– Да это замок дурной, не обращай внимания, – равнодушно поясняла Лилиана. – Здесь при постройке столько всяких заклинаний вбухали, что он почти живой, а может, и не почти. Он чужаков не любит.

– Так я и не чужак, – заявил Кьян Ли и, просидев полдня на полу в ванной, решился на серьезный разговор.

– Слушай, каменюка, – похлопал он по полу ладонью. – Я тебя понимаю, я иностранец и всё такое, но я ведь теперь вроде как член семьи. И вообще у меня бок еще не зажил. Подло же над немощным издеваться. Давай держать нейтралитет, а?

Как ни странно, дверь после этого легко открылась, и неприятности прекратились, и даже воздух стал ощутимо теплее. Кьян Ли немного удивился, но не то, чтобы слишком. В его жизни и так происходило много странных вещей, чтобы задумываться о разумных замках.

К примеру, он неожиданно ощутил себя частью семьи. Лорд Оберлинг всерьез взялся за его воспитание. На родине катайца никто не воспринимал всерьёз, никто не интересовался его мнением, он был лишь инструментом для императорских интриг. А Максимилиана он почему-то действительно волновал.

– Ты уже подумал, что будешь делать дальше? – спрашивал лорд, застав его в библиотеке. – Когда ты вернешься домой?

Оберлинг пошарил рукой за книгами на нижней полке и извлек оттуда пыльную бутылку. Радостно прищелкнув языком, он протер ее рукавом и вопросительно уставился на застывшего вдруг катайца.

– Я не могу вернуться домой, – ровно сказал Кьян Ли, глядя в пространство остекленевшими глазами. – Я не выполнил задания, это позор, я должен умереть. Я могу только распороть живот и вывалить свои внутренности под ноги императору – но тогда я не смогу защитить Лилиану.

Тяжелая оплеуха вывела его из оцепенения. Он даже пошатнулся – рука Оберлинга не потеряла своей силы.

– Запомни, мальчик, – прорычал старик. – Самое важное – это твоя жизнь. Другой у тебя не будет. Ты не должен умирать, потому что тебе это приказали. Даже посылая солдат в бой, командующий отдает приказ «победить», а не «умереть за родину»!

– Кому она нужна, моя жизнь? – угрюмо ответил молодой человек, трогая ноющую челюсть.

– Как минимум, тебе самому. Жизнь – это то, что дала тебе богиня. Ее могут у тебя забрать, но отшвырнуть ее вот так, самому, словно ненужную вещь, как минимум, глупо и неблагодарно. Уж поверь мне, я сам через это прошел.

– Вы? Но ведь вы герой, огненный дракон Галлии, в конце концов, лорд и родственник короля! Разве у вас были причины?

– А ты подумай, как быть дракону, если у него выбили зубы и забрали огненное дыхание? Нет, даже не так. Если он сам их потерял в бою?

– Жить дальше? – неуверенно спросил Кьян.

– Хорошо. Дракон живет. Даже нашел себе самку. А потом самка умирает по нелепой случайности. Что тогда?

– Я не знаю, – честно признался катаец. – Я бы уже после выбитых зубов… с башни прыгнул.

– А я струсил, – отвернулся, нахмурившись, Максимилиан. – Не смерти побоялся, нет. Того, что смеяться будут, ну, или жалеть. Как это глупо – огненный генерал не сумел научиться жить калекой! Я ведь своих солдат наставлял, что потерянная рука, или нога, или глаз – это не конец света. Люди и с таким живут. Прыгнуть с башни я просто не мог. Мне было стыдно перед своими солдатами. У меня ведь тело было в порядке, а дар – что дар? Многие без него рождаются и живут. И душа… люди, они выносливые твари, умеют приспосабливаться. И я приспособился. В конце концов, есть более приятные способы покончить жизнь самоубийством.

Он дрожащими руками плеснул в стакан виски из бутылки. Вспоминать те времена он не любил. Даже спустя полжизни, ему казалось, что огонь не покинул его навсегда, а просто уснул, затаился, он искал его внутри и не находил. Он до сих пор ощущал себя инвалидом.

– Можно и мне? – попросил Кьян Ли, протягивая руку.

Парень Максимилиану нравился. Несмотря на то, что его всю жизнь ломали, было в Ли какое-то озорство. Он даже смотрел на мир по-особенному, чуть лукаво, и относился ко всем неприятностям легко. Он словно стряхивал их с себя.

Макс толкнул к Кьяну свой стакан, а сам задумчиво уставился на бутылку. Пил он, скорее, по привычке. Ему нравился вкус крепкого алкоголя, будто огнем прокатывающегося по горлу. Ему нравилось всё, что касалось огня.

– Так почему вы выжили? – нетерпеливо и преданно, как молодой пес, ждал ответа катаец.

– У меня родилась дочь, – мягко ответил старик. – И это лучшее, что случилось в моей жизни. Я не собирался жениться в четвертый раз. Меня поставили перед фактом. Жена, конечно, была молодая, красивая, умная. Но разве это всё важно? Но она смогла заставить меня жить дальше, хотя я почти ненавидел ее.

– За что?

– За то, что в ней было то, чего я лишился: и сила, и гибкость, и стремление жить. Я понять не могу, почему раз за разом Милослава выбирает именно меня, но раз выбирает – значит, я не так уж и плох, верно?

Кьян Ли неуверенно кивнул и покрутил браслет на запястье. Ситуация Оберлинга ему была понятна, но… Он ведь лорд! У него были дом и деньги! А это совсем не то же самое, что быть нищим голодранцем.

– Вот-вот, мальчик, не забывай. У тебя теперь жена. Женщины, они странные… Они выбирают тебя совершенно по непонятным причинам, но уж если по-настоящему выбрали, убежать ты уже не сможешь.

Катаец поморщился. Жена ему вообще была не нужна. Хотя жить хотелось отчаянно. И в самом деле, когда он был уверен, что идет на казнь, у него не было особых сомнений. Он просто не хотел умирать. И сейчас он уже знал, что вывалить кишки к ногам императора – не то, ради чего он родился.

– Слушай, Ли, – внезапно сказал Максимилиан. – Я ведь знаю твоего императора. Правда, у нас с ним даже беседа была… Так вот, если его увидишь, ты передай, что Оберлинг не разрешил тебе умирать. И еще плюнь в него. Он оценит.

Старик хохотнул, залпом выпил свой виски и немедленно налил еще. Кьян же свой вертел в руках и только нюхал. Алкоголь он вообще не любил, но рядом с Максимилианом не пить было сложно. Слишком редко с Кьяном Ли разговаривали о таких глубоких вещах. Почти никогда.

Впрочем, Кирьян Браенг тоже любил неспешные беседы. Что ни говори, работать на него Кьяну нравилось. Он всегда давал задания, которые были ему под силу, даже если Ли вначале думал, что точно никогда не справится. Он даже, в конце концов, привык к этому и, слыша «Мне нужен список всех лордов, у которых есть железные рудники, приносящие прибыль более ста империалов в месяц», уже не начинал потеряно метаться, а просто уточнял: «Официальных данных достаточно, или готовить инспекцию?»

Сейчас катаец с ужасом осознавал, что правильно было бы вообще не выпускать его из страны, а лучше просто казнить – столько в его голове за четыре года работы на канцлера накопилось сведений об экономике страны. Попытка убийства – это далеко не самое страшное. Шпионаж – вот как можно назвать его работу. Он ведь ни на миг не забывал, что внук императора, раскладывая в голове сведения, которые могут ему пригодиться, как гуаню, и отбрасывая лишнее.

Он ведь и в самом деле хотел вернуться домой.

Весна в Галлии обычно холодная, влажная. Редко, когда выдаются действительно теплые дни. Кьян Ли был уверен, что теплые вещи им непременно понадобятся, а вот того, что май будет жарким, он никак не ожидал. Всё вокруг преображалось так стремительно, что он не успевал головой вертеть. Деревья одним днем распустили листья, поля покрылись пронзительно-зеленой травой, откуда-то выползли всевозможные насекомые – бабочки там, жучки. Словно и не май, а середина лета. К полудню солнце уже не светило, а палило.

Знал бы – отправился бы в путь неделей раньше.

Катаец совершенно не представлял, как он проделает путь до своей родины вместе с юной супругой. Дорога, да еще пешком, и для мужчины тяжела, что уж говорить про избалованную девчонку. А что он будет делать, встретив разбойников или дикого зверя, и вовсе неясно. Но выбора у него не было, проклятые браслеты он опробовал, и их действие ему совершенно не понравилось. Он так надеялся, что они не сработают – ведь магию он по-прежнему поглощал исправно. Но старые артефакты делали, видимо, особенные маги, не чета нынешним. Скрутило его изрядно, и больше он не собирался испытывать судьбу. Пришлось тащить Лилиану с собой, это раздражало, и вообще всё раздражало: и то, что она упорно звала его Кьяном, а не Ли, как полагалось, и что котомки ее он нес на себе, и кнут на ее поясе. Женщина с оружием – это просто глупо.