С 1963 по 1971 год «Сигма» работала в Спутнике-7. В лаборатории и раньше пропадали люди, не все эксперименты были столь безобидными, но и информацию удалось найти не всю. Им выдали только данные проекта «Алекситимия» и то только те сведения, которые не позволили бы полиции уничтожить структуру власти в городке. У Грина не было материалов для предъявления обвинений Эрику Туттону или Арнольду Нахману. Зато расследование вскрыло целую схему отмывания государственных денег, в которой были замешаны Самвел Дженкинс, Венсан Жанак и Анри-Мишель Нахман. Грин передал это дело в отдел по расследованию экономических преступлений и забыл о нем, нисколько не жалея о том, что его деятельность уже во второй раз прокатилась по семье Дженкинса.

Восстановив в голове полную картину происходящего, Грин поговорил с Арнольдом Нахманом и Эриком Туттоном. Сначала он приехал к Арнольду и рассказал о том, что Констанция скорее всего погибла случайно, но она действительно собиралась уйти, потому что считала: их отношения опасны для него. Аксель рассказал про детство Констанции, про то, что ее настоящее имя — Милена Туттон, про то, что она была воспитанницей Ричарда Туттона, он привез девочку из Германии. О матери информации не нашлось.

Констанция лгала всем. Ее жизнь удалось восстановить с момента появления Констанции Орлин, девушки, которая вскружила голову одному из представителей уцелевшей французской знати.

Грин привлек команду Треверберга, и они направили запросы по все уголки Европы. Милена превратилась в Констанцию Орлин слишком поспешно. Но в те времена сделать это было легче, чем сейчас. А острый ум и образованность, блестящие знания по биологии, анатомии, химии и прочим наукам помогли девушке достоверно играть свою роль. К сожалению, те мужчины, которых она выбирала в качестве своих благодетелей, к моменту, когда Аксель устанавливал их имена, были уже мертвы. Все-таки прошло почти полвека, а еще в те времена многие из них уже были немолоды. Впрочем, след Констанции нельзя назвать каким-то особенным. Она просто скакала по мужчинам, выживая и используя то, что дала ей природа.

Внешность она действительно изменила настолько, насколько это было возможно в такое глухое время. Удалось установить, что операцию сделали в Треверберге. Треверберг традиционно опережал мировое развитие науки и медицины на несколько лет, а то и десятилетий, но Грин предполагал, что изменения внешности не были столь значительны, как если бы Констанция легла под нож сейчас. К тому же она росла. Убежала подростком, а вернулась взрослой женщиной.

Если верить Эрику, Ричард Туттон не узнал в Констанции Берне свою Милену. Дочь он не искал и не мог предположить, что она вернется в Спутник-7 после того, как исчезла с украденными драгоценностями, не оставив записки. Все, что испытывал Ричард к беглянке, — презрение.

Арнольд выслушал детектива молча, затем поблагодарил. На следующий день он объявил, что возвращается к единоличному управлению холдингом «Нахман Технолоджис». Сообщение о том, что Анри-Мишель, вероятнее всего, замешан в незаконных схемах, ученого не тронуло.

Разговор с Эриком Туттоном безмятежным было назвать нельзя. Эрик прекрасно знал законодательство и понимал, что слова Марии — не доказательство былых преступлений. Свои медицинские карты он уничтожил. Не осталось доказательств, что он проходил лечение. А его жена, мать Николаса, которая могла бы подтвердить его длительное отсутствие, давно умерла. Дети по разным причинам этот период не помнили. Ник был слишком мал, а старшие учились за границей.

Эрик выслушал детектива предельно спокойно, улыбнулся, поблагодарил за работу и попросил уйти. С точки зрения закона он был чист. Даже если бы удалось доказать факт изнасилования — у него в отличие от убийства срок исковой давности существовал, и он давно истек. Доказать факт присутствия Эрика Туттона в момент смерти Констанции в лаборатории, было невозможно. Да и Мария с Метье взяли вину на себя, ничем особенным не рискуя. Максимум, что им грозило: причинение смерти по неосторожности, оставление в беде и дача ложных показаний.

Намного интереснее было другое. Грин согласовал с Агентством расследование деятельности «Сигмы» и передал это дело Арабелле Стич. В век репараций расследование получило максимальную огласку, и за прошедшую неделю агент установила несколько случаев грубых нарушений протоколов. Люди действительно пропадали, и полиция Спутника-7 не открывала дела. Исчезли по своей воле или нет — вот что предстояло выяснить Арабелле. Но у Грина в этом деле уже не было никакого интереса. Он должен был найти убийцу, и он это сделал.

Натали Роше уехала из Спутника-7, как только Анри-Мишель попал под следствие. Она разорвала помолвку и испарилась. Грин предполагал, что сын Нахмана — единственное, что связывало ее с городком. Скорее всего, девушка попробует построить свою жизнь заново. В новом месте, на новой работе, с новыми перспективами.

Вернувшись в Треверберг, Аксель встретился с Луи Бенне, которому Аксель решил не рассказывать о его матери всей правды. Они долго разговаривали, сидя в вип-комнате одного из тревербергских ресторанов. Грин говорил, Луи слушал. И по мере этого рассказа лицо адвоката прояснялось. В конце он встал, пожал детективу руку, поблагодарил и ушел, расплатившись по счету. Аксель его понимал. Нужно время, чтобы все уложить в голове и принять тот факт, что твоя мать действительно мертва. Это то же чувство, когда в семью приходит похоронка на человека, пропавшего без вести много лет назад.

— Цепочка случайностей и немного удачи, — улыбнулся Грин, поймав взгляд журналистки.

— Аудитории интересно, как организован сам процесс. Вот вас вызывают на место преступления. А что происходит дальше?

Аксель улыбнулся.

— Я собираю информацию, анализирую ее, делаю выводы. Моя задача — прояснить ситуацию, установить истину. Я привык работать в команде, но в этом деле ресурсы были крайне ограничены. Обычно команда занимается сбором информации, а я и Марк Карлин — ее анализом.

— То есть работа следователя — это просто аналитический труд?

— Работа детектива полиции — это сочетание аналитики и наблюдательности. Расследование — большой проект, результат которого зависит от сочетания определенных условий и людей. Если мы берем дело Констанции Берне-Нахман, то раскрыть его можно было бы за сутки, если бы мы находились в Треверберге и я имел доступ ко всем архивам.

— Громкое заявление.

Темно-синие глаза детектива скользнули по зале в поисках человека, произнесшего эти слова. Не нашли.

— Тайна смерти Констанции Берне перестает быть таковой, как только ты узнаешь, кем являлась Констанция Берне, чем она жила и какие люди ее окружали. Механизм тот же. Дело осложнилось тридцатипятилетним лагом во времени. Если бы убийство произошло лет, например, пять назад, было бы проще. Если бы мы сразу получили доступ в архивы, раскрытие стало бы делом техники. И тогда никто бы не погиб.

— Возможно ли было раскрыть это дело без вас? — продолжила мисс Круз, протягивая к нему диктофон.

— Без комментариев, — отреагировал Грин.

Журналистка надула губки, хотела спросить что-то еще, но инициативу перехватили.

— Лорел Эмери, «Треверберг Таймс». Что вы почувствовали, когда услышали взрыв и поняли, что кто-то пытался вас убить?

По спине пробежали мурашки. Аксель медленно перевел взгляд с Изабеллы на новую журналистку и замер. Он ее узнал. Ее невозможно было не узнать. Случайная пассия из ночного клуба, прекрасная незнакомка получила имя — Лорел, так ее зовут. В груди возникло ноющее чувство. Захотелось немедленно закончить пресс-конференцию, а… а что потом?

— Я почувствовал, что все тайное становится явным, мисс Эмери. Покушения на членов следственной группы всегда говорят об одном: мы близко.

— Всегда ли?

— В подобных делах. Если вы пытаетесь намекнуть на дело Рафаэля и то, как оно повлияло на моих коллег, пример неудачный.

— Нет, я ни в коем случае не хочу обсуждать с вами ваших коллег. Я хочу обсуждать только вас, детектив. Процент раскрываемости в вашем случае не просто изумляет, он по-настоящему шокирует. В чем секрет, детектив? Вы… вы гений сыска? Или берете только те дела, в которых уверены?