— Здесь свирепствуют горные львы и койоты. Нет смысла срываться с места.

— Естественные хищники меня не пугают.

— В буйстве нет ничего естественного, — говорит он, таща меня за собой, когда выходит из здания.

— Как ты вообще водишь эти штуки? Где ты берешь бензин?

— Каждая из этих крошек работает на этаноле. Есть кукурузный фермер, который превращает его в топливо.

— И что вы ему продаете, женщин?

Он оглядывается с усмешкой.

— Только один. Сделал ее своей женой.

— Ей повезло. Я вытягиваю шею в сторону склада, от которого мы уходим.

— Ты не боишься, что кто-то собирается украсть все твои машины и бросить тебя на мели?

— Не-а. Он указывает на горную скалу впереди нас, где на вершине плато расхаживает мужчина с арсеналом, пристегнутым к телу.

— Соколиный глаз подстрелит все, у кого нет зарплаты или киски.

Прелестно.

— Что это?

— Заброшенная рудная шахта. Этому месту более ста лет.

Мы подходим к отверстию, обрамленному шатким деревом, которое выглядит так, как будто может рухнуть в любой момент.

— Это не выглядит безопасным.

Дыра в горе поглощает свет, и Ригс встряхивает тонкий предмет в руке, прежде чем включить фонарик. Яркий светодиодный ореол освещает путь впереди, уводя нас глубже в кроличью нору.

— Думаю, это было здесь дольше, чем что-либо другое. Пережило бомбы и весь мир, превращенный в дерьмо. Я бы сказал, что это настолько безопасно, насколько ты можешь себе представить, на данный момент. Раньше это был довольно дикий отель. Туристы приезжали сюда со всего мира, чтобы остановиться. Здесь около десяти номеров и общая зона. Он продолжает болтать, как гид.

— Немного готично, но здесь прохладно, иначе солнце поджарит тебе задницу.

Чем дальше мы заходим, тем больше мои нервы начинают расшатываться, и стеснение распространяется по моей груди. Камни и щебень становятся раздражающим отвлекающим фактором, сбивая меня с ног, поскольку стены надвигаются на меня со всех сторон. Я выворачиваю запястье, чтобы вырваться из хватки Рика, и он оборачивается.

— Я же говорил тебе, не пытайся сбежать. Эта шахта — единственное, что есть на многие мили вокруг. И если кошки тебя не достанут, это сделают Рейтеры.

— Я нехорошо себя чувствую. Не могу дышать.

— Клаустрофобия? Ты привыкнешь к этому. Давай. Впереди становится лучше. Вместо того, чтобы снова потянуть меня, он перекидывает меня через плечо, и во второй раз за сегодняшний день я болтаюсь перед его задницей. Только на этот раз мой желудок становится легким, и мне приходится надавить на его задницу, чтобы поднять голову достаточно, чтобы меня не вырвало.

Голоса отдаются эхом впереди, и узкая пещера открывается яркому свету. Извиваясь, я осматриваю тридцать с лишним человек, собравшихся на открытом пространстве. Мужчины. Женщины. Дети. Все они выполняют какую-то работу, стирают одежду в ведрах, готовят еду, и никого из них, кажется, ни в малейшей степени не волнует, что меня переезжает какой-то пещерный байкер.

Рабы?

Источник света — отверстие в скале, куда проникают последние лучи солнца, освещая пещеру. Помимо этого, в комнате есть около дюжины канделябров, высверленных в камне, в каждом по свече. Шаткие деревянные стулья стоят ближе всего к стенам, а воронка в центре комнаты, выложенная камнями, кажется местом для разведения костра. Это похоже на шахту, но ее определенно переделали. Спальные мешки и одеяла разбросаны по полу, по которому шагает Ригс, в то время как другие свернуты и сложены стопкой.

Байкер продолжает движение и на Т-образном перекрестке поворачивает направо, туда где в длинных каменных коридорах стоят другие бра, освещенные пламенем. — Это комнаты. Кроме нескольких мертвых тел, которые нам пришлось убрать, все место было пустым.

Он останавливается, и я снова обвиваюсь вокруг его тела, чтобы посмотреть, что происходит.

— У меня подарок для Риса. От шлепка по заднице у меня скрипят зубы, и двое мужчин, включая Ригса, хихикают.

— Эта дерзкого типа. Думаю, из нее получится какое-нибудь развлечение.

— Бедному ублюдку это могло бы пригодиться прямо сейчас. Триппу пришлось снова посадить его на цепь, — говорит другой голос.

Цепь?

Скрип отражается от стен, и мы проходим мимо другого байкера в кожаных штанах и жилете, в маске-черепе, сдвинутой на шею. Через дверь пещера открывается в другую пещеру поменьше, и мой похититель опускает меня на землю, шлепая задом по холодному песку подо мной.

Слева от меня еще одна тяжелая деревянная дверь с деталями из черного железа, которая напоминает мне подъемный мост в замке. Третий байкер стоит на страже снаружи, и что-то похожее на женский крик доносится сквозь дерево. Вопль обволакивает мой позвоночник, напрягая мышцы, и мой взгляд поднимается к входу впереди меня. Ригс стучит и входит в комнату слева от меня, оставляя меня с охранником.

Двигаясь медленно и обдуманно, я поджимаю колени под себя, ставя метку на взлет, как только встану на ноги.

Холодная сталь касается моего горла.

Я поднимаю взгляд на охранника, чьи глаза темные, почти черные, а шрамы на его лице в сочетании с хмурым выражением лица говорят мне, что он не мягкий и не добрый. Его голова выбрита налысо и покрыта татуировками. Он стягивает маску, обнажая губу, изуродованную глубокими порезами. Идеальное расстояние между ними заставляет меня задуматься, не сам ли он нанес их туда.

Другой самец появляется из ниоткуда, резко останавливается передо мной и Скарбоем и отталкивает его с дороги. Присев на корточки передо мной, он уже сдернул маску со своего лица, показывая густую щетину и пару зеленых глаз, которые скользят взад-вперед по моим. Он гладит мою рубашку, мои брюки, и когда он обхватывает меня между бедер, я напрягаю мышцы и стискиваю зубы.

— Эй! Я рычу, хлопая себя по коленям.

Лезвие снова добирается до моего горла, поднимая мой подбородок в воздух, и, нахмурившись, байкер отталкивается от меня и продолжает путь через ту же дверь, в которую Ригс вошел мгновением раньше.

И снова Скарбой проявляет мимолетный интерес, оглядывая меня с ног до головы, прежде чем прижаться спиной к стене.

— Ты что, блядь, спятил? Крик исходит от голоса, отличного от голоса Рига, с другой стороны двери. — У нее могла быть чертова бомба. Ты никогда не приносишь их просто так, не обыскав, Ригс! Черт!

— Она для Риса. Пришла с другой стороны стены.

— Другая сторона? Нотка интриги в голосе, в котором несколько секунд назад звучал яд, заставляет меня стиснуть зубы.

Что, черт возьми, это значит для этих людей, когда я уже предложила Ригсу свои припасы по другую сторону стены.

Возможно, разменная монета.

И я чертовски хороша в заключении сделок.

Маленькие мальчик и девочка, возможно, лет пяти, входят в пещеру, и я оглядываюсь на Скарбоя, ожидая, что он обрушит на них свой нечестивый ад.

Он этого не делает.

Дети опускаются передо мной на колени, их глаза блуждают, оценивая, и я крепче сжимаю книгу. Мальчик тянется за прядью моих волос и подносит ее к своему носу, нюхая. Девушка дергает за одну из кожаных завязок на моей рубашке, затем открывает ее, чтобы заглянуть внутрь.

Я отталкиваю ее, но парень проводит пальцами по моему колье и дергает за брелок.

— Остановись!

Дети за стеной тоже издевались надо мной подобным образом, но разница в том, что тогда я не сидела за чьей-то дверью, готовясь к сексуальному рабству. Я нахожу их любопытство раздражающим, пока моя голова в этом месте.

Дверь распахивается, и Ригс прогоняет детей, прежде чем потянуть меня встать. Легким толчком он ведет меня через дверь в тускло освещенную пещеру.

Мерцающие бра отбрасывают танцующие тени на камень, и каким-то образом температура внутри упала, накрывая мою кожу холодным одеялом. На стене передо мной нарисован огромный череп с глубоко посаженными черными глазницами и отсутствующей челюстью. У подножия стены ровными рядами выложены черепа, каждый примерно одинакового размера, у одних зубы прямые, у других кривые. Два других черепа сидят, прислоненные к металлическим столбам, в каком-то нездоровом виде, и только тогда до меня доходит, что все они настоящие.