Я сжала челюсти, пытаясь проглотить свой гнев. Слабаки?

Маэкус был хитрым и незаметным. Он держался особняком. Но это не делало его менее сильным бойцом.

Райдер подошел ко мне ближе, наклонился к моему уху и прошептал: — Ты следующая.

Он ударил меня плечом, проходя мимо, оставив тело Маэкуса на полу истекать кровью, и вся столовая затихла в ужасе.

Я не могла отвести взгляд, не могла оторвать глаз от Маэкуса. Я должна была сделать что-то раньше. Черт возьми, кто-то должен был это сделать.

— Пойдемте. — Эшлани вывела меня из транса, потянув за запястье. За ней неотступно следовала Войлер, выглядящая не менее испуганной. — Давайте уберемся отсюда, пока не навлекли на себя еще больше неприятностей.

Глава 12

Возвращаясь вечером в свою спальню, я мельком увидела Лэнсона, прислонившегося к дверному косяку своей комнаты. Его плечи были напряжены, голова низко опущена. Он что-то шептал себе под нос, и это заставило меня замедлить шаг.

— Лэнсон? — спросила я, меняя направление и направляясь к нему. Я не была уверена, почему меня тянет к Лэнсону. За последние несколько дней я поняла, что мне нравится его общество во время тренировок. С ним было спокойно. Просто. — Все в порядке?

Он напрягся при звуке моего голоса и повернулся ко мне лицом. Его глаза были налиты кровью и окружены глубокими красными морщинками. Его мягкие кудри были всклокочены и растрепаны, обычно заправленная рубашка беспорядочно спадала на торс.

— Бывало и лучше, — признался он.

Я подошла и встала рядом с ним, заняв вторую половину дверной коробки. Кровать Маэкуса осталась неубранной, его черная сумка вместе с курткой висела на столбике кровати.

У меня сжалось в груди. Я и забыла, что они соседи по комнате.

— Он этого не заслужил, — вздохнул Лэнсон. — Маэкус хотел попасть в Золотой город, чтобы быть со своей старшей сестрой, которая добралась туда в прошлом году. Он…

Лэнсон прочистил горло и отвернулся. Маэкус и Лэнсон не были так уж близки, но любой человек, у которого есть сердце, был бы потрясен его смертью. Он был тихим и добрым, из тех, с кем никто не станет конфликтовать.

Никто, кроме Райдера.

Райдер сказал директрисе Кэтрин, что инцидент был случайностью, простым казусом с его магией. Если она планировала исключить его, то, черт возьми, не торопилась.

Он не заслуживал того, чтобы находиться здесь. А вот Маэкус заслуживал.

Лэнсон подошел к маленькому столику рядом с кроватью Маэкуса и взял в руки письмо. — Его мать положила это в его сумку перед посадкой на поезд.

Он протянул мне бумагу. Края были помяты и оборваны, как будто Маэкус брал его с собой повсюду и перечитывал снова и снова.

Мой идеальный мальчик,

Твоя семья преисполнена гордости. Твоя сестра ждет тебя в Золотом городе, и я знаю, что ты сделаешь все возможное, чтобы воссоединиться с ней. Настоящая жизнь начинается за этими стенами.

Я верю только в тебя.

До скорой встречи. Оставайся сильным.

С бесконечной любовью,

Мать

Я резко вдохнула. Маэкус был не только невиновен, но и его семья рассчитывала на то, что он выживет.

Все это исчезло, целая семья разрушена из-за одного высокомерного грубияна.

Мне хотелось убить Райдера за то, что он сделал.

— Должно быть, это было здорово. — Лэнсон засунул руки в передние карманы. — О нем заботилось так много людей.

— Да, — прошептала я, передавая письмо обратно. — У таких людей, как он, обычно так и бывает.

Я почувствовала, как внимание Лэнсона переключилось с письма Маэкуса на меня. — Я уверен, что у тебя есть семья, которая ждет, когда ты поступишь, верно? Люди, которые болеют за то, чтобы ты попала внутрь?

— Мои родители мертвы. — Слова вырвались у меня на одном дыхании. Я тут же пожалела о них, переключив свое внимание на кровать Маэкуса. Взгляд Лэнсона стал слишком прямым, слишком тяжелым, пока я стояла и ждала его ответа.

— Мне очень жаль, — прошептал он. — Я понятия не имел.

— Я была маленькой, — объяснила я. — Ничего страшного.

Слова оказались правдой. С годами смерть моих родителей превратилась в тупую боль. Теперь я могла думать о них, ничего не чувствуя. Я не могла вспомнить их лица, не могла вспомнить ни одной детали нашей с ними жизни.

Теперь Лорд был моей семьей. Румми была моей семьей. Они были для меня всем.

Моя прежняя жизнь канула в Лету, как и все воспоминания о родителях.

— Если тебе от этого станет легче, — добавил Лэнсон, — я иногда жалею, что мои родители не мертвы.

Мое внимание снова переключилось на него. Настала его очередь отвернуться и уставиться в крошечное окно в спальне. — Что? — спросила я. — Почему ты так говоришь?

Лэнсон пожал плечами.

Я подошла к нему ближе и положила руку на его напряженную спину. Я не была уверена, почему. Что-то внутри меня толкало меня утешить его. Может быть, потому, что меня некому было утешить, некому было поддержать меня, когда я действительно в этом нуждалась.

Лэнсону тоже кто-то был нужен.

— Я не хочу утомлять тебя подробностями, — вздохнул он.

Я шагнула к нему, заставив его посмотреть на меня усталыми глазами. — Это невозможно, — сказала я, сохраняя мягкость голоса. — Расскажи мне.

С каждой секундой воздух в комнате становился все гуще. Я прекрасно понимала, что чувствует Лэнсон: внутреннюю борьбу за то, чтобы признать правду.

Я скользнула рукой по его руке, переплетая свои пальцы с его. Его глаза смягчились от моего прикосновения, в них появилось легкое облегчение, и он крепче сжал мою руку.

— Я всегда был для них обузой, — объяснил он, — для моих родителей. Отец всегда считал меня слабаком и пустым местом. У меня долгое время был старший брат, но несколько лет назад он умер. Отец винил во всем меня.

Я провела большим пальцем по его руке. — Лэнсон, мне так жаль.

— Он был прав, обвиняя меня. Это была моя вина.

Мои брови нахмурились. — Я уверена, что это неправда.

Он пожал плечами и покачал головой. Глубоко вздохнул, а затем продолжил. — Все это больше не имеет значения. Мой отец практически отрекся от меня после этого. Какое-то время я жил на улице, десятки раз подумывал о побеге. У меня не было будущего, а без брата я чувствовал себя потерянным. Отец сказал мне, что единственный способ доказать семье свою состоятельность — попасть в Золотой город. Он сказал, что, как только я это сделаю, меня простят.

Меня пробрал озноб. — Ты делаешь все это, чтобы получить прощение отца?

Он рассмеялся, сухо и без юмора. — Это смешно, я знаю.

Я подошла ближе. — Я вовсе не считаю это смешным. Мы все готовы бежать сквозь огонь ради тех, кого любим. Думаю, именно это мы здесь и делаем — бежим сквозь огонь.

Уголок его рта дернулся. — Это один из способов сказать это.

— Мы справимся с этим. Как только мы попадем в Золотой город, все станет проще.

Он легонько сжал мою руку. — Будем надеяться, что мы не закончим, как Маэкус.

— Не закончим, — поклялась я, скорее себе, чем ему. — Не закончим.

С этими словами я направилась в свою спальню, оставив Лэнсона наедине с его горем. Мы не должны закончить, как Маэкус.

Мы не могли закончить так, как Маэкус.

Я распахнула дверь спальни и увидела, что Вульф уже спит в постели. Я замерла.

Последние несколько дней он либо исчезал на всю ночь, либо прокрадывался, когда я уже крепко спала. Я редко видела его в нашей спальне, за что благодарила богиню каждый раз, когда входила туда.

Но только не сегодня.

Сегодня Вульф, как это ни удивительно, лежал без рубашки на спине под одеялами, а его левое крыло свисало с матраса, касаясь пола шелковистыми черными перьями. Одно колено было согнуто и поджато, а другое расслаблено по всей длине кровати.