Нет, не думаю.

— Почему нет?

— Потому что ты мне не позволяешь.

Он поднял руку и обхватил мою щеку, глядя на меня вниз.

— Ты позволишь мне поцеловать тебя еще раз?

Я одновременно хотела и избегала этого момента. Равные части меня разрываются на желание и страх. Я хочу снова поцеловать его, почувствовать его губы на своих и отдаться моменту. А потом волнуюсь, что если я позволю себе надеяться на большее и потеряю его, это сломает меня еще больше, чем я уже сломана.

Но моя решимость не так сильна.

Сопротивляться ему бесполезно, и я вру себе, когда говорю, что хочу сопротивляться. Нет ничего, чего я хочу больше, чем принадлежать ему.

Так что я сбрасываю свой страх и задаю единственный вопрос, который остался важным.

— Ты причинишь мне боль, Коннор?

— Никогда.

И я ему верю.

— Тогда да, я позволю тебе поцеловать меня.

Глава 22

Коннор

Я немного подожду, на случай если она передумает. Первый поцелуй был всем, но страх заставил меня сдержаться, контроль был непреклонным. В этот раз я не думаю, что смогу это сделать.

Но попробую.

Она все, что я хочу и нуждаюсь, и она здесь. Я хочу притянуть ее в свои объятия, целовать, пока она не забудет все плохое, что с ней когда-либо произошло, и подарить ей новые воспоминания, наполненные всем тем, что она должна была иметь.

Я хочу все это, и хочу это с ней.

Медленно поднимаю вторую руку и обхватываю ее лицо. Синяки, которые испортили ее кожу месяц назад, исчезли, остались только ее замечательные голубые глаза, в которых нет и намека на страх. С каждым днем она исцеляется немного больше, и надеюсь, что с каждым днем я показываю ей, кто я есть.

Я не сделаю ей больно. Я никогда не возьму то, чего она не захочет дать. Я буду дорожить ею только потому, что она чертов ангел.

Наши губы сближаются, каждый вдох посвящается моменту. Я чувствую тепло ее тела, когда она наклоняется.

— Ты все, что я помню, и ничего, к чему я был готов, — говорю перед тем, как поцеловать ее.

Я начинаю медленно, позволяя нашим губам соприкасаться, потому что не хочу пугать ее безумным желанием, которое испытываю к ней. Я держу себя под контролем, используя каждую унцию терпения, которую имею. Сдержанность — то, что ей нужно, но это последнее, что я чувствую, когда нахожусь так близко к ней.

Ее руки скользнули по моей спине, заставляя одеяло упасть с ее плеч. А потом я поцеловал ее, как хотел. Мой язык скользнул по ее, и вкуса этой женщины достаточно, чтобы я захотел умереть.

Это рай.

Вот почему она ангел, посланный мне с небес.

Все в ней идеально.

Я стону, не в силах остановиться, когда целую Элли так, как долго об этом мечтал. Наши языки движутся вместе, когда я впитываю ее до дна. Она понятия не имеет, что делает со мной, и в некотором смысле надеюсь, что она никогда не догадается.

Элли поглощает мои мысли и мечты. Только ее улыбка может зажечь весь мой мир. Я так глубоко встрял, и даже не знаю, как это случилось. Однажды я был здесь, в этом долбаном городе, который ненавижу, в окружении призраков, а на следующий день я не захотел покидать свой дом, потому что там она и Хэдли.

Элли отступила, прижав лоб к моему.

— Когда ты меня так целуешь, я не могу думать.

— Я не хочу, чтобы ты думала, я хочу, чтобы ты чувствовала.

Ее голубые глаза посмотрели в мои, и ее уязвимость сломала меня.

— Вот почему мне нужно включить голову. Если бы я больше использовала свои мозги, то бы никогда не попала в то дерьмо, в котором нахожусь сейчас.

Элли отошла, и я отпустил ее, хотя хотел прижать ее ближе к себе.

У нас с ней есть демоны, и когда они просыпаются, я знаю, как трудно снова заставить их замолчать.

— Я не хочу лишать тебя выбора.

Она быстро вернулась.

— Я не думаю, что ты можешь это сделать. Я не могу повторить те же ошибки, Коннор. Я сразу бросилась в отношения с мужчиной, который, как знала, не подходил мне. Я позволила ему… Сделать мне больно. Я дала ему власть над собой так, как никогда не должна была. Он сломал некоторые вещи внутри меня, и я не знаю, можно ли их исправить. Я никогда не буду цельной, я всегда буду немного поврежденной.

Я подошел к ней, не в состоянии удержаться подальше, но сдержался, чтобы не прикоснуться к ней.

— Мне все равно, повреждена ли ты Мне все равно, есть ли на каждом дюйме твоего тела шрамы. Поверь мне, есть части меня, которые настолько искажены, что нужно чтобы произошло чудо, чтобы они зажили. Речь идет не о совершенстве или целостности, а о том, какая ты есть на самом деле.

Элли отвела взгляд, заправляя волосы за ухо.

— Ты говоришь такие прекрасные вещи, что я должна остановиться, чтобы не упасть.