Марина обошла дом с другой стороны и заглянула через забор в сад. Их с Мирославой качели до сих пор были на месте. Марине показалось, что она услышала звонкий смех, потому потрясла головой и отошла от заборчика.

— Мира? — кто-то заговорил с ней на английском, и Марина обернулась.

— Я… нет… — промямлила девушка испугано.

— Ой! Простите меня, пожалуйста, — седая женщина сложила бровки домиком, в ее руках было два полных пакета продуктов: и для кого она только все это набрала? — Вы так похожи!

— Все рыжие похожи! — отшутилась Марина, тут же накинула на себя капюшон и бросилась прочь.

Она узнала ее. Их родная старушка-служанка Марта! До сих пор была жива, хорошо выглядела и, по-видимому, все еще работала у Ковалевых. А Марта стояла посреди дороги и смотрела на убегающую девушку, прищурившись.

— А разве я сказала, что Мира была рыжей?..

1998, Лимерик

Маленькая Мирослава обняла домработницу за ногу, достав ее только до колена. Она встречала свою первую нянечку, первую женщину, которую ее мать Ирина, наконец, пустила дальше кухни и переговоров. Рядом с этой женщиной стояла такая же маленькая девочка, как и сама Мирослава. Она не обнимала мать за ногу, только держала обеими руками мишку с оторванным ухом и прятала за ним свое веснушчатое личико.

— Они как две капли, — по-доброму посмеялась домработница, рассматривая то одну, то вторую девочку. — Боюсь, как бы их не перепутать!

— Вовсе нет, — скромно не согласилась нянечка, переминаясь с одной ноги на другую. — Вы привыкнете отличать их. Это моя дочь Марина. Поздоровайся, Марина.

Но Марина только глубже вонзила пальчики в мишку и насупилась.

— Она еще не говорит, — тихо посмеялась нянечка и побледнела. — Что же Мирослава?

— Вот совсем недавно начали учить буквы, — похвасталась домработница. — Но у родителей совсем нет времени, они очень деловые люди, сами понимаете. А что взять с меня? Вас ведь Анна зовут, верно?

— Верно. Какие же именно буквы? — Анна ласково посмотрела на Мирочку, все еще обнимающую ногу домработницы. — Я знаю, что семья русская.

— Да, но мы все говорим по-английски. Вам не о чем переживать. Вы ведь коренная ирландка, верно?

— Верно. Я родилась здесь же, в Лимерике.

— Что же мы стоим! Пойдемте, я напою вас кофе. Для девочек найдем молока.

Мирослава, услышав о кухне, побежала туда первой, чтобы занять свое любимое место и быть в безопасности от чужаков. Анна последовала за домработницей. Двухлетняя Марина осталась стоять в холле и потупила взгляд.

— Марина, идем, — Анна вернулась за ней, подтолкнула под спину, и та нехотя побрела за матерью.

Все вчетвером уселись за круглый стол. Мирослава вытягивала шейку, чтобы видеть больше. Марина же вела себя иначе: она повесила голову и видела только ноги своей матери и домработницы.

— Меня зовут Марта, — представилась женщина. — Я здесь сама только два года работаю. Меня наняли, как только Мирочка родилась. Пока хозяйка беременна была, сидела дома, справлялась со всем сама.

— Понятно, — прошептала Анна, пригубив кофе, подавив улыбку и надеясь, что Марта того не заметит, но прогадала.

— О… или Ирина вам рассказала? — понизила тон Марта и посмотрела на Мирочку: не слушает ли девочка, но та была занята пусканием пузырей в кружке с молоком.

— О чем же? — невинно подняла брови Анна и, забывшись, заправила прядь волос за ухо.

Мирослава заметила шрам первой, так как сидела слева от своей новой нянечки.

— У тети страшный бобо, — вскрикнула она, ткнув пальцем в воздух.

— Мира! — домработница, устыдившись, тут же опустила своей рукой руку девочки и только затем, не справившись с любопытством, посмотрела на Анну.

— Все хорошо, — широко улыбнулась Анна сначала Марте, а затем повернулась к Мирославе. — Такое случается, если не смотреть под ноги. Будь осторожной девочкой, Мира.

Марина все также сидела отстраненно, насупившись, и ковыряла нос у плюшевого мишки, пытаясь его окончательно оторвать: тот уже висел на нитках.

— Что ж, — всплеснула руками Марта, чтобы уйти от неловкого разговора. — Мирочка у нас сладкое не ест. Соки тоже под запретом. Только если из соковыжималки. Она стоит вон там, — домработница указала ладонью на кухонный гарнитур. — Правда, сладости любит таскать, если такие появляются после гостей, так что следите за этим, Анна.

Марта дала еще несколько наставлений по поводу кормления девочки и ее режима.

— Я знаю, что вы и Марина теперь будете жить здесь, с нами, поэтому будет лучше, если вы не станете позволять ей лишнее, то, что запрещено Мирочке. Хотя бы не на ее глазах. Иначе будете долго слушать слезы.

— Об этом не беспокойтесь, — произнесла Анна и кивнула. — Марина — девочка тихая и послушная.

Затем Марта показала их комнату на первом этаже по соседству со своей. Анна приступила к работе в первый же день. Знакомство с Мирославой проходило туго. Девочка не привыкла к чужакам, не подпускала их к себе близко, но при этом охотно слушала и наблюдала со стороны.

— У тебя страшный бобо, — только повторяла Мирослава и убегала, когда Анна хотела взять ее на руки или переодеть.

— Да, — вздыхала молодая нянечка. — И у тебя такой будет… Если будешь сильно бегать.

Анне было не больше тридцати. По крайней мере, Ирине на собеседовании Анна сказала, что ей тридцать два. Женщина хорошо знала Лимерик, говорила свободно на английском, как и полагалось ирландке, но ее дочь Марина все никак не хотела издавать ни звука.

Однажды Мирослава забрала у нее плюшевого мишку без уха и окончательно оторвала ему нос. И даже тогда Марина не проронила ни слова, не заплакала и не пожаловалась матери.

По вечерам Анна сначала усыпляла свою дочь, затем поднималась к Мирославе, которая никак не хотела укладываться. Тогда она читала ей, но даже Братья Гримм не могли унять буйную рыжую головку.

— А хочешь, я расскажу тебе, как я получила эту бобо? — как-то решилась Анна на страшную историю изрядно вымотавшись.

И только тогда Мирослава со скоростью света запрыгнула под одеяло, сложила руки и затрясла головой.

— Хорошо, — Анна села рядом, поправила непослушные волосы Мирославы и, словно ошпарившись, внезапно отдернула руку от ее лица, отдернула так, будто что-то напугало ее. — Я… Я расскажу тебе, если ты станешь послушной девочкой и будешь ложиться спать тогда, когда тебе положено.

— Так нечестно! — насупилась Мирочка.

— Честно-честно, — грустно улыбнулась Анна. — А сегодня я расскажу тебе о непослушной девочке Линн, которая не хотела ложиться спать вовремя и попала к злым викингам, — продолжила она, пытаясь увлечь девочку. — Ты знаешь, кто такие викинги?

— Нет, — округлив глаза, прошептала Мира. — Кто?..

— Давным-давно в этом самом городе, в Лимерике… жили-были злые викинги. Они плавали на красивых лодках, которые называли драккарами. На их языке «драккар» значило «дракон»!

— Дракон! — воскликнула шепотом Мирослава, представляя, как злые викинги бороздят море вовсе не на лодках, а на настоящих змеях, дышащих огнем.

— И именно такой драккар однажды унес к злым викингам маленькую Линн, которая, вместо того чтобы спать, пошла купаться в озеро.

— Прямо в воде! — Мирослава натянула одеялко на себя и вцепилась в него пальчиками.

— Плавала Линн в озере и радовалась, что убежала от мамы, — покачала головой Анна и цокнула. — Драккар подхватил ее и унес далеко-далеко! На целых двенадцать веков назад!

— Две… над… цать… это сколько далеко?

— Очень далеко, Мирочка. В том Лимерике не было ни вкусного сока, ни теплого одеялка. Бегала Линн босиком, пила молоко из-под коровы, которую доила сама, и спала на соломе вместе с лошадьми.

— Что-то я хочу спать, нянечка, — пропищала Мирослава, натягивая одеялко еще выше, до самого подбородка.

— Спи, — нежно посмеялась Анна, похлопала девочку по грудке и, выключив свет, вышла из спальни.