Все-таки это было здорово. Но ветки коралла под пальмой в воде уже не было, и Ника расстроился.
– Как ты думаешь, – спросил Ника, разглядывая прозрачные кристаллы, которые он насобирал на пляже, – вот эти камни – драгоценные?
– Неа, – уверенно заявил Геська. – На Этой Стороне они драгоценные, а там станут стекляшками. А вот это мы возьмем с собой, – он показал Нике маленький кораблик – половину пальмового ореха.
– Зачем? – спросил Ника.
– Ну, мы же хотели яхту, – ответил брат. – Вот, будет яхта.
– Все-таки это были не дельфины, – сказал Ника. – У дельфинов не бывает таких хвостов.
– Это они такими и должны быть, – уверенно сказал Геська. – Это потом они стали похожи на рыб. А на самом деле они умеют говорить, и на дне у них города, и там всякие русалки, и они пасут рыб на дне и воюют с акулами!
Он всегда с уверенностью порол всякую чушь. Ника не стал ему возражать, а вместо этого сказал:
– Смотри, мы пришли.
Этим летом они часто ходили вместе на Ту Сторону. Почти каждый день. И хотя на дельфинах им больше покататься не довелось, никогда еще не было у них такого хорошего лета!
Но лето закончилось. В школе Никин класс в первый же день разделили на «орлят», «тигрят» и «рысят» и «медвежат». Ника попал в «тигрята» и очень этим гордился. Им всем поручили нарисовать себе своего тигренка, Ника не успел дорисовать, и учительница сказала, чтобы он дорисовал дома. Еще в школе были столы – у каждого свой, и надо было долго сидеть за этими столами и не бегать. Ника возвратился в первый день из школы и сразу стал рассказывать Геське новости. Геська дурачился и бегал по комнате, прыгал по стульям; что с него было взять – дошкольник!
– А еще мне там дали рабочую тетрадь, смотри, – Ника выложил ее на кровать, и Геська запрыгнул следом, вопя: «Тетрадь-кровать! Пошли играть!» – Герман, осторожно, помнешь!
– Пойдем! – азартно прыгая по кровати, вопил Геська. – Пойдем на Ту Сторону!
Ника разозлился. Мелкий совсем его не слушал.
– Какая еще Та Сторона! – сердито закричал он. – Что ты ведешь себя как маленький! Я же говорю: мне надо делать проект!
Геська с размаху сел на кровати и изумленно распахнул глаза. Нике захотелось его утешить.
– Смотри, какие мне подарили цветные карандаши. Если хочешь – можешь их брать. Но только потом клади на место!
– Зачем мне… – залепетал Геська, – зачем тебе это?
– Так у меня же теперь школа, – удивился Ника. – И я стал «тигренком». Я же тебе говорю! Через год пойдешь сам, тоже увидишь, что это важнее. Ну что, будешь брать мои карандаши?
Геська с размаху отпихнул коробку.
– Та Сторона важнее! – закричал он. – Там же у тебя может быть тысяча всяких разных карандашей! Тут таких не бывает! И там нет никаких дурацких рабочих тетрадей!
Ника обиделся.
– Та Сторона – это игра, – сказал он. – А у меня теперь настоящая жизнь.
Братик задохнулся.
– Это не игра! – воскликнул он. – Это на Той Стороне жизнь настоящая! Это тут все постоянно притворяются! И делают вид, что верят! Кто-то придумал про тебя, что ты тигренок, а ты поверил! А ты ведь не тигренок! А там… Хочешь, пойдем найдем там настоящих тигров? – умоляюще попросил он. – Они там не едят людей. Хочешь?
– Какие еще настоящие тигры! Придумывать – это одно, а жить – совсем другое!
Ника сердито встал и походил по комнате, размышляя. Все-таки ему тоже нравилась Та Сторона.
– У меня больше нет на это времени, – сказал он наконец. – Теперь в Ту Сторону играй сам. У меня теперь есть дела.
Геська сидел на кровати неподвижным столбиком. По веснушчатым щекам из распахнутых глаз текли слезы. Нике стало его жаль. Но ничего поделать было уже нельзя. Ведь он теперь был «тигренок»!
3.
Через десять лет и несколько эпох Ника блестяще закончил спецшколу и поступил в академию. «Сами знаете в какую академию, – говорили его знакомые. – Надо понимать, имея такого отца…» Ника все время старался опровергать эти поклепы: его приняли исключительно по результатам экзаменов. Так что отец тут был ни при чем.
Ну, скажем так: почти ни при чем.
Однажды, когда он вернулся с занятий, отец вызвал его в домашний кабинет. Стягивая китель, Ника явился и обнаружил в отцовском кабинете Германа. Его младший брат сидел, развалившись, вытянув ноги на середину комнаты, и с демонстративным безразличием смотрел на них сквозь розово-зеленые дреды. В строгом кабинете отца его обычная развязная поза и дикая одежда выглядели особенно неуместно.
– Ведь это уже не шутки, – говорил отец, когда Ника вошел. – Приветствую, Николай, – он привстал из-за стола, чтобы пожать Нике руку. – Ну хорошо, ты не хочешь поступать в академию, но почему ты не хочешь уехать?
– Не хочу, – равнодушно ответил Герман, лежа в кресле. – Нет никакой разницы – там или тут. Везде – вы. Доите своих коров и строите свои пятизвездочные сортиры. В стиле цыганского барокко.
– Откуда, – отец устало опустил веки, – ну откуда такие выражения. Лично я никого не дою и никогда не доил, если тебе интересно. Я служу государству. И почему я должен этого стыдиться, я не понимаю. Если хочешь знать, мы делаем великое дело!
– Великое дело перекачивания государственных денег… – нагло сказал Герман, глядя сквозь разноцветные дреды.
Он всегда бросался такими безответственными словами, но сегодня отец реагировал на удивление терпеливо. Видимо, он в самом деле был не на шутку встревожен.
– Я не понимаю, в чем конкретно ты постоянно нас обвиняешь, – сказал он. – Ты ведь еще в детстве заранее решил, что мы занимаемся только подлогами. А мы никогда не делаем ничего без оснований! Мы в конечном итоге всегда действуем на благо людей, слышишь, всегда!
– Только этого благого конечного итога что-то не особо заметно со стороны, – ответил Герман, с любопытством глядя на него.
– А ты позамечай! Мы защищаем родину от врагов! Откуда такая ненависть к собственной родине?
– Объявили себя родиной, а людей врагами, – процедил Герман, – и их же телами от них же защищаете собственные интересы…
– Вот ты говоришь: за нами нет контроля. А ведь за нами ого-го какой контроль! Вон, спроси у своего брата. Я его специально вызвал. Спроси его, он только поступил в академию, а сколько ему уже приходится писать отчетов? Сколько заполнять анкет? Сколько ему уже пришлось выучить инструкций, спроси, спроси у него!
