Я благодарна за это время снисхождения. Мой отец не мог приставлять ко мне своих охранников на все часы дня, потому что это вызвало бы подозрения. Больше, чем уже есть, потому что я никогда в жизни не посещала никаких мероприятий. После завтрака я спешу найти тихое место для чтения, желая оказаться за стенами замка. Но это нечто большее… Меня тянет к лесу или чему-то первобытному в нем. Моя кровь бурлит от желания углубиться в него, не позволяя холодному воздуху заморозить мои вены. Даже при хмуром небе над головой прогулка под деревьями омрачает и без того пасмурный день. Они пропускают лишь лучики холодного света между ветвями.

Здешнему лесу, должно быть, столетия, поскольку древние деревья хранят его дух. Туман цепляется за каждую расщелину в лесу своим призрачным одеялом, окутывая все молочно-белым. Его невесомость — это жуткий пар, который может окутать тебя в беззвучных объятиях.

Я делаю несколько шагов вглубь леса, отмечая, что легкий туман кажется миражом, который отбил бы у людей охоту идти дальше. Но я нахожу туман почти… неземным и успокаивающим. Он кружится и танцует в серых потоках, петляя между высокими волшебными соснами.

Я крепче прижимаю книгу к груди, пробираясь сквозь густой подлесок, и легкий ветерок, посвистывающий в кронах деревьев, касающийся моего лица. В лесу тихо, если не считать песни ветра и каждого хруста под моими ботинками, когда я наступаю на листья и сучья. Деревья стоят высоко, наблюдая.

Грубая ласка их темно-коричневой коры успокаивает, когда я касаюсь ее ладонью, как будто они приветствуют меня в своем доме. Деревья были созданы самой природой, но охраняли тени, которые, казалось, поклонялись этому темному лесу.

Когда замок уже далеко, я нахожу место, чтобы отдохнуть, прислонившись к старому дереву с раскидистыми ветвями, листья которого танцуют на ветру. Проблеск утреннего света пробивается через отверстие наверху, этого как раз достаточно, чтобы я смогла почитать. Мне не терпится открыть свою любимую книгу и затеряться между страницами, сбежав от этой запутанной жизни хотя бы ненадолго.

Я соскальзываю вниз, чтобы лечь у основания дерева, прислоняя к нему голову и держа книгу на коленях, уже поглощенная словами, лежащими передо мной.

Я теряю счет времени, когда поглощаю историю в своих руках, но я вырываюсь из ее хватки только тогда, когда в испуге поднимаю глаза и вижу темную фигуру, скрывающуюся между деревьями.

Дрейвен

Я вхожу в гостиную моей матери этим утром, как только солнце показывается из-за горизонта. Эмиль все еще крепко спит в своей постели. Этот ребенок может проспать весь день, и ничто не сможет его разбудить. Даже взрыв в окне не разбудит его и не заставит очнуться от своих грез.

Дверь со щелчком закрывается за мной, когда я захожу, успокаиваемый сладкими темными полами и шторами цвета шампанского с золотой каймой на окнах. В центре комнаты стоят кресла для отдыха с бархатными подушками красного цвета, которые напоминают мне об умных губах принцессы Эммы. Я встряхиваю головой, чтобы избавиться от этих неоправданных мыслей, даже несмотря на то, что трудно стереть картинку.

Элегантная люстра висит над зоной отдыха, отражая световые узоры по всему пространству. Я направляюсь к окнам от пола до потолка на дальней стороне, заложив руки за спину, и смотрю на хор серебряных и золотых тонов, когда облака сливаются с утренним светом.

— Вот ты где! — Моя мама вбегает с поднятыми бровями, отмечая, что я пришел вовремя. На ней все еще кашемировый комплект для сна. Это одна из вещей, которыми я восхищаюсь в ней, что ее титул и богатство не меняют того, кто она есть. Она приводит себя в порядок, чтобы выглядеть как настоящая королева, которой она и является, но она предпочла бы отдыхать в удобной одежде и тапочках.

— Я здесь, — говорю я, легкая улыбка приподнимает мои губы. Она послала сообщение с просьбой встретиться со мной, и я сразу направился к ней. Она не должна удивляться, что я здесь, просто то, что я не опоздал, чтобы свести концы с концами после вечера пустых удовольствий. Я решил отказаться от компании, и это впервые для меня. Но маленькой части внутри меня не нравилась мысль о чужих руках на мне или слышать жалобные стоны, которые некоторые считают сексуальными. Это похоже на высокий, пронзительный визг, который продолжается и продолжается, только для того, чтобы оставить тебя со слабым оргазмом и пульсирующей головной болью.

Кажется, моя мать никогда не может скрыть своего энтузиазма по поводу встречи со мной и моим братом. Ее лицо загорается, когда она устраивается в кресле, поджимая под себя ноги.

— Как прошел твой вечер на балу? — спрашивает она, избегая любых пикантных сплетен, потому что ничего не может с собой поделать.

— Все прошло без происшествий.

— Хм, даже твой танец с этой милой Эммой из Асов? Или она отпугнула тебя всего одним танцем? — Ее голос становится игривым, когда она дразнит меня.

Я хотел сказать ей, что в теле принцессы нет ни одной милой косточки. Коварная маленькая штучка с ее миниатюрным телосложением, думающая, что может играть с огнем против меня. Но я удивлен, что моя мама заметила наш с ней танец. Я думал, что это было достаточно коротко, хотя для меня в любом случае это не имеет значения.

Я игнорирую ее насмешки по поводу таинственной принцессы, которая только сейчас предстает перед публикой. Это говорит мне о том, что она что-то замышляет, или она и ее кусок дерьма отец замышляют что-то против других дворов. Многие любят короля Орена и его дружелюбное присутствие, но я вижу сквозь чушь. Он не что иное, как змея под одеяниями и короной, маскирующей это.

— Она была не единственной женщиной на балу. — Я поднимаю бровь, глядя на нее с хитрой ухмылкой, надеясь, что она понимает значение этого.

— Фу, Дрейвеннн, — она растягивает мое имя с разочарованным вздохом. — Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить, но ты должен продолжать развлекаться со всеми этими дамами? Я знаю, ты все еще ждешь шанса найти свою пару, но…

Она замолкает, заметив, как изменилось выражение моего лица, видя боль, запечатлевшуюся на моих чертах, когда я отвожу взгляд.

Я был один, без пары на протяжении веков. Я думал, что нашел свою пару, девушку по имени Сиенна, с которой я вырос. Мы были неразлучны, всегда лазали по деревьям и бегали по лесу вокруг замка. Когда мы стали старше и достигли двадцатилетия, эти чувства переросли в нечто большее. В любовь. Мы были первыми друг у друга и смирились с тем, что мы вместе, в надежде на то, что в конечном итоге сформируется супружеская связь. Молясь о том, чтобы звезды объединили наши души.

Но однажды к нам пришел путешественник из Абайнского двора. По его словам, он навестил старого друга, когда столкнулся с Сиенной в художественном магазине в городе, когда искал картину. В ту секунду, когда их взгляды встретились, наша любовь раскололась пополам и разошлась в разные стороны. Те пятьдесят лет, что мы провели с ней, прошли. Он был ее настоящей парой, и она ушла с ним. Не раньше, чем она извинилась передо мной, умоляя простить ее. Я сделал это ради нее. Я хотел, чтобы она не сожалела об уходе. Моя любовь к ней не хотела разбивать ей сердце только потому, что она не была моей. С того дня прошло 425 лет.

Если и есть что-то в этой жизни, в чем я буду эгоистичен, так это в надежде, что судьба приведет ко мне мою вторую половину. Я возвращаю взгляд к своей матери и вижу, как сожаление наполняет ее глаза, когда они начинают приобретать водянистый блеск.

— Прости, — выдыхает она. — Я не должна была ничего говорить. Это не мое дело.

Я медленно подхожу к ней, желая утешить подкрадывающуюся грусть. Я сажусь рядом с ней на мягкое кресло справа от нее и кладу руку ей на плечо.

— Все в порядке. Я знаю, ты хочешь для меня только лучшего, и все, что ты говоришь, исходит от твоего сердца. Я никогда не смог бы расстроиться из-за тебя.