Улыбаюсь.

Инесса Карловна — коллега Филатовой. Социальный педагог московской школы, в которую устроилась работать Поля.

— Сын её приходил на перемене. Заглянул к нам в ноут и сразу первым делом заценил твои ноги.

— Представитель бурного пубертата?

— Ага. Ему семнадцать.

— Тогда всё ясно.

— Они и правда божественны, Джугели, — восторженно вздыхает она. — Красивые, стройные, с мышцами, бесконечные блин!

— Ну завязывай с комплиментами, Филь. Расскажи лучше, как у тебя дела?

— Да потихоньку. Вот наконец сделала анализ тестирования САН. С пятачками его на той неделе проводила.

— Что ещё за САН?

— Самочувствие, активность, настроение, — расшифровывает Поля

— Понятно.

— Нужно было сравнить показания от десятого сентября с нынешними и определить группу детей, нуждающихся в повышенном внимании.

— Определила?

— Определила. Глаза вон в кучу.

— А как там твоя агрессивная девочка-истеричка?

— На комиссию с родителями отправили. Несколько дней назад, обедая в столовой, она проткнула вилкой мальчику руку.

— Жесть.

— Угу, но оно и неудивительно. Катя, к сожалению, психически нездорова.

— Почему такие дети учатся в одной школе с нормальными? Разве нет специальных учреждений?

— Инклюзивное образование, дорогая.

— Это ещё что?

— Каждый ребёнок, независимо от имеющихся физических, интеллектуальных, социальных, эмоциональных, языковых и других особенностей, имеет возможность учиться в общеобразовательном учреждении по месту жительства вместе со сверстниками, — в качестве разъяснения тараторит в ответ. — Давно уже так. Вспомни нашего Мозгалина.

— Мозгалин не бросался на людей, вооружившись вилкой.

— Пхах. Щас, погоди…

Слышу противную, бесяще громкую мелодию звонка.

— Тебя ещё не тошнит от них? — держу телефон подальше от уха.

— Пока нет, — смеётся и копошится, судя по звукам.

— Чего ж они так вопят…

Филя, видимо, в коридор выбралась, и ор там стоит невообразимый.

— Так радуются, что седьмой урок закончился.

— Ты домой?

— Пффф. Куда там! Хочу купить что-нибудь на перекус.

— Опять допоздна сидеть собираешься?

— Часиков до шести. У меня консультация, встреча с родителем и надо распечатать анкеты для девятиклассников. Будем завтра стрессоустойчивость измерять. Федя, не беги! Шагом передвигаемся. Плитка кругом, нос разобьёшь! Баранов! Оставь Клюева в покое!

Ещё и по именам-фамилиям их знает…

— Он у меня телефон забрал! — раздаётся возмущённый возглас мальчишки.

— Дима, немедленно верни телефон товарищу, — спокойно, но строго командует она. — Нельзя брать чужие вещи! Ты разве этого не знаешь?

— Знаю. На, соплежуй…

— Спасибо Полина Сергеевна.

— Идти-то можно?

— Идите, — даёт добро.

— Дурдом у тебя там.

— Я уже привыкла.

— И как? Правда нравится работать в школе? — уточняю с сомнением.

— С детьми да. Если б ещё кучу всякой ненужной фигни не навязывали, вообще было бы прекрасно. Здравствуйте.

— Вы прямо как школьница, Полина Сергеевна. По звонку со всех ног летите домой.

— Я иду за обедом, Олеся Викторовна. Через пятнадцать минут вернусь.

— Проверю, моя хорошая.

— Это кто там твоё рабочее время отслеживает?

Молчит секунд двадцать, а потом, удалившись на приличное расстояние, рассказывает:

— Зам по воспитательной работе. Такая мегера, ух! У неё прям на лице написано, что я ей не по нраву. И ведь ничего плохого я не сделала, а она меня цепляет постоянно. То блузка чересчур облегающая, то манера общения с ребятами слишком фривольная.

— Не принимай близко к сердцу. Мало ли, что у человека в жизни происходит.

— Да ну её… — зевает. — Прикинь, я сегодня опять не спала.

— Соседи?

— Они самые. Полночи гульбанили. Реакции на мои возмущения ноль! И стучала, и вниз к ним ходила.

— Ходить туда не надо! Они же неадекватные.

— Ну а как?

— Уроды. Слушай, может поискать другую квартиру?

— Ну уж нет, мне тут нравится. Район неплохой, школа близко.

— Ну это не дело, что они тебе регулярно спать не дают.

— А я завтра напишу на них заявление участковому. Пусть придёт и проведёт профилактическую беседу. Достали! И кстати про квартиру, зачем ты опять перевела мне деньги?

— Заплати хозяйке, забей холодильник продуктами. Тебе пока тяжело, я знаю.

— Тата! Я верну их прямо сейчас. Не могу так!

— Не вздумай! Обижусь. Серьёзно, Филатова.

— Ты пойми, мне дико неудобно.

— Всё удобно. Разбогатеешь — отдашь. Закрыли тему.

— Но…

— Закрыли!

— Ладно. Ты чего делаешь?

— Я в трамвае. Еду домой.

— Что-то рано.

— Устала после игры. Хочу немного отдохнуть.

— Правильно. Ты заслужила. Переутомление — опасная вещь. Так, минутку повиси, я рассчитаюсь на кассе.

— Ладно.

Жду, пока она оплатит покупку.

— Всё, я тут. О чём мы говорили?

— О переутомлении. Поль, я хочу спросить тебя кое о чём…

— М? — отзывается она, шагая по улице.

— Ты видела ролик с концерта в группе «ГП»? — внутри меня поднимается тревога, ставшая уже перманентной.

— Видела. Я ещё утром по этому поводу хотела тебя набрать, но решила, что не надо делать это перед игрой.

— Думаешь, то, что пишут люди, правда?

— Похоже на то, — вздыхает она расстроенно.

— Алкоголь?

— Пьёт однозначно, — выносит неутешительный вердикт. — И, честно говоря, есть у меня ощущение, что употребляет, Тат…

— Кошмар.

Холодок бежит по телу от этих беспокойных мыслей.

— Это предположение, может и нет. В любом случае, там налицо зависимость, которую пора лечить. Недаром с концертами беда. То переносы, то отмены. Уже фанаты возмущаются. А крайнее выступление? Равнодушный стеклянный взгляд в пустоту, абсолютное нежелание контактировать с публикой. Зуб даю, убитый там в хламину.

— Куда смотрит семья? Друзья, Илона?

— Не знаю, что там у них творится. Где-то писали, что парни в контрах. Возможно, как раз на этой почве конфликтуют.

— Я хотела позвонить Ему, но боюсь, как бы не сделать хуже.

— А куда хуже? Итак печально всё до крайней степени.

— Вдруг он не станет говорить со мной?

— Ну… Не позвонишь — не узнаешь. Набери, Тат.

— Наберу, — обещаю сама себе.

И обещание выполняю.

Этим же вечером, промаявшись пару часов в сомнениях, звоню. Однако в динамике вместо гудков лишь сухое «аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Повторяю дозвон позже, но ничего не меняется. Марсель, увы, недоступен.

Натянув одеяло до самого подбородка, какое-то время тупо таращусь на экран блымающего в полутьме телевизора.

Беру пульт в руки. Выключаю бормочущий ящик. Переворачиваюсь на спину и, снова тянусь за своим смартфоном. Уже традиция. Перед сном смотрю видео, связанные с группой «Город Пепла». Или слушаю Его песни.

Ругаю себя за это, ведь каждый раз разрывается сердце. Ругаю, но не слушать их не могу…

Забиваю в поисковую строку «Марсель Абрамов солист группы Город Пепла». В рекомендациях выскакивает запись прямого эфира двухнедельной давности. Выложили с какой-то другой платформы сегодня утром. Подобные ролики — большая редкость. Кучерявый нечасто выходит на связь с поклонниками его творчества.

Незамедлительно нажимаю на плей.

Продолжительность эфира одиннадцать минут. На экране бегут строчки с вопросами. На некоторые из них парень выборочно отвечает.

Он сидит на балконе. Лица в темноте почти не видно. Лишь тогда, когда подносит сигарету ко рту, удаётся разглядеть бледное, измученное недосыпом лицо и тёмные круги под глазами.

— Будет ли новый альбом? — зачитывает вопрос от Cherry77. — Да хер его знает… Пока нет желания делиться с вами тем, что пишется.

Затягивается. Выпускает дым.

Так и курит, совершенно не жалея себя. Не бросил эту отраву, конечно же…