Аристов не знал, что ответить и как съязвить в этот раз. Зрачки его расширились. Он поджал губы и прикусил их с внутренней стороны. Вспомнил о своей бывшей жене и возненавидел Александра за то, что тот будто всегда знал, где у Марка самые больные и уязвимые места.

Из соседнего кабинета показался другой полицейский. Он лениво почесал живот, на котором едва сходились пуговицы пиджака, и отпил из грязной чашки растворимый кофе.

— Марк Алексеич, ну что там?

Молодой опер перевел глаза с двери на коллегу. Вид у него был обеспокоенный.

— Он что-то недоговаривает. Чертов ублюдок с раздутым эго!

— Думаете, это он? Я вам, кстати, скинул ее фотку, посмотрите. Тут принтер даже не работает. Красотка! Жалко, если и вправду утонула.

Швыркая кофе, толстый полицейский сделал еще один глоток. Марк достал телефон из левого кармана, сделал пару ловких движений большим пальцем и открыл сообщения.

— Вот черт…

— Что случилось?

— Ее точно зовут Мирослава?

Глаза Марка нервно забегали. Вся его напускная уверенность и холодность мгновенно улетучились.

— Точно-точно, — толстый полицейский зажевал творожную слойку и стряхнул крошки с груди. — А что? Вы ее знаете?

— Не уверен, но тут нечто странное, — Марк заблокировал экран и поднес телефон к губам, будто пытался что-то вспомнить. — Что скажешь про ее мужа? Что нарыл?

Стажер махнул рукой, зазывая Марка в свой кабинет. Он с трудом сел в кожаное потертое кресло и начал рыться в бумагах на столе.

— Александр Анатольевич Новиков. Тридцать два года. Есть свой бизнес в Питере. Тут у него и хостел, и пятизвездочная гостиница недалеко от Площади Восстания, и жилой комплекс у залива… Предприниматель, короче. Даже больше. Настоящая шишка. О нем много чего можно почитать в интернете. Кажется, он…

Александр был не самым симпатичным молодым человеком из тех, с кем его жене приходилось встречаться. Он был выше ее на полголовы, и потому в его присутствии она никогда не носила каблуки. Густая кучерявая борода и морщины в области глаз прибавляли возраст. Однако он был не по годам умен и серьезен. Выходец из бедной семьи, он сам поднялся с колен, усердно работал и к тридцати двум годам нажил себе квартиру в центре Петербурга, машину, прибыльный бизнес и жену-красавицу. Рос без отца и потому стал опорой для собственной матери и бабушки, которым построил немаленький загородный дом с баней и садом, чтобы тем было чем заняться.

Александр не был мыслителем. Скорее, исполнителем. Он не умел вести беседы, философствовать и не верил в то, что душа есть и что она умеет болеть. Он никогда не задавался вопросом, почему возникла проблема. Он просто решал ее и пытался сделать это с наименьшими потерями. Особенно финансовыми.

Но только не сегодня. Не двадцать седьмого марта две тысячи двадцатого года… Впервые настал тот день, когда никакие деньги не могли успокоить Александра, не могли заткнуть дыру в его душе, в существование которой он не верил. Как она могла уйти вот так? Уйти, когда ее последние слова были словами о разводе?

— Ладно, неинтересно, — Аристов махнул рукой и, опершись подбородком на руку, уставился куда-то на стену за спиной стажера. — Мне надо знать все о пропавшей. Где она была, что делала весь последний месяц, с кем встречалась…

— Почему так сразу? — хмыкнул толстячок. — Вы подозреваете… что это преступление? Думаете, муж?

Аристов медленно перевел взгляд на стажера, сфокусировался на нем, несколько раз хлопнул ресницами, будто думая, какой ответ выдать, чтобы его напарник перестал задавать лишние вопросы.

— Меньше знаешь — крепче спишь! — отшутился опер и встал с кресла.

— Вот совсем не так, Марк Алексеевич! — простонал с обидой мужчина. — Чем больше не знаешь — тем меньше спишь и больше додумываешь!

— У тебя тут… — опер улыбнулся и ткнул пальцем себе в подбородок, — творог… от слойки. Все, я ушел спать.

— Марк Алексеич?

— Ну что?

— А вам когда-нибудь говорили, что вы похожи на этого… как его там… актера…

— Макконахи? Да. Только вот ты вовсе не Мартин. Работай давай. Я ушел.

Аристов всегда раздраженно реагировал на подобное сравнение, скрывая то, как на самом деле ему это льстило. Даже от самого себя.

В следующую ночь Марк вовсе не спал. Он все думал и думал: «Она или не она? Она или не она?..»

***

Александр неторопливо вернулся в туристический деревенский домик, в котором они были с женой последние два дня. На кровати до сих пор лежало нетронутое смятое одеяло, пахнущее ее духами, и открытый ноутбук. Чашка недопитого кофе стояла на столе. Они так и не позавтракали с утра: Александр торопился по своим делам, по которым они и приехали в Старую Ладогу. Он вспомнил, как в очередной раз отказал ей в занятии любовью и стиснул зубы. А после она сообщила о том, что хочет развестись. Что это? Вина? Неужели он впервые ее чувствовал? Или все же задетое эго? Александр осторожно нажал на клавишу, и на экране засиял лист документа, испещренный строками.

Александр по привычке насыпал в миску собачий корм и позвал Бруни. Никто не пришел, хотя на мгновение он даже зажмурил глаза: вдруг это все сон? вдруг чудеса существуют? вдруг она сейчас откроет дверь? Вся замерзшая, заплаканная, что потеряла дорогу домой, и бросится на шею, а Бруни будет лезть на руки виляя хвостом. Нет, тогда бы все было иначе. Пусть она только вернется. Он сделает все, чтобы стать хорошим мужем. Так ему казалось.

Александр открыл глаза, но комната оставалась по-прежнему предательски пустой и тихой. Тогда он забрался на кровать, поставил ноутбук на колени и долго изучал текст, никак не решаясь начать читать.

На самом деле Александр никогда прежде не читал ее работ. Он часто слушал ее рассказы, идеи и монологи и потому знал, о чем пишет жена, но не знал того, как она пишет.

«Я обязательно посмотрел бы такой сериал», — это была его дежурная фраза, и ему казалось, что она работала.

«Я не читаю не потому, что считаю, что ты плохо пишешь... Я просто вообще не читаю. Я не люблю книги, а не... не тебя! Вот!» — а эта фраза была второй.

«Зачем ты просишь у меня совета, а потом обижаешься?.. Я же не литературный критик», — и третьей.

Таких фраз было много. Теперь, перебирая их в голове, он ненавидел себя. Он ненавидел себя еще больше, когда не смог остановиться читать. Ему хотелось, чтобы Мирослава видела его сейчас и гордилась им. Он с трудом мог поверить в то, что читал, в то, что вообще было возможно так описывать и изящно сформулировать. Слова звучали как мелодия. Звучали так, будто каждая фраза была подобрана к другой с особой тщательностью. Словно клавиши под ее руками были клавишами фортепиано, а не клавиатуры.

Он стал читать вслух. Он читал потеряв счет времени. Правда, к рассвету уже утомился. Он познакомился с жадными и жестокими викингами, со славянскими девушками, язычниками и их обычаями. Он побывал в холодных морях и древнерусских городах. Во Франкии и Уэссексе. Он видел князей и рабов. Он видел богов. Он видел ее. В каждой строке, в каждом слове он ловил себя на мысли, что слышит и чувствует ее. Мирославу.

Александр познакомился с Ним. С тем самым идеальным, несуществующим мужчиной, которого каждая писательница, дав волю желаниям и фантазиям, оживляет в своих романах, чтобы отчаянно любить, пока под боком храпит неидеальный, но существующий муж.

Что ж, его звали Райан. Чистокровный ирландец и христианин с головы до пят. С копной огненных кудрявых волос, жгучими зелеными глазами и веснушками, рассыпанными по всему лицу.

— Так похож на тебя, — отметил вслух Александр.

Но о Райане позже.

28 марта 2020

Всю субботу (а Мирослава пропала в пятницу) Александр не выходил из домика и не переставал читать новости о своей жене, пока в дверь не постучали. Книгу он все же осилить не смог дальше первых пяти страниц. Чтиво с его именем было куда интереснее, и тогда вдруг навыки чтения у Александра обострялись. Он больше не считал себя не литературным критиком. Пресса бывает быстрее скорости света, когда погибает или тонет некто значимый. О нет, утонула вовсе не известная писательница или аспирантка исторического факультета. Утонула жена Александра Новикова. И разрывался вовсе не ее телефон, а его.