В конце коридора есть ржавая решетка. Когда мы, наконец, достигаем ее, Дрейвен приседает, чтобы выдвинуть ее наружу, открывая достаточно, чтобы мы могли пролезть. Я иду первой, Дрейвен наблюдает сзади, но я хочу убедиться, что за этими стенами чисто, прежде чем моя мать войдет. Мои колени царапаются о дно решетки, прежде чем погрузиться в песок с другой стороны.

Я встаю и отряхиваю руки, чтобы очистить их от черных крупинок, прилипших к ладоням, прежде чем отряхнуть брюки. Я поднимаю голову и не вижу звезд, ни одной не видно, поскольку плотные облака остаются над землей, проклиная все внизу. Даже луну не видно, она не в состоянии осветить ее шрамы, потому что здесь она вечно живет во тьме, которая поглощает ее целиком.

Я все еще не могу привыкнуть к тому, как неподвижен воздух, как это похоже на ничто, но одновременно все ужасно. Я поворачиваюсь обратно к решетке с учащенным пульсом в страхе, что Уиро найдет нас, и вижу изящную руку моей матери, когда я помогаю ей пройти, за ней следует Дрейвен, которому приходится приложить немного больше силы, чтобы протолкнуть свое мускулистое тело через отверстие. Как только он это делает, он аккуратно закрывает за собой решетку, прежде чем встать.

Дрейвен оборачивается, чтобы посмотреть на нас обеих.

— Нам просто нужно бежать, пока мы не достигнем края долины. Именно туда Финн вернется, чтобы встретиться с нами, — говорит Дрейвен приглушенным тоном. — Моя сила пошатнулась после ранения ранее, и я потратил много энергии, чтобы залечить рану. Кора не могла помочь мне, пока мы не отбились от всех Падальщиков и Испорченных, но мое тело все равно выдержало удар. Моя сила слишком истощена, чтобы еще нам помогать. — Я слишком отчетливо помню тот момент, и это заставило меня осознать, насколько сильно я испытываю чувства к Темному Принцу.

Я тревожно прикусываю губу, оглядываясь вокруг, море черноты, когда земля сливается с небом.

— Ты сможешь бежать так далеко?

Я смотрю на свою мать и вижу, как ее глаза расширяются, когда она оглядывается по сторонам, ее омывает безмятежный взгляд.

Она наклоняется, чтобы коснуться земли. Тогда до меня доходит, что она, вероятно, все эти годы не была свободна из этой камеры, вынужденная оставаться запертой в своем личном аду. Это зрелище разрушает камень, сковывающий мое сердце, когда она позволяет песку просачиваться сквозь ее пальцы. Смотря, как он падает к ее ногам.

— Да, Эмма. — Ее глаза блестят, когда смотрят на меня. — Моей силы почти нет, но я чувствую ее теперь, когда я выбралась из этой железной клетки. Я сделаю это.

Уверенность в ее голосе вызывает улыбку на моем лице.

— Тогда побежали, — говорит Дрейвен в своей уверенной манере.

Моя мать встает и кивает мне в знак подбадривания. Я мягко улыбаюсь ее силе и едва заметно киваю ей в ответ.

Мы срываемся, рассекая спертый воздух, мои ноги проваливаются, когда они ступают по песку. Мои легкие начинают гореть, когда мы приближаемся к краю долины, протестуя против того, чтобы я остановится.

Но я не хочу.

Я не буду.

Мы бежим и бежим, на полпути, когда напряжение в моих ногах начинает кричать, умоляя меня отдохнуть. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на свою мать рядом со мной, и вижу, что она не отстает. Ее силы действительно восстанавливаются, и я отмечаю, что ее волосы больше не тусклые, они струятся за ней золотой волной, когда она бежит к своей свободе.

Наше дыхание затруднено, когда мы заставляем наши тела работать сильнее, не оглядываясь назад, потому что это замедлит нас. Но еще несколько футов, и силуэты танцуют вместе с высоким подъемом долины, возвышаясь над нами и загораживая путь, по которому мы направляемся. Еще больше выстраивается за изгибом края, и мы отступаем назад, останавливая наше движение. Стена солдат с оружием в руках, не оставляя промежутков между ними. Блокирует то место, где мы вскоре должны встретиться с остальными. Их железные лезвия скрежещут друг о друга, как сигнал к окончательному построению.

— Черт, — бормочет Дрейвен, вытягивая руки и осторожно отводя нас за спину.

Земля зловеще тиха, если не считать нашего дыхания. Угроза наверху заставляет меня нервничать, осматривая долину. Если мы повернем назад, мы обречем себя на судьбу, обещанную Уиро.

Наверху раздается единственный боевой клич, один меч поднимается в воздух, прежде чем одним взмахом обрушиться вниз. Тела наверху начинают бежать по склону к нам, попадая в чрево этой адской дыры. Как лавина темных душ, скользящих с горы, плывущих по волнам черного моря.

Мы начинаем отступать назад, но как только они достигают дна, их движения прекращаются, поскольку командующий ими мужчина поднимает кулак в воздух. Каждый солдат позади него начинает восстанавливать свой строй.

Я мельком кидаю взгляд на Дрейвена, и разглядываю детали их униформы. Золотая эмблема на их груди отливает кровью от моего лица. Солдаты в центре расходятся, пока не выходит мужчина, одетый во все белое. Идет к нам с обещанием смерти в его темных глазах, которые слегка отливают красным.

Тот, кто заставил меня поверить, что он мой отец.

Король Орен.

Рядом со мной раздается рычание, и я вижу, как тело Дрейвена сжимается все плотнее по мере приближения короля. Но его взгляд устремлен не только на короля Орена. Я слежу за его взглядом, и он направлен на Эйдена.

Бушующий заряд огня воспламеняется глубоко внутри меня при виде его рядом с моим отцом, подтверждая, кого он выбрал. Он одет в белую бронированную форму и черные брюки, они вдвоем выделяются на этом темном дворе. Мои глаза поднимаются к его лицу, он выглядит так, словно балансирует на канате между болью и гневом, все направлено на меня. Я оставила его позади, но мне пришлось. Он все еще видел во мне девушку, единственной целью которой было быть прирученной принцессой, согревающей его постель. Я не уверена, что он когда-либо смотрел достаточно пристально, чтобы увидеть ту часть меня, которая умирала внутри, колотила кулаками по стене, умоляя, чтобы ее увидели. Быть свободной.

Зелень в его глазах выглядит почти пугающей, из-за того, что в них нет света, который принес бы тепло. Вместо этого они выглядят темными, как лес с привидениями ночью. Зелень, которая когда-то светилась надеждой, теперь наполнена смесью зависти и негодования. Глаза, которые никогда не покидают меня. Мужчина, которого я знала, больше не мой друг, больше нет. Он изменился и перешел черту, став моим врагом.

— Ну, что ж, похоже, мы сделали правильный выбор. — Голос моего отца скрипит в тяжелой тишине, когда он стоит в нескольких футах от нас.

— Ты не знаешь, с чем имеешь дело, — говорю я ему, отбрасывая свое отвращение к нему, просто чтобы вытащить нас всех отсюда к чертовой матери. Поскольку я узнала, что он попытается свергнуть Бога, даже удвоение численности его армии не поможет склонить чашу весов.

— Ах, но вот тут ты ошибаешься. Потому что я знаю, с чем я столкнулся, и теперь я узнал, что моя собственная дочь против меня. — Я чувствую, как кровь в моих венах нагревается, а пульс неустанно стучит в ушах.

— Я никогда не была с тобой, и я не твоя гребаная дочь, — киплю я, наблюдая за его реакцией, и впервые в жизни вижу, как он потрясен. Легкое расширение его глаз, которое я бы пропустила, если бы не смотрела, исчезает секундой позже, когда он позволяет им вернуться к нейтральному состоянию.

Хитрая ухмылка расползается по его лицу. Он поправляет свою белую тунику с золотыми вставками, которую я так презираю. Его тело не прикрывает броня, предполагая, что никто не посмеет причинить ему вреда.

— Пока этот ошейник на твоей шее, ты моя. Мне следовало бы наказать тебя за то, что ты улизнула и не подчинилась, выпороть тебя до тех пор, пока ты не сможешь больше стоять, но, похоже, ты нам чем-то будешь полезна. — Он издает принужденный смешок, поднимая руку, чтобы похлопать Эйдена по плечу, прежде чем снова обратить свой злобный взгляд на меня. — Видишь ли, Эйден нашел кое-что интересное при Дворе Амихана. Красивая прядь волос. Также так случилось, что на ней сохранился твой запах, который он так любит и хорошо знает.