– Я могу остаться? – спрашивал он Оберлинга, не догадываясь, как он выглядит со стороны.

Максимилиан смотрел на него с мягким одобрением. Парень поменялся, повзрослел за короткое время. Это чувствуется и в расправленных плечах, и в спокойном взгляде – глаза он больше не опускает, и в голосе. Даже движения у Ли стали плавными и полными уверенности. Сейчас он явно принял для себя какое-то решение, и впервые за все время Оберлинг готов поставить на него, а не на свою внучку.

– Ты член семьи, – обнимал его Максимилиан. – Не нужно задавать таких вопросов. Мой дом всегда открыт для тебя.

Кьян Ли сглотнул и неловко похлопал старика по плечу. Членом семьи он ощущал себя только здесь. Это было невероятно приятно. Словно с мороза хлебнул горячего чая, который теперь разливается внутри, согревая и спасая от простуды. Семья. У него есть семья. Он кому-то нужен просто так, без каких-то условий.

Кьян Ли прошел в дом, здороваясь с леди Милославой, которая и вовсе засмущала его, расцеловав в обе щеки, перекинулся парой слов с Раилем (этот-то что тут делает?) и пообещал парнишке взять его с собой в Катай через пару лет. Попросил, чтобы Лили о его приезде не говорили, и поднялся в ее спальню. А пока шел, похлопал по стене замка приветственно и на всякий случай напомнил груде камней, что он свой – помнил прошлые неприятности.

***

Лилиане неожиданно понравилось копаться в земле. Это успокаивало. Жаль, что сейчас близится осень, в Галлии и вовсе холодно, по ночам уже почти морозы. Так бы она посадила каких-нибудь овощей. Пока же бабушка показала ей, как выращивать пряные травы и некоторые лекарственные растения. И она с удовольствием сажала, полола и поливала свой небольшой огород до самого вечера, и только когда плечи заломило от усталости и руки совсем озябли, она вернулась в замок.

– Я ужинать не буду, – вскользь бросила Лили бабушке, которая смотрела на нее как-то странно. – В свою комнату пойду.

Раиль отчего-то улыбнулся, а дед и вовсе отсалютовал бокалом виски. Выглядели все непривычно спокойными, и нотаций ей читать не стали, и говорить, что нельзя так себя вести, тоже. Надоела она всем, наверное. Девушка прошла в уборную, отмахнувшись от горничной. К личным слугам она не привыкла – зачем они вообще нужны? Уж раздеться можно и самостоятельно. Нынешняя мода очень удобна. Застежки спереди, никаких корсетов и нижних юбок – просто теплое шерстяное платье с подкладкой. Подол у него испачкан, надо попросить, чтобы почистили. Полежала в ванной, накинула халат, улыбнулась печально своему отражению в большом зеркале: похудела, осунулась. Надо, наверное, домой ехать. Там хотя бы тепло. Стыдно только – пальцем показывать будут. Столько задавалась, носом крутила, женихов перебирала – и вернулась с позором. Уж насмеются над ней! Но и здесь оставаться не хочется – слишком близко к Катаю. Слишком хочется… забыть о гордости и приползти обратно.

Лилиана так и не научилась думать про Кьяна без слез. Она никогда столько не плакала, как за последние две недели. И сейчас ей хотелось уткнуться лицом в подушку и вдоволь нареветься, но до кровати она не дошла. Сильные руки стиснули ее плечи, развернули, сжали в объятиях так крепко, что она и пошевелиться не могла, и рот тут же зажали. Она едва успела перепугаться, как вместо знакомой ладони к ее губам уже прижимались мужские губы, а пальцы зарывались в ее волосы.

– Кьян? – растерянно простонала она, не понимая, откуда он тут взялся.

– Я скучал, – отвечал муж, стягивая с ее плеч халат. – Потом, все потом. Просто молчи.

Но она не могла молчать, хотя он подхватывал ее на руки, нес на кровать и тут же, не давая опомниться, целовал шею и грудь, спускаясь поцелуями к животу и что-то бормоча.

– Кьян, прекрати! – пыталась она ускользнуть от его губ. – Кьян! Я не хочу! Ты думаешь, что все так просто, да? Нам надо поговорить!

Он поднял голову, посмотрел ей в глаза так строго и пристально, что она растерянно замолчала, заливаясь краской.

– Говори, – холодно приказал он. – Я буду слушать. Что же ты молчишь?

И, не дожидаясь ответа, снова принялся ее целовать. А она понимала, что хочет этого не меньше, чем он, просто вся пылает под его губами, и малодушно закрывала глаза и запускала пальцы в его жесткие волосы.

– Ты красивая, – шептал Ли, приникая к ее губам. Что еще говорить, он не знал. И хотел бы, но в голове был какой-то туман. – Я не встречал никого красивее. Удивительная женщина… Моя женщина!

Лили замерла. Таких слов она никак не ожидала, привыкнув уже, что супруг у нее молчун, даже в глаза ему заглянула вопросительно, но он только вздохнул, захватил в плен ее запястья и вжал ее своим жилистым телом в постель. Лилиана кусала губы, всхлипывала, едва удерживая глупые слова на кончике языка, и, чтобы не наболтать лишнего, ловила губы Кьяна и целовала почти яростно. А в голове всё равно птицей билось: люблю, люблю. И оттого она цеплялась пальцами за его бока, нащупывая уже привычные шрамы и находя новые, и утыкалась ему в плечо, жалобно постанывая.

***

Сердце у него колотилось прямо под ее ухом, будто желая выпрыгнуть из груди. Так удобно оказалось подгрести ее себе под бок, обхватить рукой и осторожно гладить нежное плечо. Спокойно. Тепло.

Он не боялся императорской армии, не боялся смерти, не боялся ответственности. Но сейчас язык словно прилип к нёбу. Что ей сказать? Как найти слова? Почему нельзя просто закрыть глаза и уснуть вот так, ощущая ее рядом?

– Я хочу… ты нужна мне, – прямо говорил он то, что думал, уже не выбирая слов. – Я приехал за тобой. Я больше не позволю тебе уехать.

– Почему? – вывернулась из-под его руки Колючка. – Почему я тебе нужна?

– Ты моя жена.

– Это неправильный ответ, – фыркнула девушка.

– А какой правильный?

– Повторяй за мной: я…

– Я.

– Люблю…

– Люблю.

– Тебя, Лили. Ну?

Кьян зажмурился и произнес эти страшные слова вслух:

– Я люблю тебя, Лили.

Лилиана хихикнула и поцеловала его в кончик носа, а он снова сгребал ее в объятия, укладывал себе на грудь и тихо говорил ей в волосы:

– Люблю.

– Кьян, ты ведь знаешь, что я тоже люблю тебя? – сонно спрашивала она. – Ты ведь не можешь не знать!

– Первый раз слышу, – шутил он, улыбаясь во весь рот, как дурак.

И Лилиана целовала его грудь прямо напротив сердца и шептала:

– Я люблю тебя, Кьян Ли.

И ни одна победа в сражении не могла дать ему столько удовлетворения. Конечно, он знал, что она любит его. Но услышать – это другое. Ему даже засыпать не хотелось, хотелось только вдыхать ее запах и стараться не шевелиться, чтобы не потревожить ее сон, просто лежать и позволять себе быть счастливым.

Максимилиан вытянул ноги к камину. В замке Нефф ему было тепло, но ноги все равно мерзли. Кинул взгляд на столик возле пустующего кресла, где стояли чайник и блюдо с сэндвичами. Немного подумал, сходил на кухню и принес еще жареного мяса и пару кусков пирога. Да, теперь идеально. Снова уселся в свое кресло – ждать.

Кьян Ли спустился вниз около полуночи, помятый, взъерошенный и с сияющими глазами. Молодец парень. Не зря он погонщик драконов, умеет найти подход к любому.

– Помирились? – спросил Макс, щурясь – очки он опять где-то потерял. – Садись. Ты ведь без ужина.

– Я с ней и не ссорился, – весело сказал Ли, опускаясь в кресло и сразу цапнув кусок пирога.

– Рассказывай же скорее!

– О чем? – Ли надеялся, что Макса интересует не процесс примирения супругов.

– О сражении, конечно. Твой приятель из гильдии убийц рассказал, что на Янгун надвигались императорские войска. Сколько? Какой дорогой? Юго-восточной, из Вейна?

– Около трех тысяч, причем треть всадники.

– А у тебя сколько?

– У меня около тысячи приличных солдат. При этом полторы сотни пистолей. И десяток погонщиков на драконах.

– И что погонщики? Это ведь надо войско противника к реке заманивать! – в голосе Оберлинга нетерпение и восторг.