— Вы сделали предложение, а потом объявили, что помолвка расторгнута, и через сутки снова сделали предложение. Не слишком ли поспешно?

— Ну, во-первых, не ваше дело. А во-вторых, Натали прошла проверку.

— Сомнительный подкат вашего дружка вы называете проверкой? Я вам не верю.

Нахман нахмурился.

— Ну… я говорю правду. Это была просто проверка. Но я переживал. И поэтому стоял у окон Натали. Я думал, что она позвонит кому-то из дружков, чтобы утешиться.

— Но вместо этого она проплакала всю ночь, сидя у окна. Потом пошла убираться, чтобы снять стресс, а потом вышла на улицу и стала свидетелем взрыва и смерти молодой женщины, — подытожил Грин. — Как-то складно у вас получается.

— Моя жизнь вообще складывается, — криво усмехнулся Анри-Мишель. — И теперь я женюсь.

— Кого вы видели на площадке, пока ошивались под окнами мисс Роше?

— Что? — не понял Нахман. — Вы, наверное, не были там ночью, детектив. Площадка, конечно, милая, но не освещается. Лампы старые, желтые, освещение минимальное. Кого я мог разглядеть?

— И все же.

Аксель не понимал, юлит этот хлыщ или нет. Он явно не торопился говорить правду, одновременно выдавая факты, в которых был уверен. Или которые нельзя проверить. Грин чувствовал в нем подвох, но до сих пор не разобрался, что не так. И имеет ли это отношение к делу. Потому что в этом городе у каждого был свой секрет. Потяни за ниточку — выловишь труп. Или махинации. Анри-Мишель скорее про махинации, не про трупы.

Какое счастье, что Грин не являлся сотрудником отдела по расследованию экономических преступлений.

— Ну были люди, шастали. Парочки гуляли, мужики с работы шли. Не то чтобы много, но достаточно.

— Вы сможете их вспомнить?

— Вы с ума сошли?! — А это возмущение однозначно было искренним. — Я думал о своей женщине, о том, что могу потерять ее навсегда, если она не пройдет проверку, думал о работе, о встречах, о делах. Мне что, заняться нечем, всякую шваль в спальном районе рассматривать?

— Кто-то из тех, кого вы могли видеть, подложил бомбу в автомобиль.

— Да эта машина стояла в тени. Я и ее-то почти не видел.

— Никто из них не показался вам подозрительным?

Нахман закрыл глаза и в очередной раз откинулся на спинку стула, пытаясь перенестись в тот вечер, вспомнить, кого видел, свои впечатления. Или мастерски притворялся.

— Да нет, — наконец сказал он. — И я понимаю, что сейчас вы завершите допрос, повторите, что я не могу уезжать из города, и попросите связаться с вами, как только я что-нибудь вспомню. Я пообещаю. И действительно отменю свои встречи в пражском офисе отца, но так ничего и не вспомню. Потому что думал только о Натали, а не о всяких мудаках, которые плюют себе под ноги.

— Плюют?

Нахман осекся.

— Ну я запомнил одного. Он ходил по площадке и что-то жевал. Периодически плевался.

— Это было похоже на жевательный табак?

— Ну да.

— Вы сможете его узнать?

— Наверное.

— Хорошо. Мы вас пригласим.

Признания суду может быть недостаточно. А свидетель — другое дело. Аксель проговорил положенные по протоколу фразы об окончании допроса и выключил запись.

— Этот человек признался, — негромко сказал он прежде, чем Нахман успел встать. — Но я убежден, что у него есть сообщник. И если вы видели кого-то еще, если вспомните, обязательно скажите.

— Не понимаю, кто будет убивать за тайну, которой тридцать пять лет, детектив.

— Увы. Есть тайны, которые способны уничтожить даже спустя десятилетия.

Некоторое время спустя

Грин вернулся в бывший кабинет Магдалены Тейн. Стич уже ждала его, она что-то быстро печатала на компьютере. При виде детектива встрепенулась.

— Знаете, кому звонил Смит?

— Э-э-э-э…. Просветите.

— В вашем отчете есть протокол о допросе строителей из бригады Жанака. Так вот Смит звонил одному из них.

— Метье Жанаку? — глухо проговорил Грин.

Арабелла нахмурилась.

— Откуда вы знаете? Испортили сюрприз.

— Перед допросом звонил Туттон. Никак ему не сидится на выходных. Он сказал, что в восемьдесят третьем году Жанак был осужден на два года за причинение тяжелого вреда здоровью по неосторожности. Он сбил Магдалену Тейн. Я уже дал распоряжение проверить.

Арабелла медленно откинулась на спинку кресла и присвистнула.

— Это не может быть связано.

— Это и не связано. Но факт остается фактом. Думаю, что там есть что-то еще. Недостающее звено, которое мы пока не можем нащупать. — Грин сел за свой стол. — Но надеюсь, господин Жанак нас просветит. Давайте сделаем так. Вызовем его на допрос. И под шумок поспрашиваем про аварию. А я постараюсь раздобыть архивные данные. Если не здесь, то, может, Оуен что-то пришлет.

— Дилан? — улыбнулась Арабелла. — Талантливый малый. Уже лет пять уговариваю его перейти к нам. Упирается, и все тут.

Взгляд Акселя затуманился.

— Агентство — это начало конца для полицейского.

Агент Стич поджала губы и стала похожа на разъяренного ястреба.

— Агентство круче ФБР, — возвестила она и вернулась к компьютеру.

Треверберг

Луи Берне любил крепкий черный чай с лимоном, но без сахара. Он нечасто пил кофе, но чай поглощал литрами в любое время для и ночи. Вот и сейчас адвокат работал, неспешно потягивая терпкий напиток и изучая очередную партию документов. Он ждал подтверждения выделения квартиры и автомобиля для Грина по неофициальным каналам. И думал. Думал о том, что после вчерашнего до сих пор не мог прийти в себя, а поэтому погрузился в работу.

Обычно в выходные он откладывал все дела. Ехал на теннис с друзьями или отправлялся в Прагу. Встречался с женщинами, имен которых не запоминал. И всячески себя развлекал и насыщал. Но сеанс открыл в душе черную дыру, края которой, казалось, уже начали затягиваться, но на самом деле лишь расширялись. Берне понимал, что меняется. Доктор Баррон вытянула из него то, чего он больше всего боялся. Луи наконец понял смысл некоторых детских кошмаров. Понял, почему так бережно обращается с ногами. Даже на море он не ходил босиком, предпочитая специальные силиконовые носочки для плавания. Понял, почему не любит, когда кто-то порывается его провожать. Осознание собственной ущербности, вызванной банальной тоской по матери, его сначала прибило, а потом принесло облегчение. Отдав весь день работе, Берне бессознательно цеплялся за то, в чем был уверен. Чтобы как-то собрать себя заново, ведь просто так забыть пережитое он не сможет.

Адвокат откинулся на мягкую спинку кожаного кресла, провел слегка вздрагивающими от напряжения пальцами по волосам и прикрыл глаза. Нужно позвонить детективу. Но что-то удерживало его от этого шага. Как будто он чувствовал, что Грин занят. А может, просто не был готов к разговору, инстинктивно защищаясь от интервента.

Интервент. Слово-то какое подходящее. Грин влез в Спутник-7 и чуть не лишился головы. И как будто по касательной задел самого Берне. Берне, который втянул детектива во все это дерьмо.

Телефон пикнул. Луи перевернул аппарат и глянул на экран. Квартира есть. Нехотя он нашел контакт Грина. Замешкался: звонить или писать? Решил, что устанет набирать сообщение, и нажал кнопку вызова.

Грин ответил сразу.

— Ты прям чувствуешь. Я только что вышел с допроса.

— Есть жилье. Тебя отыщет человек и отдаст ключи. Могу переправить тебе мотоцикл.

Повисла жесткая пауза. Луи даже показалось, что оборвалась связь, но нет. Он услышал, как Аксель идет по коридору, потом — звук закрывающейся двери.

— Мотоцикл? — осторожно переспросил детектив. — Наверное… Нет, не стоит.

— Автомобиль тогда. Тоже нашел. Чистый. Только забудь всех, с кем встретишься, и все такое.

Аксель хмыкнул, но безрадостно.