— Дай мне подняться.

И все же он этого не делает.

— Шесть!

Паника пробегает по моему позвоночнику, и через несколько секунд я становлюсь добычей, слишком хорошо осознавая силу этого человека. Он вжимается в меня бедрами, одетыми в джинсы сильнее чем раньше, как будто берет меня сзади.

— Шестой, подожди! Я извиваюсь в его хватке, выкручиваю руку чтобы высвободиться, и моя голова врезается в одеяло.

Он убирает мои волосы с шеи.

— Остановись! Я кричу, и как будто время остановилось, все вокруг меня замирает.

Шестой не двигается.

Я пользуюсь моментом, чтобы перевести дыхание, и чувствую как он дрожит рядом со мной. Холодная волна пробегает по моей коже, когда он ослабляет хватку. Я знаю, что будет дальше, и переворачиваюсь на спину, натягивая рубашку, но он уже выбрался из-под одеяла.

Его зрачки снова расширены. Я заметила, что в те моменты, когда он становился агрессивным и терял контроль, его зрачки были расширены. Черные и безумные.

Я тянусь к нему, но он встает расхаживает взад-вперед передо мной, качая головой.

— Шесть, все в порядке. Ты остановился. Я просила тебя остановиться, и ты это сделал. Я понятия не имею, была ли это единственная команда, которая остановила его на полпути, или что-то другое, но уже дважды это заставляло его застывать.

Он потирает свой череп взад-вперед, расхаживая взад-вперед, как животное в клетке.

Я встаю с одеяла, и когда я наклоняюсь к нему, он отступает.

— Давай, ляг со мной на одеяло. Пожалуйста. Используя тот же метод, что и ночью в сарае для пилонов, я убеждаю его вернуться к одеялу.

Но вместо того, чтобы выполнить мою просьбу, он убегает.

Прочь.

***

Я врываюсь в дверь и нахожу папу внутри, он стоит, уперев руки в бедра. Все мое тело дрожит, в горле горит от недостатка воды. Слезы высохли на моем лице, и мои глаза горят от всех этих слез.

— Рен, что случилось?

— Шестой пропал! В моем голосе слышится сухая хрипотца.

— Он пропал! Я искала его весь день и не могу найти! Я должна его найти.

Я роюсь в ящике на кухне в поисках фонариков. Хватка за мою руку приводит меня в ярость, и я вырываю свое запястье из папиной хватки.

— Я иду за ним! Ты не можешь остановить меня!

— Рен. Его тон спокоен, гораздо спокойнее, чем я ожидала из-за жесткого выражения его лица.

— Ты смотрела в сарае для столбов?

Вытирая новые слезы со щек, я киваю.

— Раньше. Но я посмотрю еще раз. Я возвращаюсь в лес.

— Легион выйдет сегодня вечером —

— Вот почему мы должны найти его! Они убьют его!

Его взгляд опускается, и он качает головой.

— Они не убьют его. Он слишком важен для них.

Информация парализует мои мышцы, отвлекая меня, несмотря на желание продолжать поиски. Я жаждала узнать больше о Шестом. Настолько, что я потратила последнюю неделю, пытаясь научить его писать, просто чтобы он мог сам донести до меня эти вещи.

— Почему? Что им от него нужно?

Папа достает из кармана сигару и закуривает ее, пикантный аромат проникает мне в горло.

— Его обучали быть очень мощным оружием.

— Кем… кем?

— Выжившие получили известие о нашем сообществе. Мы уже предотвратили несколько рейдов. Рейды, о которых вы пребывали в блаженном неведении за этими стенами. Нам нужно создать нашу армию. Чтобы защитить наш дом.

— Подвергая пыткам невинных людей? Я не могу просто оставить его там.

Он тяжело вздыхает и качает головой.

— Поверь мне, когда я говорю тебе, куда бы ни отправился Шестой, с ним все будет в порядке. Он обучен выживать в этом климате. Ты измотана. Тебе нужен отдых. Утром мы первым делом поищем его.

— Но он… Слезы наполняют мои глаза при мысли о нем, одиноком в темноте, дрожащем от своих кошмаров.

— Я боюсь за него.

— Не бойся. Тому, кто на него наткнется, есть чего бояться гораздо больше. Я обещаю тебе, с ним все будет в порядке.

Я вытираю слезы со щек и киваю.

— Хорошо, папа.

Он прав. То, что я ничего не ела и не пила большую часть дня, сказалось на моем организме, и я с трудом могу держать открытыми свои опухшие глаза.

— Иди отдохни. Я встану пораньше, прежде чем отправлюсь на прогулку по периметру ради него.

Кивнув, я тащусь вверх по лестнице, каждый мускул стонет от подъема. В ванной я поворачиваю ручку раковины, чтобы умыться и почистить зубы, и с разочарованием обнаруживаю, что вода отключилась на ночь. Закрыв дверь, я сбрасываю с себя влажную одежду и голышом забираюсь под легкую хлопчатобумажную простыню, которая охлаждает тонкий слой пота, покрывающий мою кожу.

Когда очередной поток слез угрожает еще глубже втянуть меня в мои страдания, я закрываю глаза.

***

Щекотка в моей руке выдергивает меня из пустоты, и мои глаза распахиваются, пока я не смотрю на спящее лицо Шестого. Поднимая голову с подушки, я хмурюсь, сосредотачиваясь на нем задаваясь вопросом, сплю ли я все еще. Я осматриваю комнату до открытого окна, где длинные белые занавески развеваются на ветру.

Когда я опускаю голову обратно, глаза Шестого открываются, и я смотрю в синее море.

— Ты вернулся. Его очертания расплываются за слезами, которые снова выступают у меня на глазах, и я могу только догадываться, что это облегчение от того, что я вижу его, которое накрывает меня.

Он смахивает большим пальцем слезу, которая скатывается по моему виску, и прижимает мою руку к своей груди.

— Я думала, с тобой что-то случилось. Я думала, ты бросил меня навсегда. Эмоции берут верх, и я рыдаю, молча упрекая себя в том, что нужно взять себя в руки. Все, кажется, сталкивается внутри меня, хотя какофония шума в моей голове, которая не успокаивается даже при виде него.

Как будто мой разум не смирился с тем, что он сейчас здесь.

Затем его губы прижимаются к моим.

Эти мягкие, полные губы захватывают меня, и все весь шум стихает под звуки его поцелуя. Рот открыт, его язык пробует мои губы, протискиваясь сквозь зубы. Давление обрушивается на мой затылок, где его пальцы запутываются в моих волосах, и он сжимает мой череп, прижимая меня к себе. Вкус сладких ягод и инжира задерживается на его губах, и я высасываю его из его плоти. Рычание из его горла вырывается у моего рта, и его пальцы сжимаются в кулак в моих волосах.

У меня кружится голова от возбуждения, я наслаждаюсь ощущением его языка на моем, а его губы перекрывают доступ воздуха, и тогда я понимаю, что больше не хочу дышать.

Резкий выдох вырывается из его носа, и его руки обхватывают мое лицо, растопырив пальцы на моей челюсти. Я думаю о том дне, когда наблюдала, как он ест фрукт, каким сосредоточенным и напряженным он выглядел, держа его в ладонях, и вот как он целует меня сейчас. Как будто он изголодался по этому.

Стон вибрирует на моей коже, пока он целует мою челюсть, и когда ему кажется, что этого недостаточно, он возвращается к моим губам.

Мы целуемся так, пока не засыпаем.

Dani

Я стою у забора, ожидая своего брата. Все это время я стояла здесь, вцепившись пальцами в звенья цепи, ожидая когда он ковыляя, войдет в двери. В моей голове проносится миллион мыслей о том, где он может быть, что они могут с ним делать, и я закрываю глаза, желая себе не сломаться.

Не здесь.

Человек может сделать не так уж много, чтобы выжить, прежде чем сдастся и сломается, но я дала обещание.

И я не сломаюсь.

Толстый слой влаги покрывает мои глаза, но высыхает так же быстро, как неумолимая жара впитывает ее, словно жестокий садист, издевающийся надо мной.

Он больше не твоя забота.

Слова доктора Фалькенрата проникают в мои мысли, но не приносят мне никакого облегчения. Потому что он неправ. Абель был моей заботой с того дня как он родился, и моя мать впервые позволила мне подержать его, пока кормила грудью Сару.

Моя сестра редко хотела, чтобы кто-то держал ее на руках, кроме моей матери, отказываясь отказываться от утешения от кормления грудью, но Абель часами спал у меня на руках, ожидая своей очереди. Я смотрела на его лицо, изучая каждую ямочку, и его маленькие детские пальчики, которыми он обхватил мой мизинец. Именно в эти тихие моменты я поклялась защищать его.