Я чувствую, как его большой палец останавливается, прежде чем его голос прорезает темноту.

— У тебя нет пары.

Я смотрю на свою руку, и в груди у меня сжимается сердце от мысли о том, что у меня есть пара.

— Не в этой жизни, — говорю я ему.

Честность просачивается из меня, когда я делюсь маленькой частичкой себя. Как бы сильно я ни отчаянно хотела пару, я не собираюсь продолжать задерживать дыхание.

Тепло, исходящее от него, окружает меня, как приветственное тепло в прохладном морском воздухе. Его рука отпускает мою, когда он быстрым движением поднимает ее, хватая меня за челюсть и заставляя мои глаза заглянуть в его водоворот бесконечной тьмы.

— Чего ты хочешь в этой жизни? — Его голос глубокий, но приглушенный, как бархатистая ласка.

Мои брови хмурятся, когда я обдумываю его слова. Спрашиваю себя, почему его это волнует. Интересно, почему этот мужчина, который ни с кем не разговаривает, который прячется в ночи, спрашивает меня о таких вещах. Меня пронзает раздражение от того, что он пытается залезть мне в голову. Я дергаю подбородком, надеясь высвободить его руку из своей челюсти. Но его хватка сильна, и мои попытки бесполезны.

— Отпусти, — киплю я, делая последнюю попытку освободиться от его хватки. Он отказывается, и я начинаю понимать, что он не смягчится. Дыхание со свистом вырывается из меня, внезапно я устаю от…всего. — Чего я хочу в этой жизни, не имеет значения. Я уже некоторое время танцую на грани мелодии смерти.

Он на мгновение замолкает.

— Тебе никогда не следовало танцевать под песню смерти в одиночку, маленький демон. — Серьезность в его голосе трогает что-то глубоко внутри меня. Ту часть меня, которая жаждет общения и никогда не знала, каково это — иметь настоящую семью, которая сожжет мир ради тебя.

Мои проницательные глаза погружаются глубоко в темное море его капюшона, желая пробиться сквозь волны и увидеть истинное сокровище, скрытое внутри. Этот раздражающий линчеватель передо мной только что восстановил осколок моей изломанной души одной строчкой.

Рука на моей челюсти начинает казаться приветливой, требуя, чтобы я прислушалась к его словам, поскольку я становлюсь жадной в желании услышать их. Его тени слегка сдвигаются, позволяя ветерку проникнуть внутрь. Я зачарованно наблюдаю, как тени в его капюшоне закручиваются спиралью, но плотность, кажется, рассеивается.

Поток ветра проносится мимо него и мягко скользит по моему лицу, принося с собой его запах. Больше не скрывая его за своей силой. Более сильный аромат, который доносится до меня, когда он выпускает из себя часть своих теней.

Я замираю. Каждый мускул в моем теле напрягается, когда мой рот приоткрывается в неуверенности.

Этого не может быть. Я должна ошибаться.

Но его лицо… оно знакомо.

— Ты, — усмехаюсь я, яд сочится из моего голоса.

Эмма

Я с неистовым восхищением наблюдаю, как черные завитки начинают отступать еще больше. Его рука в перчатке в последний раз касается моей челюсти, прежде чем она исчезает, падая на его бок.

Я без малейшего колебания высвобождаю свой кинжал и подношу его к его шее, прежде чем он успевает заметить мои движения. Просовывая руку в тепло его капюшона, я смотрю, как осколки его исчезающей темной бездны поглощают ее целиком. Но я чувствую, как мягкость его плоти касается моих пальцев, и его учащенный пульс бьется о стальное лезвие. Я держу его там, бросая ему вызов.

Знание.

Ожидание.

Тьма под его плащом еще больше рассеивается, когда два пронзительных глаза смотрят прямо в самую суть меня.

Бросая мне вызов.

Я сильнее прижимаю заостренный край к его горлу, поскольку усиливающийся ветер доносит аромат кедра и клена от его тела. Сводящий с ума запах приобретает смысл теперь, когда он обволакивает меня греховными обещаниями, в то время как два ледяных голубых глаза всматриваются сквозь оставшиеся тени, светясь в лунном свете.

Темный принц.

Я ожидала увидеть ухмылку, когда тени рассеются, но вместо этого все, что я нахожу, — это принца Дрейвена, заглядывающего глубоко в мое существо. Пристально, не мигая, смотрит, даже не дрогнув, на оружие, готовое скользнуть по его яремной вене.

— Почему? — Я киплю. Мои ноздри раздуваются от правды, стоящей передо мной.

— Потому что кто-то должен делать что-то большее, чем просто планировать собрания, которые заканчиваются нулевым результатом, — говорит он рычанием, пронизанным такой решимостью, что это ошеломляет.

Он говорит серьезно. Говорит прямо из глубин своей души. Я не могу винить его за это, но я еще больше понимаю, почему он презирает мою неосведомленность.

Я была хуже правителей. Тех, кто утверждает, что делает то, что лучше для Дейадрума, но не имеет решений.

— Зачем скрывать, кто ты? — Я не двигаю своим кинжалом, продолжая плотно прижимать его к его коже.

— Скрывать, как предпочитаешь делать и ты? — спрашивает он в ответ. Я чувствую, как внутри меня закипает гнев.

— У меня есть свои причины, — прямо заявляю я, не желая делиться чем-то большим, чем это.

— И у меня есть свои, — упрекает он в ответ.

Я прищуриваюсь, глядя на него, пытаясь не обращать внимания на его пьянящий запах, который с силой обволакивает меня теперь, когда его баррикада из теней исчезла. Мое тело хочет раствориться в нем. Утонуть в его волнах, которые разбиваются обо меня.

— Твой голос звучал по-другому. — Я прищуриваюсь и смотрю на него.

— Мои тени могут блокировать все звуки, если я того пожелаю. Так же, как они могут маскировать мой запах. Но благодаря этому я позволил своему голосу стать глубже, и это несложно изменить, — просто заявляет он, как будто притворяться другим человеком совершенно нормально. Но я полагаю, для него это так.

— Зачем помогать нам? — Я спрашиваю.

Ухмылка, которую я слишком хорошо знаю по принцу Дрейвену, украшает его лицо.

— Ты умоляла, маленький демон. — В его словах звучит дерзость, которая заставляет меня хотеть вонзить свой кинжал глубже в его шею. Но имя, которым он называет меня, все еще будоражит что-то глубоко внутри. Гнев, смешанный с удовлетворением. — К тому же, если то, что ты упомянула о своем отце, правда, то его нужно остановить.

Я игнорирую его комментарий про умоляла, потому что не могу этого отрицать. Мне нужна его помощь и его знания о Испорченных.

— Тебе не нравится мой отец, — заявляю я. Я видела, как потемнели его глаза, когда он упомянул его.

— Тебе тоже. — Его глаза сверлят меня, бросая вызов моим собственным, которые, я уверена, полны мстительных грозовых туч, бушующих внутри.

Я нахожу правду в его словах. Итак, я держу рот на замке. Нет необходимости озвучивать мои чувства к моему отцу. Они ярко сияют в моих глазах, и их невозможно скрыть.

Его глаза не отрываются от моих.

— Ты собираешься бросить свой кинжал, маленький демон? — Его грудь поднимается и опускается от быстрых вдохов. Затем в моей памяти всплывает резкое напоминание о более ранних препятствиях. Насилие заводит его.

Я пытаюсь отбросить мысль о том, что ему это нравится. Я не должна ронять свой кинжал. Это моя защита. Я должна просто провести им одним быстрым движением по его коже, чтобы доказать свою точку зрения. Но я сдерживаюсь. Он нужен мне, иначе я бы не стала жертвой его игры в попрошайничество. Бросив последний свирепый взгляд, я убираю лезвие от его горла и убираю его обратно в кобуру.

— В следующий раз мой клинок получит удовольствие от пролития твоей крови. — Я усмехаюсь, обещая, что его смерть будет от моих рук, если он обернется против нас или попытается первым лишить меня жизни. С его губ слетает лишь легкая усмешка, и это еще больше усиливает мое раздражение.

Я наблюдаю, как он поворачивает голову в сторону, ловя блеск пирсинга в брови, сияющего в лунном свете.