Пять.
Четыре.
Три.
Два.
— Насколько серьезно? — Он нахмурился, скрестил руки на груди и уставился на меня без намека на юмор в тоне или глазах.
— Так же серьезно, как мой отец со мной.
— Нет.
— Извини?
— Нет, — снова сказал он, собираясь уйти с ринга, как будто я должна была просто подчиняться его приказам.
— ЛИАМ КАЛЛАХАН! Не смей уходить!
— МЕЛОДИ КАЛЛАХАН, мне больше нечего сказать по этому поводу. Моя дочь не попадет в ад. Нет. Конец дискуссии.
Этот ублюдок сошел с ума.
— Твоя дочь? — Я повторила; он даже не посмотрел на меня, просто покачал головой. — Наша дочь! Она была во мне. Я родила ее. Я до сих пор помню, как она лежала на моей груд в день своего рождения. Я помню, сколько волос было у нее на голове. Не смей кричать на меня, как будто я сумасшедшая или как будто я добровольно причиню вред нашей дочери просто ради удовольствия.
— Тогда почему ты это делаешь? Она под защитой…
— Чей? Твоей? Моей? Ее братьев? Ты уже взял Итана под свое крыло, а Уайатт уже тренируется в стрельбе по мишеням. Я знаю, ты любишь Дону до на Луны и обратно, а также десять раз облететь вокруг земли, но поместить ее в пузырь недостаточно! Мой отец любил меня достаточно, чтобы тренировать.
— Твой отец знал, что ты будешь одна! Одна. Мелоди, ты думала, что твоя мать умерла. Твой отец умирал. Остальных членов твоей семьи не было. Все, что у тебя было, — это ты сама! Твой отец превратил тебя в оружие, потому что это было единственное, что он мог для тебя сделать. Я понимаю, но я также вижу, как это уничтожило тебя! Ты так долго боролась, что не знаешь, когда остановиться! Когда мы впервые встретились, ты даже не знала, как любить. Даже сейчас ты не можешь продвинуться и на пять футов, не проявив своего превосходства. Ты никогда не чувствуешь себя в безопасности. Тебе трудно быть женой, матерью и всем остальным. Ты постоянно борешься! И я люблю тебя за все усилия, которые ты прилагаешь. Я люблю тебя за все твои шрамы, но я слишком сильно люблю Дону, чтобы позволить ей так бороться.
Мне показалось, что он ударил меня ниже пояса. Я не могла понять, что ранило больше: тот факт, что он думал, что я более сломлена, чем он, или тот факт, что он действительно видел мир не так, как я. Мы всегда были на одной волне… Теперь я не была уверена.
Но я тоже могу ударить ниже пояса.
— Ты говоришь о моей семье так, словно забыл о своей.
— Что?
— Может быть, ты забыл, но ты принц, который унаследовал ключи от королевства от своего отца. Знаешь ли ты, каково было твокй семье до того, как твой отец стал Ceann na Conairte? Вероятно, нет, потому что Седрик делал все возможное, чтобы удержать вас всех в коконе. У твоего отца было две сестры. Одна была изнасилована и обезглавлена, а другая оказалась запертой в собственном доме, когда тот горел. Деклан не твой брат, он твой двоюродный брат. Его отец и мать были застрелены, в них было выпущено 87 пуль. Потеряв своего драгоценного сына Шеймуса, твой дедушка покинул Америку и вернулся в Ирландию. Твой отец чуть не умер, чтобы спасти фамилию Каллахан; война между ирландцами и итальянцами была более кровавой, чем когда-либо. Армия семьи Каллахан? Где она была, когда на твою мать напали, когда она чуть не потеряла тебя и потеряла твою сестру-близнеца? Я оглядываюсь, потому что я никогда не бываю в безопасности, не потому, что мой отец сделал из меня воина, а потому, что я родилась в мафии. В тот момент, когда тебе становится комфортно, когда ты думаешь, что ты в безопасности, ты становишься высокомерным, и кто-то пускает пулю тебе в мозг.
— Ты просто разозлилась на меня за то, что я взял с собой Итана! Реши уже, черт возьми, женщина! Ты хочешь, чтобы они были просто детьми или ты хочешь, чтобы они были маленькими солдатами?
— Показать нашему сыну, как кого-то убить, — это совсем не то же самое, что учить его защищать себя! Дона может научиться быть бойцом и при этом оставаться ребенком.
— И откуда ты это знаешь? Когда ты вообще была ребенком, Мелоди?
— Мы с Доной разные; она адаптируется по-другому.
Он ущипнул себя за переносицу, глубоко вдохнув.
— Я тебя не понимаю. Ты знаешь, что Дона мягкая. Ей нравится делать короны из одуванчиков. Она любит птиц, но не будет держать их в качестве домашних животных, потому что ей кажется, что она их похищает. Она даже не будет есть мясо, потому что слишком любит животных. Это та девочка, из которой ты хочешь сделать солдата? Произойдет одно из двух: либо она больше не будет прежней Доной, либо она сделает выбор никогда не сражаться. Лучшее из двух миров она не возмет.
— Тогда тебе придется научиться любить новую Донну, потому что наша дочь всегда будет бороться. Если она меня возненавидит, так тому и быть. Ты можешь быть веселым родителем. Я буду счастлива, зная, что она может защитить себя, если понадобится, — сказала я, поднимая веревку, и ушла.
Он не сказал ни слова и не последовал за мной, и как только я повернулась к нему спиной, я не потрудилась проверить, как он. Вместо этого я вошла в лифт и размотала ленту со своих рук.
— Гребаный идиот, — пробормотала я про себя, но не была уверена, имела ли я в виду его или себя…
К тому времени, как я добралась до своей комнаты, я была настолько измотана, что просто быстро приняла душ, прежде чем переоделась в шелковую ночную рубашку и заглянула в комнату Доны и Уайатта. Конечно, Итан спал рядом с Доной, они оба свернулись калачиком… И поскольку Уайатт ненавидел оставаться в стороне, он втиснулся к ним на край кровати. Он пнул Итана, который открыл глаза, приготовившись пнуть его в ответ, когда увидел меня.
— Ах. — Он застонал, когда Уайатт снова пнул его. — Он такой раздражающий.
— Ты в его комнате, — сказала я, когда он отполз от них, его каштановые волосы торчали во все стороны.
Подойдя к нему, я пригладила его волосы.
— Ты хочешь, чтобы я тебя уложила?
— Мааааам. — Он скорчил мне рожицу, протирая глаза. — Мне почти десять, меня не нужно укладывать”
— Прекрасно, тогда ты меня уложишь?
Он на мгновение задумался, прежде чем кивнуть. Взяв меня за руку, мы вернулись в спальню. Сев, я откинулась на подушки.
— Ты почистила зубы? — он спросил меня серьезно; я изо всех сил старалась не рассмеяться.
— Ага. — Я кивнула.
— А как насчет твоей одежды для шко… я имею в виду для работы?
Ты убиваешь меня, малыш.
— Постирана и выглажена.
— Ты обняла Нану на ночь?
— Никаких объятий, но я пожелала спокойной ночи.
Он скрестил руки на груди, глядя на меня.
— Я обниму ее завтра.
Он кивнул и нахмурился, пытаясь вспомнить, о чем еще спросить.
— Неужели я…
— Ты пожелала спокойной ночи папе? — спросил он меня.
Этот ребенок. Даже когда Лиама нет рядом, он все еще был на стороне своего отца.
— Пока нет, но я поцелую.
— Не забудь, — серьезно сказал он, натягивая мне одеяло до шеи. Он даже погладил меня по волосам.
— Я люблю тебя, мама.
— Я тоже тебя люблю, mio bel leoncino. — Я наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Спокойной ночи! — Он помахал рукой и побежал обратно к двери.
Я притворилась, что храплю, и услышала, как он тихо открыл дверь.
— Спокойной ночи, мамочка, — прошептал он, прежде чем закрыть за собой дверь.
Когда он ушел, я снова села, не в силах перестать улыбаться. Я откинуласт назад и ждала… и ждала… и, черт возьми, ждала.
Не важно, сколько раз мы ссорились или как сильно злились друг на друга, мы всегда спали вместе. Всегда. Это было нашим личным правилом. И все же прошло почти три часа с тех пор, как я оставила его в подвале, а он все еще не лег спать. Часы рядом со мной показывали 3:47 утра, и я поклялась, что, если пройдет еще минута, я швырну их в дверь. Я не могла уснуть. Ему лучше не спать где-то еще.
— Боже мой, — прошептала я про себя. Когда я успела стать такой? Женой, ожидающей своего мужа? — Что со мной не так? — Я застонала, хватая подушку и закрывая ею лицо. Я Мелоди Каллахан! Кровавая Мелоди. Глава итальянской мафии. Губернатор Иллинойса. Взрослые мужчины писались у меня на глазах. Женщины даже не могли посмотреть мне в глаза! Я гребаный босс! Так какого черта я полностью теряю хладнокровие из-за мужчины? Ну и что, что я люблю его! Ну и что, что он отец моих детей? Я хладнокровная и собранная. Я та, кто права! Это он пытается превратить нашу дочь в сказочную девицу, попавшую в беду! Если кому-то и не следует уснуть, так это мне!
