— Я пришел сказать, что отменил две ближайшие поездки. Их значимость не подтвердилась. Я хочу быть рядом, когда…

Она улыбнулась.

— Спасибо.

Нахман тихонько сжал ее пальцы.

— Я хочу пригласить тебя на ужин.

— Мне нужно работать.

— Ты имеешь право… Констанция, черт возьми! Посмотри на меня.

В кабинете повисла тишина. Он так и держал ее руку в своей, а женщина медленно согревалась изнутри, будто он и только он мог по-настоящему ее согреть. Наверное, Арнольд хотел сказать ей так много, что не смог сформулировать иначе, чем это совершенно не свойственное ему «черт возьми».

— Иногда я думаю, что сама подвержена алекситимии, — чуть слышно прошептала она. — Но понимаю, что на самом деле мне так больно, что психика защищается. Это не бесчувственность, Арни, это… Я просто не могу описать свое состояние. Мне плохо. А что — «плохо», я не знаю. Не понимаю.

— Это и есть основной риск исследования?

— Это и есть основная трагедия. — Она покачала головой. — Мне так не хватает…

Она не договорила. Кого ей не хватает? Луи? Мишеля? Старой жизни? Нахмана, который чаще на встречах, чем в Спутнике-7?

— Ужин, — улыбнулся Арнольд. — В любом случае рабочий день уже закончился.

Час спустя

Впервые с момента расставания с Луи она почувствовала наслаждение от еды и смогла сосредоточиться на нем, осознать его, позволить себе просмаковать его. Арнольд привел Констанцию в неприметный ресторан, который оказался настоящим чудом. За серым фасадом таилось большое заведение со множеством закрытых комнат, где велись переговоры и вершились судьбы. Арнольд и Констанция чудесно поужинали, разговаривая будто бы ни о чем, а теперь молчали. Констанция пила травяной чай, Арнольд — вино. Играла музыка, время замедлилось, ледяной комок в груди начал рассасываться. Ребенок притих, женщина чувствовала, что он спит и просто позволяет ей собраться с силами перед очередным рывком. Она откинулась на мягкую спинку дивана и следила за мужчиной, сидящим напротив. Арнольд смотрел куда-то в сторону. Он казался задумчивым и умопомрачительно красивым. Она скучала по нему. По их страсти. По их свиданиям. Некоторое время назад они прервали близость из-за ее беременности, и сейчас по всем законам физиологии, да и психологии тоже она должна была сосредоточиться на ребенке. Но она отчаянно скучала по рукам и губам этого мужчины, который почему-то на нее не смотрел.

Сейчас, глядя на него, такого спокойного и вырванного из делового круга, Констанция вспоминала, ради чего шагнула в бездну. Ради кого.

— Сколько себя помню, я всегда придерживался четких регламентов, — неожиданно заговорил Нахман. — Я продолжил семейную династию ученых, возможно, добился большего, чем мои сверстники. Сохранил отношения с родителями. Женился согласно воле отца. Развелся согласно собственному желанию. Но все, что я делал до встречи с тобой, было подчинено единому жизненному сценарию, в который я верил и которому следовал. Я думал о том, что происходит между нами, Констанция. Думал о том, почему рядом с тобой теряю способность рассуждать здраво. Почему, когда ты появилась в лаборатории, мне стало сложнее работать. — При этих словах по ее спине пробежал холодок. — Я все время отвлекаюсь. Меня все раздражает. Я пытаюсь сосредоточиться и не могу. На последней конференции в Берлине я стоял на сцене, зачитывал доклад и вдруг понял: ты бросила семью, разорвала свое сердце на две части, которые я так и не смог исцелить. А что сделал я? Что сделал я ради нашего счастья? Снял тебе квартиру? Изолировал от всего мира?

— Арнольд, я не жалуюсь…

— Я хочу все исправить, — прервал он. — С самого начала я вел себя как эгоистичный мальчишка. Через месяц ты родишь нашего сына. А я до сих пор этого не сделал.

— Не сделал что?..

Нахман поднялся с места. Констанция следила за ним завороженно, не веря своим глазам. Когда он опустился на одно колено и достал маленькую коробочку с изящным кольцом, женщина прижала пальцы к губам. На глазах непроизвольно выступили слезы.

— Я должен был сразу молить тебя об этом, — прошептал мужчина. — Констанция Берне, выйдешь ли ты за меня замуж?..

Спутник-7

— Аксель, ты был прав, — голос Луи дрожал, — прощание было. Только вот не я провожал маму на поезд. А она приходила попрощаться со мной. Уезжал я. Мы с отцом переехали в Париж, а мать осталась в Треверберге. Это значит, что…

— Это значит, что, вероятнее всего, умерла она здесь, — закончил Грин, который в этом уже не сомневался.

— Как ты и предполагал.

— Нужно было убедиться. И, вероятно, у твоих родителей не все было так хорошо? Прости, если я…

Луи глубоко вздохнул.

— Видимо, да. Раз мы переехали. Но у меня нет информации по их браку. Если честно, мне даже в голову не пришло запрашивать данные из архива.

— Мы все проверим, — успокоил его Грин. — И начнем все сначала. Надо убедиться, что твоего отца не было в Спутнике-7 в год убийства.

— Конечно. Муж — первый подозреваемый.

— Это подтверждается статистикой, — спокойно проговорил Грин.

— Знаешь… — Луи замолчал, подбирая слова. — По эту сторону баррикады быть неприятно.

Фамильярное «как ты» Аксель так и не произнес. С минуту они еще поговорили о пустяках, договорились обязательно встретиться за пределами Спутника-7, прекрасно зная, что этой встречи не будет и друзьями они не станут. Детектив и адвокат — не лучший дуэт. Подключая Грина к расследованию, Берне стоило предусмотреть, что тот не просто поднимет грязное белье — он вытряхнет его и вывесит на всеобщее обозрение, но что страшнее, разобьет детские иллюзии. Аксель знал, что так будет. Надеялся, что нет, но на самом деле ни минуты не сомневался в том, что Берне будет больно. Может, именно поэтому он отправил Луи на гипноз. Чтобы пластырь содрал кто-то другой.

Адвокат явно был потрясен и нуждался в восстановлении. Находясь в Спутнике-7, Аксель не мог его поддержать. Единственное, что он действительно мог, — делать свою работу. Но пока что он не видел конца этому расследованию. Мозаика складываться не хотела. Никак.

После встречи с Марией детектив доехал до квартиры и с предельной осторожностью вошел внутрь. Если кто-то влиятельный решил устранить столичного детектива, если он уже организовал теракт и подорвал машину, не учитывая, что могли пострадать гражданские, значит, он может провернуть то же самое и с квартирой.

У Грина накопился солидный опыт саперской работы. Аксель бывал в таких местах, где минировали буквально все. И беглого взгляда на объект хватало, чтобы учуять опасность. Дверь его квартиры была в порядке. Уезжая утром, Аксель приклеил пару чуть заметных волосков, обрыв которых сигнализировал бы о том, что в квартиру заходили. Волоски оказались на месте. Если туда и проникли, то через окно. Грин вставил ключ в замочную скважину, задержал дыхание и осторожно повернул. Щелчок получился сухой и чистый. Без подстав. Дверь отворилась, открывая темное нутро маленькой квартирки. Оставалось надеяться, что преступники все-таки не станут подрывать многоэтажный дом.

Внимательный осмотр квартиры не принес неожиданностей. Детектив наскоро бросил свои вещи в дорожную сумку и ушел, чтобы больше сюда не возвращаться. Во время миссий в армии он множество раз ночевал где придется, то в лесу, то в пустыне. В ключе этого перспектива переночевать в автомобиле его не пугала. А душ он примет утром, как минимум спортивный центр в городке был. Настороженный и собранный, он добрался до автомобиля, сел и в очередной раз поймал себя на мысли, что держится на наработанных десятилетие назад навыках. Грин криво усмехнулся. Собрал волосы в хвост. Нашел уютное местечко в спальном районе, припарковался. Разложил сиденье на максимум, достал свою куртку и набросил ее поверх сложенных на груди рук. Прикрыл глаза. Не то чтобы удобно, но измотанному за день телу и эта обстановка показалась в высшей степени комфортабельной. Аксель закрыл глаза. Напряженные мышцы лица расслабились, складка меж бровей исчезла. Он будто бы помолодел. Телефон коротко пискнул в кармане брюк. Аксель нехотя открыл глаза, потянулся за аппаратом и поморщился от яркого света экрана.