Сон-Со глядел на эту внушительную белокаменную громаду снизу вверх. До Орлиного Гнезда осталось порядка семидесяти миль включая подъем серпантином. Этот последний отрезок пути король Акайты собирался преодолеть на следующий день, а пока отдыхал у костра и наслаждался видом в ожидании ужина. Пока его немногочисленная свита занята приготовлениями ко сну, Сон-Со наслаждался редкими минутами покоя и уединения.
Он провел в пути уже около двух недель, оставив основную часть своего войска позади. Сначала он был полон решимости пройти весь путь от Акайты до места сбора вместе с войском, во главе, как и подобает главнокомандующему. Под оглушительный рев толпы и музыку военного оркестра он торжественно покинул Акайту. Его начищенные доспехи сияли в лучах полуденного солнца, алый плащ развевался за плечами, а на лице, обращенном к толпе, сохранялось выражение суровое и решительное. Девушки бросали под ноги его коню цветы, дети махали руками с родительских плеч. Плакали женщины, чьи мужья и сыновья уходили вместе с королем на войну. Церемония получилась пышной и красивой, одновременно похожая на парад и на похороны.
Сон-Со надеялся, что за пределами Акайты ему перестанет являться Комор. Темные сущности обычно привязаны к определенному месту, за пределы которого не выходят. В первую же ночь за границей монарха постигло жестокое разочарование. То ли преследующий его дух мог путешествовать свободно на любые расстояния, то ли он был привязан не к месту, а к человеку.
Так или иначе, безмолвный Комор начал являться Сон-Со все чаще и чаще. Его горящие желтые глаза можно было разглядеть за пределами круга света от костра, когда он неотрывно наблюдал за своей жертвой. Его темный узловатый силуэт нечетко вырисовывался в тени дерева, почти сливаясь с корой. Он появлялся то ближе, то дальше, мелькал смазанной тенью на краю поля зрения, когда Сон-Со в испуге вертел головой. И неизменно заставлял вздрагивать, а от постоянного и незримого взгляда в затылок у Сон-Со с завидной частотой бегали по спине мурашки.
Очень скоро дорога надоела ему. Если в первые дни пути вид марширующих стройными рядами солдат внушал гордость и трепет, а пейзажи предгорья — радостный восторг, то с каждым следующим днем одинаковые виды и шум многотысячной толпы за спиной все больше действовали на нервы. Особенно когда повсюду мерещится пронизывающий взгляд Комора. Король с небольшим отрядом конных гвардейцев отправился вперед, сочтя, что уже достаточно показал себя своим людям и вполне может позволить себе оказаться в крепости на пару недель раньше.
Он разглядывал белую башню сквозь кроны деревьев и небо над ней, где в закатном сумраке начали проявляться звезды. Жар от костра приятно припекал спину, отгоняя прохладу последних летних вечеров. И ставшее уже привычным ощущение взгляда в затылок почти не доставляло неудобств. Поразмыслив немного, Сон-Со рассудил, что темное создание все равно не заберет его душу до тридцатилетия, если, конечно, все то, что написано о Коморе, правда. А это значит, что придется смириться с его присутствием в следующие полтора года.
Иногда Сон-Со задавался вопросом, что нужно Комору? Почему тот его преследует, постоянно показывается из тени, сверля своим немигающим взглядом? Почему просто не заберет душу в условленный срок? Может быть, хочет для начала хорошенько напугать проклятого, отравить последние годы неустанным напоминанием о приближающемся конце.
Стоило об этом подумать, и словно в ответ на его мысли от тени ближайшего дерева отделился силуэт. Во мраке зажглись два желтых огонька-глаза на вытянутом лице. Сон-Со невольно вздрогнул, встретившись с ним взглядом. До сих пор не привык к этому, да и как можно привыкнуть глядеть в глаза своей судьбе, своей смерти.
Оба молчали, как обычно. В какой-то момент мужчина заметил, что пламя костра больше не согревает его, и плотнее запахнул плащ. Тишина угнетала, как и неподвижный взгляд из тьмы. Наконец Сон-Со преодолел оцепенение и неожиданно для себя выпалил:
— Что тебе нужно? Чего ты добиваешься?
Существо не ответило. Длинная узловатая рука отделилась от тела, похожего на переплетение черных корней. Комор медленно поднес несоразмерно вытянутый палец к губам, которых, впрочем, не было видно. Жест его означал молчание.
— Ваше Величество? — раздалось за плечом. Сон-Со обернулся на голос, а когда в следующий момент перевел взгляд к чаще, Комора уже не было. — Вы что-то хотели?
Должно быть, сейчас он выглядел как ненормальный: таращится на видимых только ему сущностей, разговаривает сам с собой. Пора прекращать обращать внимание на Комора, а то поползут нелестные слухи о психическом состоянии монарха, чего следовало бы избегать всеми силами, пока это возможно.
— Да. Не помешал бы горячий чай, пока я жду ужин.
— Сию минуту, господин.
Чай мог бы согреть холодные пальцы, но ни чай, ни что еще покрепче не согреет сердца, скованного ледяными щупальцами приближающейся смерти.
Оказалось, яраи способны довольно быстро перемещаться под землей, пусть даже она промерзла. По зову Ройля Экко четыре особи явились к Высоким горам на территории Риндаля и вгрызлись в твердую горную породу. Поначалу они работали только ночью, а световой день проводили под землей, так как не переносили солнечных лучей. Чем глубже продвигался тоннель, тем меньше света проникало снаружи, и совсем скоро яраи перестали прятаться в своих норах. Они работали днем и ночью, и причиной тому было скорее желание вернуться в родной Улей, нежели стремление угодить Бессмертному.
Ройлю было плевать на причины такого усердия, хватало и того, что эти существа откликнулись на его зов, подчинились ему. В управлении другими темными сущностями у него пока было мало опыта. Но ничего, со временем он отыщет старые книги, которые точно должны храниться под боком у архиепископа, и разузнает все о тварях континента. Какие-то из них могут оказаться очень полезными, куда полезнее слабых смертных людей.
Яраи, эти серо-коричневые червеподобные существа, работали с невероятной скоростью. Тоннель через горы рос на глазах. Он был достаточно широкий, чтобы свободно проехали две повозки, и достаточно высокий, чтобы всадники не скребли потолок верхушками шлемов.
До вторжения на земли южан оставались считанные недели, и группы людей с дальних уголков обитаемого Севера уже начали движение. На недавнем общем собрании Северного Союза Экко впервые объявил о том, каким образом собирается переправить армию через горы. Об участии в этом деле темных созданий знал лишь малый круг посвященных, остальные же просто исполняли приказ.
Не всем понравилось, что они прибегают к помощи темных созданий, но в конце концов все согласились, что для благого дела можно и поступиться законами Великой Единой Церкви, которая на Севере не получила такого широкого распространения, как на Юге. Церковь считалась официальной религией, но многие предпочитали молиться не только Трехглазому, но и более древним богам, старым, в надежде, что хоть кто-то из них услышит.
Однако одно дело — верить в их существование, и совсем другое — увидеть собственными глазами. Этого допускать не следовало, и потому днем и ночью отряды солдат охраняли вход в тоннель и территорию вокруг него, чтобы случайные охотники или любопытные местные жители не увидели тварей и не подняли шум. Если все пройдет успешно, яраи завершат свою работу и незамеченными по подземному проходу вернутся в Улей. А чтобы с той стороны гор ничего не заподозрили раньше времени, твари оставят тонкую каменную стену на другом конце тоннеля, которую Бессмертный легко разобьет в день вторжения, поглотив часть шума при помощи своей силы.
Пока в горах оживали старинные легенды, весь остальной Север полнился надеждами и опасениями. Люди убирали скудный урожай, собирали пожитки и прощались с родными краями. Несмотря на то, что мысли о лучшей жизни поддерживали решительный настрой, в сердцах оставалось место и для тревоги, и для тоски. Тяжело покидать дом, в котором родился и вырос, который построил своими руками или в котором прожило не одно поколение предков. Тяжело покидать знакомые с детства места, где были прожиты самые счастливые и не очень моменты, и уходить в неизвестность, в края, которые долгое время останутся чужими. Но люди готовы были отказаться от привычной жизни ради будущего своих детей.
