— Доктор Нахман велел проводить вас сразу к нему, — сказал ей водитель. — Я должен позвонить, и вас встретит его секретарша, Мира.

— Мира, — эхом повторила Констанция, с трудом отрывая взгляд от высотки. — Хорошо. Делайте, что вам велели.

Визитка Нахмана жгла ей сердце три месяца. Ровно столько понадобилось, чтобы Констанция окончательно сошла с ума, вышла на улицу, воспользовалась уличным телефонным аппаратом и позвонила. Она до сих пор помнила, как удушающе тяжело билось ее сердце. Вдруг он пошутил? Сам он ни словом, ни делом не напомнил о том разговоре, о чудесном танце, каждое мгновение которого Констанция снова и снова восстанавливала в памяти, даже в те минуты, когда заботливые и нежные руки мужа прикасались к ее коже, а его губы требовали внимания. Даже в те минуты, когда держала на руках Луи, укладывая его спать. После танца Арнольд поцеловал ей руку и ретировался, сославшись на важную встречу. Она до сих пор не понимала, была ли встреча или нет. Со скрупулезностью маньяка Констанция начала искать информацию об ученом. Следила за публикациями о нем в СМИ. Улыбалась, когда попадались хорошие фотографии. Интересовалась его исследованиями. Но не звонила. А потом что-то перемкнуло. Был тяжелый день на работе, она поссорилась с главврачом. Просто вышла из госпиталя, позвонила и умерла. А потом воскресла, ведь Нахман взял трубку. И даже обрадовался ее звонку. Она замялась. Осторожно напомнила про его предложение, спросила, в силе ли оно. Доктор подтвердил. Назначил время, проверив календарь. Дальше Констанция ни о чем не думала. Она жила ожиданием целую неделю. Боги, как жестоко было назначать дату через неделю! Действительно так занят? Или умело оттягивает встречу, чтобы сделать ее более насыщенной? Или она себе все придумала?

То, как Нахман подействовал на нее в этот короткий разговор, было сродни магическому воздействию. Между ними пробежала… нет, не искра. Это была волна безумия, которая внезапно сошла на нет, оборвав нарастающее возбуждение и готовность закрыть глаза на то, что Констанция несвободна. Ей было плевать даже на то, что, может быть, несвободен он.

Для Констанции подобный шквал чувств был странным. С раннего детства она приучала себя не доверять чувствам, скрывать их — они делали ее слабой и уязвимой, а ей нужно было выживать в аду. Но тут… Как будто доктор Нахман нажал на тайную кнопку, которая спустила сжатую до предела пружину. И вместе с освободившейся энергией пришли желания.

— Доктор Берне.

Мелодичный женский голос вырвал Констанцию из мучительных сомнений. Она подняла глаза. Перед ней стояла молодая красивая женщина со светлыми тщательно уложенными волосами. Женщина была одета в деловой костюм юбка-пиджак, туфли-лодочки и держала в руках папку.

— Доктор Нахман вас ждет. Пойдемте скорее.

— Да.

Мира провела ее через главный вход, попутно рассказывая о том, как это здание строили во время Второй мировой, как здесь возводили и обустраивали лаборатории, как основали город и как прекрасно сейчас ученым, которые получают доступ к практически безграничным ресурсам. Констанция не слушала. Она прекрасно знала, что приглашение в Спутник-7 — это счастливый билет. Редкий билет. Настолько редкий и значимый, что, говоря мужу о новой работе, она не обмолвилась о самом городе. И сегодня Мишель не знал, что жены нет в Треверберге. Ему она наплела про смену.

Если что-то пойдет не так, она остановится в отеле и приведет себя в порядок, а домой вернется утром.

Женщина повела плечами, стряхивая страх. Длинный путь до лифта она не запомнила. Люди и интерьеры смешались, как в калейдоскопе. В лифте Мира нажала какую-то странную комбинацию клавиш, и двери закрылись.

— Доктор Нахман работает в башне, — сказала она. — Там только он и я.

Констанция посмотрела на женщину внимательнее. Близость с секретарем настолько естественна, что даже банальна. Она чувствовала жгучую иррациональную ревность, на которую не имела никакого права.

Когда лифт наконец остановился и двери открылись, Констанция невольно вздохнула. Это был вздох облегчения. Прямо перед ними располагалось просторное фойе, где находились стол секретаря, несколько кресел, диван и столик. Шкаф и две двери. Одна маленькая и неприметная, судя по всему, в кладовую или подсобное помещение. Ну, или в туалет. И обитая кожей массивная дверь, которая отделяла фойе от царства Нахмана. Мира положила на стол папку с документами, сняла трубку телефона и нажала кнопку.

— Доктор Нахман. Доктор Констанция Берне.

Она положила трубку. Улыбнулась Констанции, как той показалось, слегка испуганно, пересекла фойе, открыла перед ней дверь, но заходить не стала.

Констанция рефлекторно провела ладонью по юбке-карандашу, расправляя несуществующие складки, и шагнула вперед. Кабинет главного ученого Треверберга и Спутника-7 показался ей огромным. Он был разделен на несколько зон. Нахман стоял у окна, заложив руки за спину. Он улыбался. От этой улыбки мгновенно стало жарко, а внизу живота заболело.

— Доктор Берне, — негромко поприветствовал он. — Мира, принеси нам кофе, сливки. И что-нибудь перекусить. Ну, ты знаешь.

— Да, доктор.

Констанция сделала несколько шагов по мягкому ковру. На шпильках было не очень удобно. Хотелось сбросить туфли и босыми ногами почувствовать шелковистость ворса. Она невольно посмотрела на обувь Арнольда. Идеально блестящие туфли из мягкой кожи. Черные, естественно. Костюм-тройка. Белая рубашка, рукава слегка закатаны. Пиджак висел на специальной вешалке. Жилетка несказанно шла Нахману, подчеркивая тонкую талию и неожиданно мускулистые плечи. Он явно не чурался спорта. Впрочем, Констанция помнила крепость его объятий и уверенность в танце.

Удлиненные волнистые волосы Арнольд зачесал назад. Мягкие зеленые глаза улыбались.

Мира принесла напитки слишком быстро, они явно были приготовлены заранее, поставила на стол вместе с блюдами с закусками и ретировалась. Дверь захлопнулась с мягким щелчком.

— Доктор Нахман, — пробормотала Констанция, чувствуя, как пересохло во рту.

Арнольд наконец сделал несколько шагов ей навстречу. Когда он приблизился на расстояние руки, женщина почувствовала тонкий аромат его парфюма. Нахман возвышался над ней, несмотря на каблуки. Он был выше Мишеля не меньше чем на полголовы. И хотя муж обладал безукоризненной аристократичностью, в Нахмане было больше… силы, что ли. И больше намешано кровей.

Арнольд мягко поцеловал ее руку. Это не похоже на собеседование. Констанция почувствовала, как от места прикосновения его губ разлилось тепло, и невольно улыбнулась.

— Я думал, ты не позвонишь, — неожиданно шепотом проговорил ученый. Когда он выпрямился и заглянул ей в глаза, Констанция поняла, что эти три месяца ада и ожидания и для него оказались испытанием.

— Я думала, ты не всерьез, — ответила она в тон.

Неожиданно Арнольд потянул ее за руку, заставив сделать последний разделяющий их шаг, прижал к себе. Констанция задохнулась от нахлынувших чувств. Губы приоткрылись будто сами собой. Она уткнулась носом в ворот его рубашки и вдохнула аромат его тела.

Ее способность соображать осталась в Треверберге.

Когда Нахман нашел губами ее губы, мир остановился. Она задержала дыхание, опаленная его напором и решительностью. Всего лишь на мгновение перед мысленным взором встало родное и далекое лицо мужа. Но он исчез, сгорев в пламени чужой страсти. Поцелуй стал абсолютным. Пальцы свободной руки Арнольда скользнули по ее спине вверх, коснулись волос. Он отстранился. Провел рукой по щеке женщины и улыбнулся. Почти виновато. Его лицо озарилось внутренним светом. Налет властности уступил место нежности.

— Значит, мне не показалось, — чуть слышно проговорил он.

Она смогла лишь покачать головой и попыталась потянуться к нему, чтобы снова поцеловать, но он не позволил. Он держал ее на расстоянии вытянутой руки. Зеленые глаза блестели, но она не могла понять, что это, блеск страсти или радости. Или чего-то еще.