Аксель коснулся пальцами переносицы, будто хотел поправить невидимые очки. Волосы растрепались, он стянул резинку и снова собрал их в небрежный хвост. Усталость пробивалась сквозь железную волю, состояние мобилизации сходило на нет, хотя должно было усилиться.

— Я хочу с ним поговорить, — пробормотал Грин.

— Два часа, детектив.

— Вы его там пытаете, что ли?

Но лицу агента скользнула улыбка, похожая на оскал. Она отвернулась и посмотрела в компьютер.

— Нет, — наконец сказала Арабелла. — Пока что нет.

Аксель кивнул. Он успел проспать часа три до момента, когда скрежет его разбудил. Достаточно, чтобы функционировать до конца дня, но недостаточно, чтобы поддерживать необходимый уровень концентрации. Особенно если учесть минувшие полубессонные ночи.

— Кстати. Пока вы там ловили на живца Смита, мне прислали документы, которые наконец откроют нам доступ в архивы. Мы сможем посмотреть имеющиеся документы по лаборатории. И по Констанции Берне. По меньшей мере составим представление о том, чем она занималась. Ну и ваши действия с прокурором не прошли незамеченными. Если не хотите спать, почитайте документы. Интересно то, что я не нашла ничего о родителях Констанции. И в Треверберге тоже. Есть запись о свадьбе с Мишелем Берне в шестидесятом году. В шестьдесят пятом она подала на развод, который суд одобрил через год. До шестидесятого года носила фамилию Гаррисон. Вымышленная фамилия без связей и истории. О Констанции Гаррисон нет данных по рождению, нет данных по родителям. Я думаю, что она скрывала свою семью. На подобное, как вы понимаете, нужна веская причина. В институт Констанция поступила уже с фамилией Гаррисон. Я бы сказала больше, если бы не прошло сорок с лишним лет. Архивы в ужасном состоянии. Но смена фамилии во все времена — тревожный сигнал.

— Вы намекаете на то, что ее смерть может быть связана не с работой? — приглушенно спросил Грин.

— При условии, что смертей больше не было… Или мы о них не знаем.

— Заявления о пропаже людей были?

— Я не успела посмотреть.

— Тогда этим и займусь. Где документы?

— В архиве. Прямо по коридору, вы не ошибетесь.

Почему в каждом деле рано или поздно всплывет архив? В двух предыдущих расследованиях он сыграл чуть ли не ключевую роль. А при мысли о том, что Констанция Берне — не та, за кого себя выдавала, стало нехорошо. Смена документов, сокрытие истинной личности — было в этом что-то пугающее. Или он стал восприимчив ко всему, что напоминало ему про Энн.

Резко поднявшись со стула, он взял рюкзак и вышел в коридор. Здесь было темно и сухо. Тихо. Грин подумал о том, что, наверное, правильнее было бы отправиться к Джеймсу и поговорить с ним самостоятельно, но он не хотел злить Арабеллу, которая вела допрос по праву старшего по званию, поэтому направился в архив. На центральном столе стояло несколько коробок, на которые сверху прикрепили листки с фамилией «Стич». Что ж, начнем с самой маленькой.

Два часа спустя

Сколько бы детектив Грин ни рассказывал о своей нелюбви к архиву, погружаясь в документы, он полностью отключался от реальности. Он искал пропавших людей. Вернее, заявления о пропаже, которые остались без ответа или без результата. Взял период с 1950-го до 1970-го и почти сразу понял, что эта идея ни к чему не приведет. К концу второго часа перед ним лежала аккуратная стопка из десяти дел, которые подходили под первичный срез, но Аксель не чувствовал между ними связи. Никакой. Констанция Берне стояла особняком ко всем. Подумав, что стоит каким-то образом сузить поиски, Грин решил переключиться на дела, любым способом связанные с представителями лаборатории «Сигма». Но, судя по документам, к «Сигме» имел отношение каждый второй. Без контура поиска невозможно что-то найти. Аксель разозлился. Конечно, он может прочесть почти все дела за сорок лет. Может, за недельку управится. Если не будет спать и есть. Спутник-7 — небольшой город. Весь архив здесь был не больше десятой части тревербергского за одно десятилетие.

Надо выработать подход.

Он чувствовал, что здесь что-то есть. В мрачной истории города, в повышенной секретности, в смене имен. В замурованной женщине. В лаборатории. В Нахмане, который тридцать пять лет спустя не смог ее забыть. Во всем этом что-то есть. Нужно установить, чем именно занималась Констанция. Взглянув на часы, Грин набрал короткое сообщение Дилану Оуену, специалисту из отдела по IT-безопасности, который помог поймать Инквизитора в 1999 году. Первое громкое дело, которое подняло карьеру Грина до небес. Если кто-то и сможет найти необходимое, то только он. Все, что требовалось Акселю, несколько параметров поиска.

Положив документы на место, Аксель вышел из архива и направился в сторону комнат для допроса. Арабелла Стич стояла у двери одной из них и пила кофе. Рукава безупречной белой рубашки закатаны, волосы собраны в хвост, глаза за стеклами очков смотрели холодно и цепко.

— Ну, что там? — спросил Аксель, приближаясь.

— Признался, что подложил бомбу, так что в любом случае сядет. Говорит, все спланировал сам. Врет. Я отправляюсь в квартиру вместе с Тоддом. Боится до чертиков. Он боится того, кто поручил ему тебя убить, больше, чем смерти или тюрьмы.

Грин усмехнулся.

— Я не удивлен. Думаю, в течение дня у нас появится кое-какая информация, я подключил коллегу.

Арабелла сверкнула глазами.

— И почему вы не делитесь соображениями со мной, молодой детектив? — нарочито официально спросила она, сдерживая улыбку. — Нам доступны ресурсы Агентства, а вы все сами, все сами.

Детектив пожал плечами.

— Пока что Агентство расщедрилось только на вас.

— Мы проверяем звонки и сообщения. Думаю, там будет что-то интересное, — посерьезнела Стич. — У него в записной книжке весь город. И десятки звонков. Кроме последних двух дней. За последние сорок восемь часов куча пропущенных, но сам он никому не звонил.

— Значит, надо смотреть контакты перед взрывом. Он мог удалить звонок из памяти телефона.

— Я уже сделала запрос оператору связи.

— Тогда ждем.

Спутник-7

Ноги сами принесли его к этому дому. Ник вышел из управления, сдав дела, решил прогуляться, потому что не мог усидеть на месте, и пришел в себя час спустя, когда стоял на ступеньках таунхауса Марии Тейн. Бывшую тещу он не видел с момента развода. Всячески ее избегал, в том числе на светских приемах, куда ее приглашали с завидной регулярностью. Его пугала слишком откровенная манера Марии себя подавать, то, что ее знал весь город, и то, как она позволяла себе взаимодействовать с его отцом. И не только с ним, но на других мужчин Нику было плевать, а внимание к Эрику Туттону его задевало.

Нет, не потому, что он считал, что отец не может завести интрижку. Напротив, Ник лучше других знал, что Эрик менял женщин чаще, чем отдавал автомобиль на химчистку. Но с Марией Тейн его связывало что-то иное. Мрачное и глубокое.

В шестьдесят писательница выглядела на сорок, а вела себя порой хуже Магдалены.

Но сейчас он пришел к ней. Потому что не мог иначе.

Магдалены не стало в четверг. Начиналась суббота. Он знал, что Мария ложится поздно, и надеялся, что она еще не спит. Он поднял руку и позвонил. Стало жарко. Ник потянул ворот футболки и прикрыл глаза, слегка раскачиваясь на пятках. Нажал на дверной звонок еще раз, как будто это могло что-то исправить или изменить. Он опустил голову, рассматривая узорчатый коврик. И вздрогнул, когда послышался скрежет цепочки.

Мария приоткрыла дверь. Он ждал, что увидит изможденную и измученную старуху, но вместо нее…

Господи, да она ведьма.

— Николас? — Мария вздернула идеально подведенную бровь. — Грин послал тебя разобраться с несчастной женщиной? Это даже… изобретательно.