Магдалена подняла руку, пресекая попытку девушки одновременно заговорить и открыть внутреннюю линию, чтобы сообщить прокурору о приходе гостей. Аксель с холодной улыбкой прижал указательный палец к губам, не без мрачного удовлетворения отметив, что секретарша замерла, загипнотизированная его взглядом. Тейн толкнула дверь в кабинет прокурора. Тот сидел за столом и с ленивым видом изучал что-то в мониторе. Хотя «ленивый» — это обманчивое впечатление. Грин обратил внимание на то, что левая рука мужчины соскочила с мышки, а правая резко взметнулась на столешницу. Прокурор одернул закатанный рукав рубашки.

— Какого…

— Детектив Грин, Треверберг, комиссар Тейн, Спутник-7. Не уделите нам пару минут?

— Все запросы через секретаря, срок рассмотрения пять рабочих…

Дверь в кабинет со стуком захлопнулась, и фразу прокурор не закончил. Аксель сделал несколько шагов по идиотски шикарному ковру и остановился в паре метров от мужчины. Тот откинулся на спинку кресла, одновременно подтягивая тело как можно глубже под столешницу.

— Распоряжение Министерства юстиции Треверберга от 5 октября 1999 года гласит, что детективы первого класса и выше имеют право на форсирование любых сроков рассмотрений обращений, заявлений, заявок и иных документов, направленных в административные инстанции, если того требует расследование. В связи с этим у меня вопрос. Офицер Туттон указал в своих обращениях номер и принадлежность дела?

— Да, — явно обескураженный четкой и тихой речью детектива, подтвердил прокурор. — Но он не сделал пометки о срочности. Его заявления я еще не рассматривал.

— Позволите сесть? — Грин опустился в кресло и кивнул Магдалене до того, как Коннор успел подтвердить. — Я проведу разъяснительную беседу с криминалистом. А пока прошу вас прочесть бумаги и подтвердить все доступы, которые требует дело.

— Вы переходите границы, — наконец собравшись с духом, сказал Вархол. — Напишите соответствующий запрос, пришлите его факсом, и завтра я все рассмотрю.

— К сожалению, я не могу ждать еще сутки, господин прокурор, — почти извиняющимся тоном произнес Аксель.

— И что вы предлагаете?

— Нам нужны доступы к городским архивам. И к некоторым компаниям.

— Из-за трупа, которому тридцать пять лет? Серьезно? Такие преступления еще расследуются?

— У убийства нет срока исковой давности, господин прокурор. Дело сложное и щекотливое. К сожалению, экспертиза ДНК подтвердила, что покойная — мать известного криминального адвоката, Луи Берне. Именно поэтому я здесь. Расследование контролируется министерством. Такими темпами и до вмешательства Агентства недалеко…

Прокурор побелел. Не просто побелел. Грин отметил, что его легкое преувеличение (экспертиза еще ничего не подтвердила) и вовремя упомянутые участники цепи сыграли свою роль. Вархол был маленьким человеком. Лет сорок пять — пятьдесят, фигура ни к черту, лицо маслянистое и плотоядное, он пьет и трахается. Грин бы не удивился, обнаружив на компьютере этого мерзкого мужчины детскую или подростковую порнографию. Прокурор явно получал дополнительную зарплату за то, что играл в нужную игру, вовремя слеп или, наоборот, прозревал. Типичная схема, типичные приемы, которые срабатывали даже в Треверберге, хотя и не настолько явно. Аксель никогда не любил дела, по которым приходилось работать с продажными бюрократами.

Лучше десять серийных убийц, чем такое.

Коннор Вархол, прикинув варианты, наконец взял телефон.

— Принеси мне заявки Туттона. Да. Немедленно.

Некоторое время спустя

Получив все резолюции и обещание рассматривать их обращения в приоритетном порядке, коллеги отправились в кафе, чтобы пообедать. Встреча, хоть и была малословной и не такой чтобы длинной, Акселя измотала, а озабоченная Магдалена не стремилась с ним заговаривать, поэтому поели они в молчании. И теперь пили кофе, смотря в окно и периодически проверяя поступавшие сообщения. Аксель думал. Он понимал, что наживает врагов, но не считал нужным играть в политику. Может, он ошибается? Он допускал, что фактический виновник уже мертв. Или устранен. Прошло слишком много лет. И также понимал, что копнул глубже, чем рассчитывал.

— Ник прислал сообщение, — внезапно заговорила комиссар. — Он пишет, что наша лаборатория предположительно принадлежала всем сразу.

— В смысле? — не понял Грин.

— Всем. «Шестерке». В ней якобы было пять уровней. Каждая группа ученых приложила руку. Это совместный проект. Но он пока не выяснил, чем именно там занимались.

Аксель посмотрел на нее.

— Может, ваша мама сможет прояснить этот момент?

Тейн натянуто улыбнулась. Она допила кофе, отставила чашку в сторону и сложила руки на груди, но не в попытке защититься от детектива, а будто бы согреваясь. Грин подумал, что ее отношения с матерью нельзя назвать безоблачными. Он много лет не понимал, почему дети, у которых есть родители, так бездарно теряют эти отношения, пока сам не лишился контакта с приемной матерью, в которой не чаял души.

— Не уверена, но надеюсь. По меньшей мере она в здравом уме и заинтригована возможностью встретиться с вами. Она писатель, так что если вдруг кто-то расскажет, что в одном из популярных любовных романов прочитал о мужчине, поразительно похожем на вас, не удивляйтесь.

Грин рассмеялся.

— Даже представить не могу ситуацию, в которой кто-то из моих знакомых или незнакомых заговорил бы со мной о любовных романах.

Спутник-7, таунхаузы

Комиссар поставила машину рядом с гаражными воротами и принялась через стекло наблюдать за тем, как паркуется детектив. Аксель водил автомобиль странно, порывисто, резко и при этом с достаточной степенью аккуратности, которая позволяла ему не вляпываться в истории. Черный седан покорно остановился рядом с ее, и карие глаза Магдалены встретились с темно-синими Грина.

Аксель выглядел так, будто в любой момент может достать пистолет и принять боевую стойку. Как будто ждет нападения. Как будто готовится к худшему. Копаясь в грязном белье закрытого города, детектив рисковал. Хотя какой может быть риск в таком старом деле? Вероятнее всего, все выгодоприобретатели от смерти сотрудницы лаборатории давно мертвы. Или настолько стары, что и думать забыли про события 1967 года.

Аксель вышел из машины. Нервные руки скользнули по карманам рубашки и джинсов, затем на лице появилась грустная улыбка. Он явно искал пачку сигарет и забыл про то, что не курит. Почему не курит?..

Магдалена собралась с мыслями, готовясь увидеть мать впервые за три года, схватив свою сумку, вышла из автомобиля и подошла к детективу, который как раз закрывал машину.

— Готовы?

Он бросил на нее удивленный взгляд, но не ответил. Тейн подумала, что было бы неплохо сократить дистанцию между ними. Он уже не казался таким страшным, как раньше. Она думала о том, что стоит вместе выпить и поговорить по душам, а там, глядишь, и с делом все как-то само собой урегулируется.

Повинуясь его безмолвному приказу, комиссар подошла к двери и нажала на кнопку звонка. Им пришлось подождать секунд тридцать, прежде чем на пороге появилась Мария Тейн.

Желтая пресса пустила слух, что писательница вышла замуж за Тейна только для того, чтобы обоснованно взять эту фамилию в качестве творческого псевдонима и ключа в закрытые сообщества. Ведь она так хорошо смотрелась на обложках книг и передовицах газет. Мария была абсолютной противоположностью дочери. Полнее килограмм на двадцать, она в свои годы обладала умопомрачительно сексапильной фигурой: до сих пор высокий бюст и округлые бедра, тонкая талия, кожа, которой позавидовали бы и сорокалетние. К ее достоинствам можно было отнести и легкий, искристый слог, который принес ей миллионную аудиторию и бесконечного объема тиражи. Мария Тейн писала любовное фэнтези.