Она вышла ему навстречу, и они направились рука об руку мимо перистых железных деревьев к косе, выдававшейся далеко в море. Свирепое солнце и сильный ветер сбивали облака в стремительные груды, бросавшие бегущие тени на сверкающую бухту, и Риис с Джиоти вместе читали приметы погоды и знали, что до конца дня пройдет дождь. Они вернулись в офис у пляжа, радуясь предстоящему раннему вечеру, когда можно будет подвести итоги дня и закрыть лавочку.

В полночь дождь вернулся в море, и они сидели на пляже под железными деревьями и сверкающей полосой Млечного Пути.

— Ты никогда не захочешь вернуться? — спросила Джиоти, проверяя, действительно ли он счастлив, что она с ним на Темном Берегу.

— И пропустить сезон ловли меч-рыбы? — Он прислонился спиной к огромному мягкому дереву и снисходительно улыбнулся Джиоти. — И думать забудь.

Она так и сделала и была счастлива. Для них обоих Ирт был смутным воспоминанием, блекнувшим перед яркой непосредственностью теперешней жизни. Магия королевы ведьм коснулась их Чармом, помогла сгладить острые углы самых болезненных воспоминаний, — а потом королева забрала у них амулеты. Без Чарма воспоминания тускнели. Шли годы, и вспоминалось все меньше и меньше, потому что жизнь была многообразной и становилась все насыщенней, когда появились дети и начало расширяться дело.

То же было и на той стороне Бездны, на Ирте, в городе на утесах в Заксаре. Мэри Феликс и Буль почти все время работали в своих кабинетах в правлении «Шахт Бульдога». Они радовались трудной задаче поддерживать связь между чармоделами и заводами города с покупателями в каждом доминионе, и компания процветала в славную эру реконструкции и расширения, которая вскоре наступила.

Ночью, сидя под мозаичными деревьями в парке Холодной Ниобы на гребне Улицы Всех Земель, они глядели, как величественно плывут планеты среди звездных дымов, и говорили о работе и о будущем. Иногда их мысли обращались к Темному Берегу, к приключениям, которые свели их вместе. Буль лучился гордостью, что в судебном порядке была установлена его человеческая чистопородность, в которой он почему-то никогда не сомневался. А Мэри Феликс была рада обрести жизнь в Чарме далеко от холодных годов, оставшихся на Земле.

— Ты знаешь, я даже вспомнить не могу, каков он с виду, — сказал Буль, щурясь и напрягая память, — Риис Морган — приземистый такой, курносый, кажется. Мысленно я его уже не вижу.

Мэри ткнулась ему в плечо и провела пальцем вдоль чистой линии челюсти.

— Изображение можно найти наверняка в городских архивах. Поищи на слово «волхв».

— Я пытался. В архивах нет записей о его участии в отражении Завоевания. — Он говорил тихо, будто засыпая. — Официальная история доминионов утверждает, что Худр'Вра был убит маркграфиней Джиоти, последней из погибших Одолов. И еще сказано, что она погибла спустя почти тысячу дней в пожаре, уничтожившем Новый Арвар.

Мэри усилила поток Чарма из амулетов, убирая помеху тревоги, которую вселили в нее слова Буля.

— Леди Вон была права, когда предупреждала нас, чтобы мы об этом никому не говорили. — Она выпрямилась и задумчиво поглядела сквозь угловатые ветви на негаснущие дымы звездных испарений, очерчивающие изогнутые крыши Заксара. — Сестричество Ведьм и Братство Мудрецов снова решили скрыть правду о Темном Береге.

— И я считаю, что это к лучшему. Нам вообще повезло, что мы ушли живыми. — Буль притянул ее к себе. — Ты скучаешь по Земле?

Она плыла с ним в приливе Чарма и отливе всего, что может быть неприятно.

— Земля — это была совсем другая жизнь, мир тусклый и печальный. Я мало теперь о ней думаю. А когда случается, мне грустно за тех, кто должен жить и умирать там, на Темном Берегу.

— Мне только хочется вспомнить, каков был на самом деле Риис. — Буль ущипнул себя за переносицу. — Только смутные воспоминания остались о человеке приземистом и с квадратным лицом. Но черт лица я не вижу. — Он пожал плечами и тихо засмеялся. — Мне куда проще вспомнить его Котярой. Вот эти метки зверя я не забуду никогда!

Чарм помог стереть неприятные воспоминания. Шли годы, Буль и Мэри Феликс вспоминали все реже, потому что жизнь их была полна и стала еще полнее, когда их возвели в пэрское достоинство, и продолжала расти роль их фирмы — торгового гиганта среди доминионов Ирта.

В мире высшем, чем даже Край Мира, в серебряной короне Извечной Звезды, жизнь была еще проще и счастливее. Крошек-эльфов, проникших в сад дамы посмотреть, как она купает свой огромный живот в мраморном бассейне, темный отец заманил спуститься в сон своей подруги.

Они думали, что попали в западню навеки, и действовали жестоко, чтобы защитить себя, не понимая, что выход из холодной реальности самый простой: через жар Извечной Звезды. Когда их поглотил огонь Чарма, они очнулись из этого сна, снова в сумеречном саду под наметами золотых листьев.

На фоне пестрого занавеса птичьего пения, плесков из бассейна и далекой музыки цимбал они услышали смех темного отца. Черные и зеленые бабочки взлетели с клумб, где сидели удивленные изгнанники, только что вернувшиеся. Они переглядывались с удивлением, радостью и страхом, вскочили на ноги — поскорее бежать из сумеречного сада, от кошмара, который уже однажды их поглотил.

Десятки крошек-эльфов бросились между колонн, вспугивая рогатых ящериц и голубей с цветочных шпалер. Еще десятки, придерживая шапочки из лепестков и штаны, сшитые из листьев, метнулись между цветами и кустами, тускнеющими под косыми тенями наступающей ночи.

За оградой сада сиреневый горизонт сумерек тянулся над пыльными полями и лугами клевера, и сотни Милых поспешили к свободе с сияющими и смеющимися лицами. Они теперь знали свое место в бодрствующем мире, получив суровый урок в жестоком сне, и были благодарны за этот урок.

Вместе с ними в поля вернулись песни и смех.

А над ними лиловый вечер сгущался до фиолетового, выцветая до ультратонов невидимости, и в непроницаемой черной пустоте не мерцала ни одна звезда, не плыла луна, лишь тянулась глубина безбрежной тьмы, подобная злопамятной забывчивости сна.