Ставя меня на ноги, он поднимает ручку и жестом приглашает меня войти, хотя каждая частичка меня кричит не делать этого. Кричит, чтобы я была полезна и помогала, что я не сломаюсь и такая же способная, как любой другой фейри. Но я этого не делаю. Вместо этого я бросаю на него последний раздраженный взгляд, надеясь, что он увидит, как глубоко ранят меня его слова и что он должен знать, как они заставят меня истекать кровью. Я ничего не говорю, зная, что с моих губ сорвется резкость. Поэтому я плотнее закутываюсь в плащ и ныряю внутрь.

Прошло несколько часов, а шторм все еще бушует в море. Каким-то образом Кора отключается на кровати рядом со мной, даже несмотря на то, что ее тело раскачивается из стороны в сторону с каждым ударом морского потока. Я внутренне улыбаюсь, видя, как эта девушка может проспать что угодно. Но самое главное, она мирно спит. Никаких монстров, таящихся в глубинах ее души, ожидающих, чтобы вцепиться в нее своими пальцами и разорвать на части.

Я возвращаюсь к чтению книги, подаренной мне королевой Зораидой. Страницы все еще влажные от проливного дождя, который промочил мой плащ. Но, к счастью, чернила остались на месте, и ни одно слово не просочилось через бумагу.

Я загибаю уголок страницы, чтобы отметить свое место, прежде чем пролистать страницы. Я никогда не хочу портить историю, но не могу устоять перед желанием увидеть что-нибудь хорошее.

Дойдя до конца книги, я делаю паузу. Полностью открываю книгу и подношу ее ближе, фонари над ней раскачиваются в устойчивом ритме, как маятник.

Расплющенная черная роза падает мне на колени, отмечая страницу, куда кто-то вложил написанное от руки послание. Черные чернила с ручки должны быть свежими, так как они размазываются по нижней части страницы, оставляя черные полосы вокруг надписи. Я сильно щурюсь, изо всех сил стараясь удержать послание в свете колеблющегося огонька.

Когда столкнутся свет и тьма, твоя судьба разделится надвое.

Я перечитала это несколько раз. Запечатлеваю восемь слов в своей голове, задаваясь вопросом, что, черт возьми, это значит. Предназначалось ли это для меня? Знает ли что-нибудь королева? Она не только подарила мне книгу, но я помню черные розы на ее короне, украшавшей бал, и то, как она вплела одну из них в волосы. Это ее способ незаметно сообщить мне, что она написала это? Но что, если это была не она? Я откидываюсь на кровать и смотрю на искаженные слова, размазанные по странице, желая не плыть домой, пока перебираю все возможности.

Эмма

Мы благополучно добрались до Асов неделю назад. Шторм продолжался долгое время, но прояснилось за много миль до того, как мы достигли наших светлых берегов. И когда я лежу в своей постели и оглядываю свою комнату, внезапно чувствуя себя еще больше не в своей тарелке, я вспоминаю, какой сосредоточенной я чувствовала себя при Дворе Асизы.

Я делаю глубокий вдох, чтобы подготовиться к разговору с отцом этим утром. Должен быть какой-то способ отказаться от помолвки или, по крайней мере, отложить свадьбу, пока я не найду решение. Я знаю, что это расстроит его, но я надеюсь, что если я подойду к нему и останусь собранной, он выслушает.

Я прилагаю усилия, чтобы надеть платье по его вкусу, хотя от этого вида меня тошнит. Оно розовое, яркое, как летний день. Тьма в моей душе хочет поглотить ее, разорвать на части своими острыми зубами и уничтожить каждый кусочек тюля и ленты, которые ее украшают.

Открытые коридоры кажутся стесненными, когда я вижу туннели перед глазами, и нервы танцуют по моему телу с каждым шагом к его кабинету. Мои ладони становятся липкими, когда появляются двери, и я вытираю их о свое платье. Делая еще один прерывистый вдох, я напрягаю спину, чтобы постучать, но слышу голоса, доносящиеся из-под двери. Их слова проскальзывают внутрь и достигают моих ушей.

— Что ты видишь? — Голос моего отца приглушенный, но требовательный.

— Ничего, ваше высочество. Я не вижу ничего дальше определенного момента.

Я узнаю этот голос. Голос, который заставляет каждое нервное окончание в моем теле насторожиться. Это капитан Кэллоуэй, который не только является правой рукой моего отца, но и, так случилось, его Провидцем. Кажется, он полностью поддерживает мой брак с его сыном, но я всегда задавалась вопросом, не является ли причина, по которой он так сильно меня презирает, в видении, которое он увидел. Но даже если бы это было так, обещание смерти в его глазах, когда он смотрит на меня, невероятно.

Я придвигаюсь ближе, осторожно, чтобы не издать ни звука, и закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на том, что они говорят.

— Это не имеет смысла! — рявкает мой отец. — Ты, черт возьми, Провидец! Попробуй еще раз!

Я вздрагиваю от тона его голоса. Я чувствую, как мое лицо бледнеет при воспоминании о том, когда это было направлено на меня.

— Ее будущее превращается в размытое пятно, мешанину образов, которые я не могу расшифровать, — выпаливает Кэллоуэй. — Ты пробовал спросить Мазирена?

За словами Кэллоуэя следует тишина. Я прикусываю губу в предвкушении. Чье будущее они пытаются предвидеть? Кто такой Мазирен?

Я слышу вздох, который, как я предполагаю, исходил от моего отца.

— Да, но расплывчатость его истин в последнее время не стоит риска последствий, которые я терплю. С тех пор, как мы захватили его, мой гнев и сводящие с ума мысли только возрастают с каждым прошедшим годом. И каждый раз, когда я приближаюсь к нему, я чувствую, что он просто ждет, когда я сдамся, стану жертвой его капризов. Просто ждет, когда я потерплю неудачу. Мне все равно, эта тварь может продолжать гнить на дне колодца, чтобы никогда больше не быть свободной. — Его тон убийственный.

— Ты думаешь, Мазирен вливал в тебя свою силу все эти годы? — Кэллоуэй спрашивает.

У моего отца вырывается раздраженное рычание.

— Я убью его голыми руками, если это так! — Он кипит, пока напряженная тишина не заполняет зал. — Но сейчас неважно. Мы попробуем выяснить, что ждет Эмму в будущем завтра на рассвете. Не опаздывай.

Моя рука взлетает ко рту, заглушая вздох, который я не смогла сдержать. Что-то еще заперто здесь, как и я. И они ищут мое будущее? Какое я имею к этому отношение? Мои мысли обрываются, когда они снова начинают говорить. Я осторожно кладу ладонь на стену рядом с дверями, чтобы не упасть, мой палец нервно проводит вдоль вмятины в камне.

— Есть какой-нибудь прогресс в поисках Пограничный камня? — продолжает мой отец.

Кэллоуэй прочищает горло, и все нервы, которые у него были, исчезают, когда уверенность просачивается из его голоса.

— Моя команда добилась некоторого прогресса. Мы приближаемся.

— Что они нашли? — мой отец спрашивает.

— Мы обнаружили, что последние два Старейшины, которые знают о Камне и, возможно, о его местонахождении, живут при Дворе Амихан на севере и При Дворе Абайнн на западе, — объясняет Кэллоуэй.

Мой отец ворчит.

— Нам нужно немедленно найти их и спросить, что они знают. Мне все равно, что ты должен сделать.

Смысл его тона ясен. Предпринимайте любые действия, необходимые для получения ответов, которых хочет мой отец.

Я не могу позволить ему причинить вред кому-либо еще. Они не заслуживают того, чтобы стать жертвой его гнева. Никто не заслуживает.

— У меня уже есть группа солдат, готовящихся к путешествию. — Кэллоуэй звучит слишком довольным собой. Кто-то должен сбить с него спесь.

— Скажи им, чтобы поторопились. Я не хочу больше ждать. Я должен получить этот камень. Потому что, когда я это сделаю, — мрачный смех с недобрыми намерениями покидает моего отца, заставляя волосы на моих руках встать дыбом, — Я смогу усилить свою силу и, наконец, заявить права на весь Дейадрум. Все будут склоняться передо мной, и я даже найду способ захватить контроль над Испорченными, чтобы эти отвратительные твари были под моим командованием. Это будет идеальная армия, если кто-то решит взбунтоваться.