Что-то в его взгляде или позе заставило ее сдаться. Мария сбросила цепочку с двери, открыла ее шире и убежала в глубь помещения, не позволив Грину толком себя разглядеть. Он обратил внимание на босые пятки и легкую вуаль халата, скорее напоминающего кимоно. Явно шелк.

— Дайте мне минуту. Хотя бы кофе сделаю. Вы будете?

— Благодарю, — кивнул он, мягко закрывая за собой дверь.

Дом будто бы померк. Вроде все те же цвета, та же мебель, но совершенно другая атмосфера. Женщина, которая открыла ему, была не похожа на роковую писательницу, встретившую его вчера. Она выглядела вполне на свой возраст, хотя и сохраняла царственную осанку. И в ней было больше жизни, больше естественного света — или тьмы, кто знает, — чем вчера.

Когда-то уже любовь к кажущейся естественности подвела его, но детектив не мог отделаться от несвойственной ему симпатии к незнакомому человеку, на чью голову он должен вылить целый таз ужасных новостей. Вернее, всего одну новость, которая либо затопит этот дом и выжжет дотла его ядро, либо камнем упадет в подвал и там исчезнет в потемках тайн чужой для него семьи. Как люди умудрялись сочетать в себе фальшь и естественность?

Грин будто нехотя опустился в то же кресло и с тоской обернулся туда, где вчера сидела Магдалена. Кажется, его начинала накрывать предательская грусть.

Не время и не место. По кому горевать? По женщине, которую он знал четыре дня? По случайной напарнице?

А может, по женщине, которая так и не успела пожить по-настоящему? Судьба сыграла с ней злую шутку. Неужели Грин не хочет отомстить? Ну хотя бы разобраться, кто стоит за ее смертью? Конечно, хочет. Только грусть здесь не поможет. Ему нужен гнев, ярость. Тогда он будет более эффективен.

— Вот. — Вернувшись, Мария поставила напитки на столик и села в кресло.

— Благодарю, — кивнул он.

— Зачем вы пришли? Не на свидание же к пожилой писательнице? Что с рукой?

Он осторожно улыбнулся. Она пыталась шутить. Только вот в ее глазах Грин видел напряжение. Она чувствовала, что его визит не принесет ей ничего хорошего, что он лишь осложнит и без того непростую ситуацию. От нее буквально веяло тревогой. Так сильно, что на долю секунды Аксель упал в эту бездну.

— Нет, миссис Тейн, — негромко и осторожно проговорил он, будто теряя способность дышать, — увы, мой визит носит менее радостный характер. Я должен сообщить вам, что сегодня в пять утра офицер Магдалена Тейн погибла. Мне очень жаль.

— В смысле — погибла? — пробормотала Мария, явно не понимая, что только что услышала. — Но она же… вчера… с вами…

— Мне очень жаль, — повторил Грин. — И в свете этого события я вынужден сообщить, что нам нужно поговорить еще раз. Обо всем, что обсуждали вчера. Только на этот раз вы будете говорить правду, а не пересказывать свои книги.

Женщина откинулась на спинку кресла и театрально схватилась за сердце, но Грин не пошевелился. Он отчетливо видел шок на ее лице. Шок, но не боль. Неужели ей по-прежнему все равно? Или она просто не понимает? Конечно, не понимает. Подобные вещи доходят до сознания спустя время. Иногда слишком много времени. Иногда — не доходят никогда.

— Это жестоко, — пробормотала она. — Как это случилось? Как моя… как она могла…

— К сожалению, детали происшествия являются служебной тайной. Но вы должны понимать, что ее смерть имеет непосредственное отношение к тем событиям, которые мы вчера обсуждали.

Мария закрыла лицо руками и замерла, осмысливая услышанное. Она не плакала, не стонала, не металась. Она превратилась в соляной столп. Аксель неторопливо пил кофе, давая ей время. Он понимал, что, если будет давить, не получит ни грамма информации.

— Это правда? — наконец чуть слышно спросила женщина. — Но это странно. В Спутнике-7 не убивают, это научный городок. Покушение на офицера — это скорее по части Треверберга.

— Почему вы так думаете?

— А она не рассказывала вам про свою работу? За пять лет службы несколько бытовых убийств, и все. Никаких интересных задач, никаких головоломок, ничего загадочного. Муж с женой подрались из-за любовницы, один другого толкнул, тот ударился виском. Брат с сестрой поиграли в русскую рулетку. Случайные смерти по неосторожности или глупости, но никаких продуманных преступлений.

— Вы уверены?

Она пожала плечами.

— А почему вы сомневаетесь? Вы видели, сколько людей работает в полиции? На моей памяти Треверберг не вызывали ни разу. До вашего появления. Может, вы привезли сюда своих демонов и они убили мою Маги?

— Боюсь, я лишь разбудил местных, миссис Тейн. Мы расследовали убийство, которое случилось тридцать пять лет назад. Обычно подобные дела безобидны, ведь участники уже стары или оставили этот мир. Но в этот раз оказалось все не так. Тайну смерти Констанции Берне до сих пор тщательно берегут. Все рассказывают нам про лабораторию, в которой работала Констанция, строят гипотезы и прикрываются мишурой тайны, но никто не говорит правду. Вы ведь там не работали? И называлась она по-другому. И с тогдашней «Шестеркой» вы не спали. Это все — часть вашей книги, так? Скажите, вы намеренно ввели нас в заблуждение или вы не различаете, где истина, а где ложь?

В по-прежнему красивых глазах женщины сверкнули слезы.

— Вы считаете, что мой невинный рассказ стал причиной смерти Маги?

— Я этого не говорил, — покачал головой Грин. — Скажите правду, Мария.

— Какая правда вам нужна?! — неожиданно закричала писательница. — Я уже все рассказала! Прошло тридцать пять лет, вы сами сказали. Что может помнить старая женщина, у которой в голове одни сюжеты?

— Мы можем поговорить сейчас, или я вызову вас на допрос и приглашу специалистов, которые помогут отделить вымысел от реальности.

В комнате снова повисла тягучая тишина. Мария не смотрела ему в лицо, а он не понимал, где находятся границы ее сознания. Возможно, она искренне верила в ту белиберду, которую скормила им вчера, и тогда дело плохо, потому что суд докажет ее недееспособность, Норель отправится в детский дом, а Грину придется начинать все сначала. Или она действительно ничего не знает. А то, что знает, настолько в ее глазах незначительно, что рассказывать стыдно. Она же писатель, она не может позволить себе слабые сюжеты.

— Мне нечего вам рассказать, детектив. Пойдите прочь из моего дома. У меня умерла дочь.

Спутник-7

До управления детектив добрался за пятнадцать минут. Он так гнал несчастный автомобиль, удивляясь, почему тот не едет, что чуть не сжег сцепление. Конечно, Грин понимал, что так просто вытащить из ошарашенной женщины информацию, которой та может и не обладать, невозможно, но методично опрашивал всех, до кого мог дотянуться, и уже почти смирился с мыслью, что придется выходить на представителей «Шестерки». Как и под каким предлогом — вопрос. «Ой, у вас убили женщину. Ну да, тридцать пять лет назад, может, вы что-то помните?» Скорее всего, его не пустят даже на порог. Единственный, за кого хоть как-то можно уцепиться, — это Арнольд Нахман. И встреча с ним согласована на утро. Слишком долго. Слишком медленно.

Ну и неделька.

Аксель припарковал автомобиль, выскочил из него, по дороге доставая телефон, и набрал номер Луи Берне. Адвокат ответил сразу же:

— Да.

— Через три минуты буду у факса.

— Хорошо. Еще минут пятнадцать, и я бы ушел.

— Извини. Допросы, все дела.

Детектив толкнул дверь в управление локтем левой руки и промчался по коридору, не обращая внимания на сотрудников, которые повылазили из своих кабинетов. Время обеда, что ли? Или новость о Магдалене Тейн заставила всех явиться на работу? Оказывается, тут многолюдно.

— Готов, — сообщил Грин, ловя себя на мысли, что совсем не запыхался.

— Отправляю, — отозвался Луи. — Там в целом ничего такого, но я раскопал связи фирм Дженкинса, Нахмана и Туттона. Да, деньги в основном городские, но распределяют их лаборатории. По меньшей мере бюджет грантов и фондов, направленных на развитие науки. Они тут пытаются построить центр исследований. В переносном смысле. Это плохо сочетается с режимом секретности, но в последнее время Арнольд Нахман не вылезает из зарубежных командировок. Мосты наводит.