Черная кровь измазала каменную полку, ведущую от зияющей в потолке дыры, подсвеченной планетным сиянием. Тела Изры не было — его унесло в ночное небо тем же приливом, что поднял его, лишенного сознания, из глубины пруда.

Оглушенный ударом, сорвавшим его звериные метки, Риис оставался под водой, удерживаемый околоплодной оболочкой Чарма. Ее липкие остатки спадали сейчас с него, обдавая прохладным дуновением, пропитанным запахом водорослей и соли, и теперь призраки-паразиты летели к нему, приманенные жаром крови. Их стоны вожделения дрожали в воздухе, и Риис метнулся вверх, карабкаясь по нагромождению камней.

Как жалящие шершни, налетели на него призраки с острыми пастями. Запах смерти обволок его пеленой, и Риис рухнул на колени, задыхаясь.

— Убирайтесь от меня!

Он завертелся, колотя руками по воздуху. От оглушительного вытья призраков заныли уши, и Риис вскочил на ноги и помчался вверх. Кровь сочилась из дюжины колотых ран, но он выбрался на гребень кучи камней, окруженный коричневым ореолом призрачных созданий.

В ночном воздухе призраки не решились гнаться за ним и отстали. Ночной прилив был достаточно силен, чтобы унести в Бездну их почти лишенные сущности тела. Сам Риис тоже ощутил легкость в ногах и запрыгал через грязь и сплетения лиан.

Оставив призраков позади, он замедлил шаг и устало пошел вперед, стараясь не упасть в какой-нибудь колодец и напрягая все свои чувства, чтобы выбраться с Ткани Небес. В одной стороне запах болотной гнили сменился привкусом соли, и Риис направился туда, прислушиваясь к передвижениям ночных тварей посреди груд камней и буйных зарослей джунглей.

Расположенная впереди наклонная площадь спускалась широкими каменными ступенями туда, где сливались вода и небо: яркий воздух, насыщенный огнем планет и кометным дымом, отражался в неподвижной воде. У илистого берега был привязан бревенчатый плот, брошенный путешественником так давно, что уже зарос плющом.

Риис, не колеблясь, оттолкнул плот от берега, сбросив плющевые швартовы, и поплыл прочь. Течение понесло его от берега заросших куполов и шпилей, и вскоре Ткань Небес полностью скрылась среди шхер, островов и зарослей джунглей.

Какое-то время Риис греб руками, толкая плот глубже в ночь, пока не заметил светящееся движение под темной поверхностью воды. Тогда он уселся посередине мокрого плота, где вода журчала меж связанными бревнами, и отдался на волю течения.

На рассвете он миновал болотного ангела. На измазанном грязью лице под вуалью волос из водорослей глаза фигуры блестели, точно звезды; заросшие мхом крылья парусили на ветру, несущем теплую вонь джунглей. Риис вспомнил день, когда чармоделы изготовили эту иллюзорную фигуру, чтобы отпугнуть мародеров от затонувшей Пирамиды Мерзостей, и ужаснулся, что теперь он гол и лишен волшебной силы.

Вся жизнь Рииса складывалась так, что ей постоянно сопутствовало зло. Попав на Ирт, он открыл дорогу Худр’Вра и его змеедемонам. Вернувшись на Темный Берег, он побудил Даппи Хоба совершить набег на само небо. И хотя Властелина Тьмы и почитателя дьявола удалось уничтожить, их зверства ослабили Ирт и дали возможность гоблинам восстать. Чувство вины грызло его за то, что он покинул Бульдога на Темном Берегу и оставил Джиоти в городе, обреченном на судьбу Трои.

Глядя, как день поднимается сквозь болотные пары, как краснеет пепельный горизонт, он вспомнил свое видение, когда ночной прилив извлек его из озера в пещере. Он видел сотни спящих гоблинов.

— Сотни! — произнес он вслух в синеющее небо с россыпью планет и подумал, было ли это зрелище галлюцинацией или телепатией.

Поднялась Извечная Звезда и обожгла его своим жаром. В поисках укрытия от безжалостных лучей он решился сунуть руки в воду и подгрести к ближайшему рифовому острову. Узнав бревенчатые бастионы Гнилого Болота, он замедлил ход. Никто не окликнул его со стен, и Риис со страхом подумал, что лагерь разгромлен троллями.

Ворота были распахнуты, и ряды цветных палаток из целебной ткани стояли нетронутые. Остров был пуст. В одной из палаток Риис нашел закупоренные бутылки минеральной воды Мирдата и жестянки сушеных фруктов из Чарн-Бамбара. В другой палатке осталась одежда, которую бросили Поч и Шаи Малиа, убегая из музея зверств.

Риис оделся в робу садовника — прочные штаны из змеиной кожи, ботинки со шнуровкой и коричневую накидку с амулетной перевязью, уснащенной жезлами силы и звездами наговорных камней. Тут же Чарм исцелил его ушибы и раны, и Риис пошел к выставочному залу из черного камня и его восковым змеедемонам, надеясь получить от них вдохновение, если не совет, как бороться с их наследниками во зле.

Шаи Малиа и Поч смотрели телевизор в Зале Собраний, где в прошлом род собирался почитать предков и праздновать славу живых своего прославленного доминиона. Стены черного оникса с белыми прожилками были выше трех ростов огра; изящные колонны красного мрамора поддерживали кованую золотую крышу с фризом слоновой кости, где были вырезаны барельефы полных Чарма аспидных цветов, заостренных листьев и мятных трав, из которых делали первые амулеты на заре талисманических времен.

Чтобы закрыть яркий свет с балкона, была развернута высокая ширма, и на ее аспидно-черной поверхности сплетались изображения планет в ореолах полярных сияний, пролетающих комет и звездных скоплений. Агатовые занавеси закрывали двойные каштановые двери, чтобы, когда слуги входят и выходят, свет снаружи не затмил изображение на экране. По обе стороны дивана, где сидела чета, положив ноги в кроссовках на пуфы, стояли бронзовые треножники с сердоликовыми блюдцами, где лежали лопнувшие от жара ядрышки зерен с Темного Берега — Овери Скарн называла их поп-корном.

Шаи Малиа поначалу фыркала на странный наряд своего мужа с Темного Берега, но, примерив пару сандалии с непонятной подошвой, нашла их удобными и сменила ведьмины покрывала на вареные облегающие джинсы и черную водолазку. Голубая лента охватывала ее блестящие черные кудри, открывая лицо, выражавшее увлеченность, с которой Шаи Малиа смотрела на экран.

Сетка сапфировых наговорных камней, накинутая на колонки по обе стороны телевизора, переводила речь персонажей на диалекты Ирта. Царственная чета, попеременно смеясь и завороженно глядя на экран, не покидала дивана. Слуги в геральдических ливреях подбавляли поп-корн в сердоликовые блюдца и приносили сосуды с коричневой сахарной водой и такие же коричневые сладости, называемые «шоколадом».

— Куда ты? — спросила Шаи Малиа, когда ее муж встал, — Она же сейчас узнает, что ее возлюбленный шантажирует ее отца! Вот шуму-то будет…

— У меня пузырь сейчас лопнет. — Поч взял пульт с подлокотника и остановил ленту. — Мы уже сидим тут часами, глядя в этот ящик снов. Ты не думаешь, что надо бы проведать Милых?

— Ты просто хочешь видеть сестру. — Шаи Малиа потянулась за пультом. — Давай сейчас посмотрим, как она узнает про шантаж, а потом пойдешь в уборную.

— А что сделают Милые с Джиоти?

— Что бы они ни сделали, это будет не так сурово, как то, что хотела Овери Скарн. — Шаи Малиа потянула Поча за руку. — Дай мне пульт. Я хочу посмотреть, что дальше будет. А когда ты придешь, промотаем обратно.

— Ладно. — Он протянул ей пульт и направился к черным занавесям. — Через минуту вернусь. И посмотрю, есть ли у нас еще этот круглый хлеб с красным ягодным соусом и расплавленным белым мясом…

— Пицца, — напомнила она ему название и, не отрываясь от экрана, добавила: — И не беспокой Милых. С твоей сестрой все в порядке. Вскоре она увидит их благодать, как видим ее мы. Да, и карамельные зернышки не забудь.

На обратном пути у яшмовых колонн, окружающих ванную из красного камня, мощная фигура преградила ему дорогу.

— Маркграф, мне нужно с вами поговорить. — Овери Скарн достала пакетик величиной с ладонь в хрустящей прозрачной обертке с изображением верблюда. — Сигарету?

Поч остановился, уперев руки в бедра.