— Месть сладка на вкус, маленький демон, — говорит он, и сводящий с ума блеск расползается по его лицу.

Однажды месть моему отцу будет сладкой на вкус, и я планирую наслаждаться этим моментом так долго, как смогу. Но я хмурю брови и киваю. Не доверяя себе, чтобы говорить без слез, льющихся свободно.

Его пальцы сильнее сжимают мой подбородок.

— Возможно, ты не в состоянии исцелить свое тело, но ты можешь исцелить свою душу.

Но разве он не понимает? Возможно, я исцеляю свою душу, но каждый раз, когда я это делаю, ее кусочки теряются, когда мой отец разбивает ее о землю. Каждый раз теряя частичку себя. Но в этот момент я обещаю себе, что он никогда больше не разобьет мою душу, что на этот раз она останется нетронутой.

Его тени освобождают меня из своей хватки, когда он хватает меня за руки и разворачивает мое тело. Я слышу, как он резко вдыхает, прежде чем я чувствую легкое, как перышко, прикосновение его теплых пальцев, проводящих вдоль шрамов на моей спине. Ощущаю приподнятую, изуродованную кожу, которая делает меня отталкивающей.

Я вздрагиваю в тот момент, когда он прикасается к моей коже, не привыкшая к такой нежности. Никто никогда не видел моих шрамов, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ним. Я рада, что не могу видеть его лица, потому что я чувствую, что мое сердце и душа разбились бы еще больше от отвращения, сияющего там. Нервный холодок пробегает по моей спине, когда я стою обнаженная перед ним, одетая в шрамы.

Я должна чувствовать себя смущенной из-за отсутствия одежды. Он первый, кто видит меня такой. Но по какой-то неизвестной причине я не смущаюсь. Может быть, это потому, что он, кажется, больше сосредоточен на моей отвратительности, чем на женских частях меня, но мое тело начинает успокаиваться, когда шок проходит вместе с необходимостью спрятаться от него.

Я просто надеюсь, что Дрейвен тоже сохранит это в секрете, потому что мой отец разорвал бы вселенную на части, если бы узнал, что кто-то знал о его жестоких деяниях, которые пронзают мои вены. Он не успокоится, пока смерть Дрейвена не станет реальностью.

Темный Принц продолжает водить пальцами по моей коже, следуя за повреждениями, оставленными после пыток моего отца.

Я так долго пряталась.

И впервые я чувствую, что меня нашли.

Увидели.

Дрейвен

Я впервые увидел, как ее одолевает настоящий страх. Она никогда раньше этого не показывала, даже когда думала, что я Тень. Но когда ее глаза встречаются с моими, в тот момент, когда она вылезает из воды, весь румянец отходит от ее лица. Она похожа на богиню душ, когда ее светлая кожа отражается в воде, а каштановые волосы развеваются вокруг нее.

Я сразу увидел красные порезы, покрывавшие ее спину, когда она плавала под поверхностью, и теперь, когда она стоит, мой взгляд устремляется к линиям, портящим кожу над ее ребрами. Дракон внутри меня высвобождает себя, кипя от ярости при виде этого.

Чувство вины начинает скручивать мои внутренности, за то, что я всегда думал, что она была избалованной принцессой, которой было наплевать на всех остальных. И все же, на этот раз, я был неправ. Ее не баловали. Ее держали в клетке в сверкающем дворце, в то время как она страдала от гнева зловещего короля. Неудивительно, что она ничего не знала о Проклятье. Откуда она могла знать? Она была слишком занята тем, что пряталась и вела свою собственную битву, которую дала ей эта жизнь.

Отдаленное чувство заставляет меня поверить, что знание этих шрамов — это запертый секрет, который я случайно обнаружил. Мгновенный огонек, который только что сиял в ее глазах до того, как она увидела меня, погас, когда она поняла, что больше не одна.

Я стискиваю зубы, пытаясь и терпя неудачу восстановить контроль над своими тенями и зверем внутри, который с ревом пробуждается к жизни, не в силах больше сдерживаться. Я понял, что что-то не так в тот день, когда она впервые появилась при моем дворе, по тому, как король Орен схватил ее за руку. Даже тогда я хотел отрезать ее ему за то, что думал, что он может так обращаться с женщиной, не говоря уже о собственной дочери.

Я стою там, блокируя выход, не оставляя ей пути к бегству. И даже если бы она это сделала, я бы пошел за ней, наслаждаясь погоней. Как только я подхожу к ней, она, кажется, понимает, что у нее нет другого выбора, кроме как уступить мне.

Когда я разворачиваю ее, моя грудь трещит. Мои глаза начинают сканировать каждый дюйм, рассматривая каждый шрам, но я случайно замечаю боль, запечатлевшуюся на ее лице, прежде чем она полностью поворачивается к стене пещеры. Вода пропитывает мою одежду, но я не могу найти причину для беспокойства, поскольку все мысли утонули в ту секунду, когда я увидел ее обнаженную, покрытую отметинами кожу.

Теперь у моих пальцев есть собственный разум, когда я провожу по каждой линии, наблюдая за дрожью, пробегающей по ее телу. Ее стройная маленькая фигурка обнажена передо мной, скользкая от капель воды, стекающих по ее коже. Вода мелеет у края, оставляя ее верхнюю половину на прекрасном виду, когда поверхность танцует вдоль изгиба ее спины. Ее волосы мокрые и зачесаны назад, как у сирены, заманивающей свою добычу.

Мои тени все еще бушуют в облаке хаоса вокруг меня, в то время как мой дракон просвечивает насквозь. Мой контроль ускользает, когда мое воображение разыгрывается при виде всего, через что она, возможно, прошла в одиночку. Боль, которую ей пришлось вынести. Очевидно, что она нервничает из-за моей реакции на ее шрамы, по тому, как она слегка горбится и обхватывает себя руками. Но также кажется, что она… защищается. Готова наброситься на меня, как маленький демон, которым она и является, если я причиню вред ее шрамам.

Я пристально смотрю на каждую отметину от гнева. Такая кожа для фейри не привычна, потому что благодаря силе наши тела заживают и остаются в первозданном состоянии. Только у тех, кто был закован в железо и сражался в войнах, есть такие отметины, но даже у них… они не похожи на эти. Не похожи на ее.

Она идет наперекор всему этому, демонстрируя свою собственную красоту, которая показывает ее храбрость. Эти шрамы никогда не следует рассматривать как следы насилия или сломленного фейри, потому что вместо этого они рассказывают историю каждой выигранной битвы. Каждой войны, которую ее отец развязал против нее, от которой она не отступала. Она стояла на своем и никогда не сдавалась, что ясно по тому, как она идет против него сейчас.

Часть, которая вызывает мое разочарование, заключается в том, что она, похоже, не верит, что у нее есть сила исцелить свою душу. Не так, как она приветствовала бы смерть, если бы она постучалась в ее дверь. Не в том, как она замыкается в себе, как будто она выеденного яйца не стоит. Ее кожа — это не основа ее силы, это то, что у нее внутри. Если она этого не увидит, мне просто придется заставить ее.

Я прижимаюсь к ней ближе.

— Я хочу целовать и облизывать каждую из линий, пока ты не увидишь, насколько они прекрасны. Пока ты не поймешь, что эти гребаные шрамы поднимают свои средние пальцы и кричат пошел ты своему отцу. Они — доказательство твоей силы, — говорю я ей прямо перед тем, как наклонить голову и прижаться губами к толстому красному пятну, покрывающему верхнюю часть ее позвоночника.

Я слышу, как она втягивает воздух, когда напрягается каждый мускул в ее теле. Ее поза застывает, когда я целую еще один шрам над ее лопаткой.

— Что ты делаешь? — спрашивает она на неглубоком вдохе, вода мягко плещется между нами.

— Я собираюсь заставить тебя увидеть, маленький демон, — грубо говорю я между нежными поцелуями.

— Что..

Ее слова застревают у нее в горле, когда я разворачиваю ее и перекидываю через плечо. Мой член твердеет от ощущения ее обнаженного тела, лежащего на мне, ее задницы прямо у моего лица. Восхитительное искушение укусить, что я и делаю. Я впиваюсь в нее зубами, когда с ее губ срывается крик. Прекрасный звук разносится по всей пещере. Я облизываю место укуса, мой зверь ликует от самодовольства, увидев отметину, оставленную моими зубами на ее светлой коже.