Она поворачивается к своим полкам на боковой стене, роясь в них.

— Нам нужна только помощь, чтобы найти кое-кого, и тогда мы избавим тебя от наших проблем.

— Хм, и кого тебе нужно найти? — Спрашивает Мауве, хватая банку с чем-то, похожим на какую-то мутную жидкость.

— Старейшина, который живет при этом дворе, — без колебаний отвечает Дрейвен, все еще стоя передо мной и наблюдая за каждым ее движением.

Мауве драматично вздыхает.

— Скажи Галеане, что ей нужно начать следить за своей собственной матерью.

Дрейвен собирается сделать шаг вперед, но слегка запинается от слов Мауве.

— Ее мать Старейшина? — он спрашивает.

Мауве прищуривает глаза, прежде чем раздраженно вздохнуть.

— Да. И становится утомительно выслеживать ее, когда она хочет с ней поговорить. Так что, не забудь сказать Галеане, что это последний раз, когда я буду искать ее. — Она машет рукой в сторону центра комнаты. — Проходите, садитесь, — говорит она, занимая место за своим деревянным столом в углу комнаты.

Мы с Дрейвеном оба занимаем свободные места по другую сторону от нее.

Как только мы устраиваемся, она протягивает руку, обхватывая длинными пальцами мое запястье. Я ахаю в шоке, когда волна страха захлестывает меня, не уверенная в том, что она делает, и даже Дрейвен выглядит встревоженным, когда его глаза расширяются.

— Не надо, — говорит Мауве, и сила, звучащая в ее голосе, парализует нас на наших стульях. Ее глаза застилает белая пленка, которая заставляет мою руку дрожать в ее руке, когда ее хватка усиливается. — Кто ты? — спрашивает она, и мои брови хмурятся от ее вопроса.

Я фейри. Но, возможно, железо виверны, обернутое вокруг моего горла, лишает ее способности видеть или, по крайней мере, заглядывать в мою жизнь.

— Прости, но нам действительно нужно узнать, где Старейшина, и уйти, — пытаюсь я убедить ее и напомнить, что она может снова остаться одна, если будет сосредоточена.

Из ее горла вырывается жужжание, фиолетовая вспышка вырывается из нее, когда ее голова запрокидывается назад, в то время как она все еще продолжает цепляться за мою руку.

— Твоя душа разрывается между двумя сторонами войны, и скоро тебе придется выбирать.

Ее голос звучит демонически, когда она говорит, но затем ее голова откидывается назад, и молочный блеск исчезает из ее глаз, когда она отпускает мое запястье. Ее фиолетовые глаза пригвождают меня к месту, и кажется, что в ней мелькает подобие беспокойства.

Я прижимаю руку к груди, неуверенная в том, что делать со всем, что только что произошло. Но мой разум лихорадочно соображает, что, черт возьми, это значит. Это звучит похоже на загадку из моей книги, но она все еще не дает мне ответов.

— Что это значит? — Спрашиваю я ровным голосом, пытаясь казаться строгой, пока мысленно впитываю ее слова и скрываю дрожь в руке.

— Я не знаю, но по какой-то причине твое будущее размыто. Обычно я вижу чью-то жизнь и все пути, которые они могут выбрать, и к чему они приведут. Но твое… Я не могу видеть дальше определенного момента.

Мой разум немедленно возвращается к словам Кэллоуэя, сказанным в кабинете моего отца. Что он не смог заглянуть дальше в мое будущее. Ничто из этого не звучит обнадеживающе. Означает ли это, что я умру? Что моя душа, наконец, будет полностью уничтожена, без всякой надежды спасти ее, когда я покину этот мир? Пусть мой последний вздох проклянет тех, кто причинил мне боль. Но я устала сомневаться в своем будущем, потому что там меня ждет только смерть. Я не перестану сражаться против своего отца или призрака, который появляется в моих снах, пока мое сердце не перестанет биться. Я просто надеюсь, что до того, как это произойдет, я смогу остановить Проклятие и отомстить.

— Хватит обо мне, мы здесь не для этого. Ты можешь сказать нам, где Старейшина? — Спрашиваю я, требуя, чтобы она сосредоточилась на том, что нам нужно знать, хотя от этих загадок у меня начинает болеть голова.

Я вижу, как Дрейвен смотрит на меня с беспокойством, его глаза оценивают, не причинила ли сила Мауви какого-нибудь вреда. Затем он поворачивается, чтобы посмотреть на нее хищными глазами.

— Где Старейшина?

Она изучает его со злобой, услышав тон его слов.

— Пожалуйста, — говорю я, надеясь разрядить тяжесть в комнате.

Не говоря ни слова, она закрывает глаза и кладет руки ладонями вверх на стол. Несколько мгновений спустя она снова открывает глаза, глядя прямо на Дрейвена.

— Старейшина, которую ты ищешь, живет на другой стороне города между двумя одинокими горами на западной стороне острова. Но тебе лучше поторопиться, похоже, у нее скоро может появиться новая компания.

Меня охватывает паника, когда я мгновенно начинаю бояться, что солдаты моего отца могут быть той компанией, о которой говорит Мауве, но не говорит.

— Спасибо.

Я поворачиваюсь к Дрейвену, сидящему там с серьезным выражением лица.

— Дрейвен, — умоляю я. — Мы должны идти.

Он остается неподвижным еще на мгновение, пристально глядя на Мауве, прежде чем неохотно кивает.

— Давай, — говорит он. Я отодвигаю свой стул, чтобы встать и последовать за ним к двери. Он открывает ее, впуская леденящий укус снежной дымки, пока я натягиваю капюшон, чтобы защититься от порывов ветра.

Голос Мауве останавливает меня.

— Ничто не может защитить тебя от самой себя, Эмма.

Мои серые глаза сталкиваются с ее фиолетовыми, по мере того как замешательство усиливается. Между нами закипает буря страха и неуверенности, ответы остаются невысказанными. Сила внутри меня пробуждается к жизни, бурля в глубине от чувства трепета, проходящего через меня. Я уже расставляю свои фигуры на доске, готовясь уничтожить своих врагов, но нужно ли мне будет уничтожить и себя тоже? Одержать победу и положить конец собственным страданиям?

Я отрываю от нее взгляд и выхожу на зимний воздух, оставляя ее позади, когда ее слова проникают мне под кожу и остаются со мной.

Дрейвен

Я подхватываю Эмму на руки, отталкиваюсь от белой порошкообразной земли и подбрасываю нас в небо. Солнце, которое выглядывало ранее, почти исчезло, как только начали собираться зимние тучи, принося с собой метель. Белые хлопья прилипают к ее волосам, задерживаясь, когда тепло в ее теле исчезает. Я окутываю нас своими тенями, их горячее прикосновение прижимается к ее дрожащему телу, когда я притягиваю ее ближе к своей груди.

Мои крылья гонят нас сквозь ветер, бьющий сильными порывами. Как только мы покидаем центр шторма, я смотрю на нее сверху вниз, но она не обращает на это внимания.

Эти глаза цвета тумана смотрят вдаль, на вид под нами, выглядя отстраненными. Она кажется полностью погруженной в свои мысли, похороненной так глубоко под своими мыслями. Нетрудно догадаться, что то, что сказала ей Мауве, выбило ее из колеи, даже если она изо всех сил старалась не показывать этого. Кажется, что она запирает свои чувства глубоко внутри, как будто они не важны, и вместо этого предпочитает сосредоточиться на предстоящей задаче.

Когда Мауве взяла ее за руку, во мне вспыхнул глубокий огонь желания вырвать ее. Потребность защитить ее смешивалась с собственническим желанием только моего прикосновения к ней. Это заморозило меня в тот момент, шок от того, насколько много я чувствовал к Эмме. Я опоздал на секунду, когда Мауве каким-то образом парализовала нас, даже мои тени не смогли выскользнуть из ее мощной хватки. Это опасная сила, к которой я не был готов, и из-за нее мне хочется врезать кулаком по стене. Я никогда раньше не испытывал такого чувства, такого, когда я вынужден подчиняться чужому контролю, неспособный использовать свою собственную силу. Мое сердце ощущает тяжесть в груди, когда я понимаю, что Эмма страдала от этого всю свою жизнь, ее силы были парализованы в самой ее душе. Всегда рядом, но никогда не достижимы.