Я иду по воде торопливыми шагами, не в силах больше натягивать поводок на своего зверя, когда он вырывается на свободу. Я осторожно опускаю ее на край горячего источника рядом с ее одеждой, усаживаю ее перед собой и раздвигаю ее ноги, чтобы встать между ними. Я сжимаю ее бедра, чувствуя еще один шероховатый участок кожи под своими руками. Мои ноздри раздуваются, когда гнев проходит через меня, усиливая ярость моего дракона.

— Ты скажешь мне, если захочешь, чтобы я остановился, — говорю я, едва сдерживая дыхание, нуждаясь в том, чтобы заставить ее увидеть. Нуждаясь в том, чтобы насладиться ее вкусом.

Я опускаюсь, вода доходит мне до груди, и целую шрамы на ее бедрах, медленно облизывая их своим языком. Я раздвигаю ее колени еще дальше, приближаясь на дюйм к ее центру. Я слышу, как у нее прерывается дыхание, когда провожу рукой по ее боку.

— Что ты делаешь? — спрашивает она снова, в ее хриплом голосе сквозит неуверенность, но то, как твердеют ее соски, выдает ее.

Я останавливаюсь, только чтобы посмотреть на нее. На ее лице написано замешательство, а глаза выглядят безумными из-за того, как близко мое лицо к ее сердцевине. Но под этим на ее коже появляется румянец, и зверь внутри меня поднимает голову при виде этого. Я знаю, что мои глаза превратились в серебристые щелочки, но это заставляет дракона во мне радоваться, что она не съеживается.

— Показываю тебе, что твою душу стоит спасти.

— Ты ничего не знаешь о моей ду..

Я прижимаюсь ртом к ее клитору, сильно посасывая, когда ее выплевываемые слова замолкают со вздохом, который эхом разносится по пещере. Низкое рычание вибрирует в моем горле, когда я опускаю язык и облизываю ее щель снизу доверху. Я чувствую, как мои тени становятся более безумными, когда ее запах поглощает меня.

Но ее вкус…

Это сладчайший яд, и он погубит меня. Он будет течь по моим венам и заставит меня сдаться, упасть на колени, пока я снова не смогу ощутить ее вкус. Мне нужно быть осторожным, принимать эту дозу яда только до того, как моя кровь возжаждет его.

Но ей, блядь, нужно усвоить, что ее душу стоит исцелить, что она может чувствовать нечто большее, чем боль.

Моя рука поднимается выше по ее боку, когда я достигаю ее груди, пощипывая розовый бутон, который просит внимания. У нее вырывается пронзительный стон, когда она пытается сомкнуть ноги, но я просовываю свои плечи между ними, отказывая ей.

Такая чувствительная.

Моя рука продолжает ласкать ее грудь, когда я возвращаюсь ртом к ее клитору, обводя его языком, прежде чем сильно пососать. Моя другая рука поднимается, чтобы потереть ее отверстие, чувствуя, какая она скользкая. Истекает. Молит о наполнении.

Я погружаю палец, заставляя ее спину выгибаться назад, когда с ее губ срывается еще один стон. Я могу сказать, что она близко, поскольку я поддерживаю постоянный ритм своим языком по ее набухшему бугорку.

Я нажимаю ладонью между ее грудей, чтобы уложить ее спиной на влажный камень, пока мои тени скользят по ее телу, прежде чем я приказываю им обвиться вокруг ее горла.

— Дрейвен, — ее хриплый голос полон плотского желания, она отчаянно пытается не потерять всякий здравый смысл. Услышав, как мое имя срывается с ее губ, я теряю контроль. Ее голова вскидывается, когда мои тени сжимают свою хватку, зверь во мне хочет украсть у нее воздух. Чтобы ее жизнь балансировала на грани под моим контролем.

Эти штормовые серые глаза отчаянно ищут мои, не решаясь признать, что я претендую на ее дыхание.

— Ты всегда можешь сказать стоп, маленький демон.

Я напоминаю ей, ожидая, что она именно это и сделает. Но ее глаза закатываются, когда я возвращаюсь к наслаждению ее вкусом. Она снова опускает голову, таким образом говоря мне не останавливаться.

Я не остановлюсь.

Я позволяю своим пальцам продолжать надавливать на ее отверстие, слегка погружая кончик одного из них внутрь. Ее бедра выгибаются, и я обхватываю ее бедра рукой, удерживая их внизу.

Хныканье покидает ее, когда я вдавливаю однин палец до конца внутрь.

Черт.

Ее киска сжимает мой палец мертвой хваткой. Я начинаю двигать пальцем чувственными толчками. Я прерываю ее хриплый вздох, когда набираю темп. Лизать ее клитор точным натиском, нуждаясь почувствовать, как она кончает вокруг моего пальца и в мой рот.

Я медленно ввожу второй палец, позволяя ей глотнуть воздуха.

Она такая чертовски тугая.

Мой член болезненно тверд, когда я заставляю ее высвободиться, сильнее прижимая ее бедра к полу и оказывая давление на нижнюю часть живота.

Я сильнее посасываю ее комок нервов, когда мои пальцы вонзаются в устойчивую атаку, ее влажность скапливается сильнее, когда ее киска сжимается сильнее.

Я завладеваю ее дыханием, когда чувствую, как ее рука сжимается в моих волосах.

Она сдается.

Ее спина отрывается от пола пещеры, когда оргазм, наконец, пронзает ее. Ее колени дрожат, когда они сильно прижимаются к моим плечам, ее рука грубо тянет за пряди моих волос. Ее внутренние стенки спазмируются, безжалостно сжимаясь вокруг моих пальцев, пульсируя с каждой волной.

Я позволяю своим теням исчезнуть, когда она набирает полный рот воздуха, грудь вздымается, когда она кончает.

Она увядает передо мной, распластавшись, пока я продолжаю двигаться в постоянном темпе своим языком и пальцами, пока каждая волна ее освобождения не завершится.

Когда ее насытившееся тело опускается с высоты, я вытаскиваю пальцы и очищаю ее щель последним движением языка. Слизываю каждую каплю ее оргазма, поскольку ее вкус становится моей новой навязчивой идеей.

Она начинает приподниматься на локтях, когда я возвращаюсь ртом к шраму на ее ноге, снова целуя его. Эти порочные губы приоткрываются, когда она смотрит на меня полуприкрытыми глазами.

Я засасываю пальцы в рот, облизывая ее эссенцию, когда ее глаза расширяются, на щеках расцветает румянец.

— Такая хорошая девочка, — говорю я, обхватывая ладонями ее лицо, когда мой большой палец проводит по ее нижней губе.

Она тяжело вздыхает, как будто это доставляет ей удовольствие, и я не могу удержаться от высказывания мыслей, которые проносятся мимо.

— Сияй, как луна, Эмма.

Ее брови хмурятся вместе.

— Луна?

— У луны тоже есть шрамы. Но ночь за ночью она ярко светится в темноте, которая пытается ее скрыть.

Она открывает рот, чтобы заговорить, прежде чем закрыть его. Я могу сказать, что она борется с тем, что сказать, сбитая с толку мягкостью моего тона и добротой в моих словах. Я не позволяю ей страдать слишком долго, прежде чем выхожу из бассейна и хватаю ее, чтобы поставить на ноги.

— Я собираюсь захватить еще один комплект одежды в комнате, пока ты одеваешься. Я уже собрал оружие, так что нам следует вернуться и немного отдохнуть, пока солнце не застало нас врасплох.

Эти серые лужи ищут, отчаянно пытаясь найти слова, которые она хочет сказать, но я поворачиваюсь и ухожу, прежде чем она успевает. Лучше прекратить это, сократить расстояние между нами и сосредоточиться на том, чтобы найти Камень раньше ее отца.

Я делаю глубокий вдох. Я не понимаю, почему я теряю все осознанные мысли рядом с ней, зная только, что мне нужно быть рядом. Может быть, это то, как она кусает меня в ответ, или, может быть, мне будет скучно и я буду удовлетворен в тот момент, когда погружусь в нее. Освобожусь от этой неконтролируемой жажды. Я не могу зацикливаться на порочной женщине, которая не является моей парой, мне нужно избавиться от нее.

Мне нужно вернуть свой разум в прежнее русло, оставаться сосредоточенным и не теряться в принцессе, которая может так просто поставить меня на колени.

Эмма

Дрейвен молча доставляет нас обратно в гостиницу с оружием виверн в сумке, висящей у него на груди. Я позволяю своему взгляду упасть на него, пока он смотрит вперед, впитывая его красоту. Его глаза напоминают мне море, когда песок оседает на дно, оставляя после себя чистейшую синеву под залитым солнцем небом. Но когда они слегка сереют… это выглядит как слой льда, мерцающий от свечения луны.