Никто из присутствующих этого точно не знает, все опасаются коварства атмосферы, которая может «уронить» спутник уже на первом витке. Опасаются, что ионосфера не пропустит сигнал. Боятся микро, и даже макро-метеоритов. Для всех это полет в неизвестность. Но он-то знает! Знает, что уже выше 200 километров спутник проживет несколько дней, а если, как планировалось, орбита легла примерно втрое выше, то можно помереть от старости и не дождаться схода с орбиты. А сигналы пройдут, ионосфера такие короткие волны пропускает, а радиационные пояса, о которых тоже никто пока не знает, лежат выше. О метеоритах также можно пока не думать, не та длительность полета, и орбита девственно-чистая, не загрязненная мусором. Остается дождаться, когда телеметристы притащат данные по скорости в конце активного участка, и можно будет всех успокоить. Все радуются, как дети, Валентин чуть ли не в пляс пошел, и Келдыш доволен, как котяра, сметану слопавший. Леня-Воскрес что-то радостно объясняет Бармину, жестикулируя, будто в базарный день на Привозе. Но в глазах у всех вокруг ещё не прошло адское напряжение последних часов. Не знают люди.

А он знает! Все складывается довольно удачно. Сколько времени потребовалось бы, чтоб без «озарений» научить машину летать без аварий, вызванных «детскими болезнями»? Год, полтора? Никак не меньше, а с учетом будущих «бобиков» третьей ступени, и все два! За два сэкономленных года мы теперь очень далеко продвинемся, а сколько народных денег сбережем, не разбрасывая груды битого металла по казахской степи, это вообще, страшно подумать!

Когда в бункере с топотом появились взмыленные телеметристы с лентами измерений, Королев молча отобрал у них скрученные бумажные кипы и вгляделся в цифры. Почти сразу увидел решение, но еще пару раз мысленно перепроверил, для верности. В таком деле спешка противопоказана.

- Ну что, субчики-голубчики, - наконец, чуть озорно начал он, откинув бумаги в сторону и улыбнувшись замершим от предвкушения соратникам. - Мы на орбите. Триста пятьдесят на семьсот примерно.

- Так ведь еще не… - недоверчиво начал Валентин Глушко, но Королев все так же добродушно перебил его.

- Что, не веришь? Зря! Сейчас нам НИПы (наземные измерительные пункты - прим.авт.) доложат, вот и посмотрим, какая у меня погрешность вышла. Спутник на орбите. Все!

Бункер снова загудел, а Валентин как-то смущенно улыбнулся, кивнул и сел на место. Это не похоже на него, неужто поверил? Вообще, теперь улыбаются уже все. Один Келдыш нахмурился, подобрал бумаги с телеметрией и теперь, наморщив лоб, что-то считает в уме.

- Сергей Павлович, - вдруг сказал он. - Вы с этими цифрами атмосферу как-то учитывали? Это же чистый эллипс.

- Не учитывал, у нас перигей триста с полтиной, там никакой атмосферы уже не может быть, - спокойно ответил Королев. - Так что, как вы сказали, почти чистый эллипс. НИПы скоро подтвердят.

- Проверим, - хмыкнул Келдыш и позволил себе улыбнуться. - Я порой поражаюсь правоте вашей интуиции. И сколько, по-вашему, он продержится на такой орбите?

- Пару лет точно, - как само собой разумеющееся, ответил Королев. - Но высота верхних слоев атмосферы, как мне кажется, может зависеть от солнечной активности, так что в будущем надо это дело проверить и обязательно учитывать.

Келдыш снова вежливо хмыкнул, но Королев знал, что академик уже придумывает целую научную программу, чтобы подтвердить или опровергнуть эту гипотезу. Что ж, настоящий ученый так и должен поступать. Однако, и без того нас ждет такая научная программа, что несколько поколений ученых в гробах будут вертеться. Сначала тяжелые научные спутники, а дальше уже Луна!

По мере получения информации с НИПов о прохождении спутника, бункер гудел еще почти полчаса. Последней из них отметилась Камчатка, и теперь уже стало ясно почти наверняка - спутник летит!

Но последним гвоздем в гроб всяческих сомнений должен стать пролет спутника после первого витка, примерно через полтора часа после старта. Не сидеть же все это время в бункере!

- Пошли к радистам, - решительно приказал Королев, и первым пошел к лестнице. Выбравшись наружу, он с наслаждением вдохнул свежий воздух и бодро зашагал к фургончику радистов. За ним потянулись соратники, один за другим выстраиваясь в странную кавалькаду, марширующую по степи.

Последним, даже позже Келдыша, из бункера выбрался Валентин Глушко. Он тоже остановился у самой лестницы, сделал несколько глубоких вдохов и даже закрыл глаза, чтобы окончательно успокоиться. Потом обернулся и посмотрел на опустевший старт. Там, похоже, все в порядке. Но какой фантастический день! Его моторы снова не подвели, забросив в небо крошечную Луну. Но Валентин уже знает, что даже после максимального форсирования, из «семерки» не получится даже среднего носителя. Даже с третьей ступенью это максимум тонн семь на орбите, и никак не больше. Хватит, чтобы дотянуться до Луны, и даже чтобы поднять на орбиту человека, но разве этого довольно? На чем лететь к планетам? На чем высадиться на Луну? Нужны новые ракеты и двигатели к ним! Понимает ли это Королев? Наверняка понимает, как осознает гигантские трудности, которые встанут на пути. Но начинать надо уже сейчас! Или хотя бы в течение года, окончательно разобравшись с «семеркой». Надо бы намекнуть Сергею, что он, Валентин Глушко, точно знает, каким должен быть этот новый носитель, а главное - его двигатели! Но как это сделать? Сергей начнет резонно спрашивать, откуда он взял идею огромного однокамерного движка, и что тут ответить? Во сне увидел? Сергей его, конечно, «в Москву по шпалам» не отправит, но мало ли, припомнит еще…

Нет, решил Валентин, время еще есть. Подумаю, посчитаю получше, а через полгодика видно будет. Если все будет идти так же удачно, как сегодня, то Сергей не отмахнется и не сошлется на занятость…

Но какой потрясающий день! Еще с минуту Валентин стоял неподвижно, глядя на пустой старт и упиваясь триумфом, своим и ОБЩИМ. Потом развернулся, и с непонятно откуда взявшейся резвостью стал догонять остальных.

- Второе августа 1955 года, - внушительно сказал Иван, нарушив тишину. - Я сам охренел. Туда и ушли мои сигналы, а обратно пришла вот эта передача, только ускоренная больше, чем в десять раз. В двенадцать и одну десятую, если точнее. По-твоему, что это означает?

- Что время по ту сторону канала идет быстрее, - догадался Мельников. - Быстрее в двенадцать и одну десятую раз. Охренеть! И сколько времени там прошло? Какой там сейчас год?

- Никакой, - успокоил его Иван. - Канал сейчас закрыт. Я открывал его несколько раз, и попадал ровно в этот же момент времени. Каждый раз все заново. Нет, ты представляешь, куда я клоню?

- Если честно, то не совсем, - замялся Мельников. - Что, если это связь в один конец, только к нам? Что, если мы не сможем никак повлиять на тот мир?

- Я тоже так подумал поначалу, - кивнул Иван. - Поэтому стал проверять. Мои сигналы в ту сторону проходили, отражались и возвращались обратно. Так что, если есть отражение, то воздействие возможно. Главное, чтобы канал оставался открытым непрерывно, иначе придется все начинать сначала.

- И что мы можем предпринять? - недоверчиво спросил академик. - Что нам это даст, в плане решения проблемы? Они ведь «там» тоже наблюдают!

- У нас есть целый новый мир и сто лет форы, - объяснил Иван. - Хотя реально, пожалуй, поменьше. Нужно внедрять нашу технологию, но не сразу. Надо сперва прекратить холодную войну, ускорить прогресс, выйти в космос и на двадцать лет раньше начать компьютерную революцию. Как это сделать не спрашивай, пока не знаю. И только тогда, когда техника и мозги будут готовы пойти дальше, можно и нашу технологию пустить в ход. Тамошние пришельцы даже ничего не заподозрят. Удивятся темпам развития, это да. А мы придумаем, как повлиять на все это незаметно.

- И что это нам даст? – по-прежнему недоумевал Борис. - Они там у себя, предположим, разовьются до небес и построят галактический дредноут с бортовым залпом в полторы Луны. А нам-то что от этого?