Наше дыхание затихло, пока Финн не отскочил назад, испугав Кору судорожным вздохом.

— Она… — его голос замер.

Мы все наблюдали, как голова Эммы медленно повернулась, пока ее глаза не посмотрели прямо на нас, заставляя нас всех напрячься и задержать дыхание. Мы ждем, как статуи, и ее взгляд ни разу не дрогнул.

— Она нас видит? — спросила Кора.

— Н-нет, — заикался Финн. — Но никто никогда не ощущал мою силу так, как сейчас, что, я вижу, происходит. Она не может видеть нас, но тем не менее чувствует нас.

— Что это значит? — поспешил спросить Кай.

— Это значит… — Финн перевел взгляд на Кая, затем на меня. — Что она чертовски могущественна.

Мы все посмотрели на нее в ответ, пока она не взмахнула рукой, отбрасывая свои тени в пространство рядом с собой, которое нацелено прямо на силу Финна. В течение секунды его маленькое отверстие силы в золотой оправе исчезло, и тископодобные усики, привязывающие меня к этому креслу, погасли.

Мы сохраняли молчание. Ошеломленное.

Я встал, разминая затекшие мышцы.

— Что теперь? — напряженную тишину прервала Кора.

Я открыл рот, чтобы заговорить, но остановился, мои глаза все еще были прикованы к тому месту, откуда мы наблюдали за ней. Как, черт возьми, я должен отвечать на вопрос, на который у меня нет ответа? Все, что я знал, это то, что мы позаботимся о том, чтобы она не боролась с тем, что скрывала, в одиночку.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Эмма

Солнце только начало просыпаться, а я сидела на краю своей кровати, уставившись на каплю крови на полу, которая засохла со вчерашнего вечера. Мои зубы скрипнули друг о друга, и я не могу остановить прилив крови стремящейся к голове, или учащенный ритм моего сердца. До конца ночи голод не покидал меня, а сон так и не пришел. Все, что я знала, это то, что мне физически больно держаться подальше от Дрейвена, и знание предательства, которое мне приказал совершить Уиро. Тяжесть этого давила мне на грудь, как будто на меня навалился камень. Боль от этого ощущалась как зазубренное лезвие, раз за разом вонзающее в меня, разрывающее меня в клочья и сдирающее кожу.

Если бы я все еще была полностью во власти тьмы, я бы ничего не чувствовала. Каждая частичка меня онемела бы и ничего не поняла. Но вместо этого я чувствовала эту связь, как живое существо. Пульсирующая жизнью, поглощающая каждую молекулу в моем теле, чтобы сгореть в моей крови и дотянуться до того, к кому она привязана.

Именно так, вскоре после того, как я вернулась от Дрейвена, я почувствовала чье-то присутствие рядом со мной, но не могла видеть. Я не могла этого объяснить, но каким-то образом я почувствовала шипящую энергию рядом со мной. Осознание этого пробежало по моему позвоночнику, заставляя волосы на затылке встать дыбом. Мне показалось, что на меня смотрели, но не такие холодные и расчетливые взгляды, как у моего отца. Это было тепло и любопытно. Но вместо того, чтобы пытаться понять то, чего я не могла видеть, я решила направить свою силу в этом направлении в надежде, что это рассеет это странное ощущение. К моему удивлению, так и произошло.

Проснувшись сегодня, я почувствовала, что мое сердце сковано в груди. Медленно кровоточащая рана, зашитая тупой иглой с ниткой, постепенно расходилась по швам. Часто задаваясь вопросом, как я собиралась это пережить. Полагаю, это не имело значения; Я сделаю то, что нужно, чтобы защитить свою пару. Он нужен своей семье, он нужен миру. Черт, он нужен мне, но если я не смогу жить долго и счастливо, тогда мне нужно знать, что он сможет. Люди в Дейадруме слепы к тому, что он каждый божий день ставил себя на путь смерти ради них, защищая каждый двор от стольких Испорченных, сколько может.

Он герой-злодей.

Тот, кто только что выдал свой самый большой секрет. Тот, что вызовет шумиху и за ним начнется охота. Его будут бояться вместо того, чтобы принять и доверять его действиям.

Кровь громко стучала у меня в ушах, и я быстро оттолкнулась от перил балкона, мне нужно найти Эйдена. Я должна убедиться, что он не выдаст секрет, который никогда не должен быть разглашен. Однако ирония судьбы в том, что я продолжала пытаться защитить одного и того же человека, которого должна погубить.

К черту Дрейвена за то, что он был так беспечен и застигнут врасплох, чтобы добраться до меня. Даже если от этой мысли мое тело бросало в жар. Я изо всех сил пыталась скрыть это отчаянное желание сказать к черту все и броситься в его объятия, но он делал это чертовски трудным. Все, что он говорил, и все, чего он не говорил, потому что вместо этого он действовал. Он оставлял вмятину на щите, который я держала в руках, и я в нескольких секундах от того, чтобы уронить его и помахать белым флагом.

С наступлением нового дня, приветствующего дворец, Эйдену пора уже проснуться. Не колеблясь, я поторопилась быстрыми шагами, направляясь в комнату Эйдена и надеясь, что он все еще будет там. Я должна убедить его вести себя тихо.

Лучи солнечного света проникали сквозь открытые окна, окрашивая коридоры в огненные тона. Раковины, вделанные в пол, блестели, как миллион крошечных бриллиантовых крупинок. Почти как уловка для глаз, отражающий свет, чтобы ослепить каждую из жестокостей, запятнанных под ним. Я удвоила шаги, стараясь выровнять дыхание. Не успела я опомниться, как завернула за угол, где появились двойные белые двери. Я постучала костяшками пальцев по дереву и ждала, напрягая слух в поисках любого движения внутри.

Когда я услышала топот ног по полу, я вздернула подбородок и расправила плечи. Дверная ручка повернулась, и я проглотила все злые мысли, которые мне хотелось прокричать ему. Задушить его своими словами и продолжать выкрикивать все эмоции, которые сдерживали меня, пока у него из ушей не пойдет кровь. Вместо этого я сплела руки перед собой и расслабила каждый мускул на лице.

Дверь сдвинулась внутрь, открывая Эйдена, чьи песочного цвета волосы уложены набок небольшими волнами, вьющимися на концах и над ушами. На нем кремовая туника, развязанная посередине и открывающая обнаженную грудь. Коричневые бриджи облегали его ноги, рубашка частично заправлена за пояс.

Когда я снова подняла на него глаза, на его губах играла ухмылка, и я решила использовать это в своих интересах.

— Могу я войти? — спросила я.

Его брови приподнялись, пока он позволял своему взгляду скользить вниз по моему телу и обратно, пока его зеленые глаза не встретились с моими.

— Это зависит…

— От чего?

Мои глаза не отрывались от его каменного взгляда.

— Он прикасался к тебе в тех местах, которые ты еще не отдала?

Я так крепко сжала зубы, что боялась, как бы они не треснули. Собирая каждую унцию силы воли, на которую я способна, я сохранила скучающее выражение лица, никогда не показывая растущую ярость, которая разгоралась во мне.

— Конечно, нет, — честно ответила я.

У Дрейвена не было шанса прикоснуться ко мне, когда моя сила окутала его. И ему не нужно знать ничего из того, что произошло раньше; у него нет права на это знание или пытаться запятнать то, что я хранила близко к сердцу.

Обдумав мои слова, он отступил назад и махнул рукой, приглашая меня войти. Я ненавидела звук захлопывающейся за мной двери и поворот замка, от которого у меня свело живот. Нахмурив брови, я оглянулась через плечо.

— Чтобы нам никто не мешал, — ответил он на безмолвный вопрос. — Мой отец заходит, когда ему заблагорассудится. Стучать — ниже его достоинства.

Все, что я могла сделать, это кивнуть, проходя дальше в его комнату. Когда-то мне нравилось проводить здесь время. Мы играли в шахматы, хотя у него это ужасно получалось. Я учила его, пока мы валялись на полу, склонив головы друг к другу, придумывая нелепые истории.

Но сейчас эта комната казалась… чужой. Тревожной.

Полная противоположность тому, что я чувствовала в комнате Дрейвена, где безопасно и уютно.

Я оглядела безвкусное пространство и почувствовала, что наши воспоминания здесь стерты. Мои глаза продолжали сканировать, пока не остановились на узком столе, украшающем единственную стену. Но это не то, что привлекло мое внимание или заставило мое сердце упасть в желудок. Это предметы, выстроенные в ряд сверху.