А ведь у его отца и правда могли бы оказаться дела поважнее чем жизнь его собственного сына. Ну как минимум остальные его дети, не говоря уже о всём племени и целом городе, в котором именно вождь всем рулил. Джомни вспомнил последнюю беседу со своим отцом. Вспомнил по чьей воле он оказался под водой, и мысли стали теснится в его голове как гравий в бетономешалке.

Отец пообещал что благословит его брак с Хайди, он буквально использовал сына как разменную монету в политической сделке. Что мешало ему заплатить той же монетой кому-нибудь ещё? Но кому? Джомни наклонился вперёд, уперся локтями в колени, прижал пальцами брови и стал настойчиво вспоминать, как отец готовил его к управлению своим богатством.

Его родная земля была богата редкими минералами. Джомни неплохо подтянул химию, но то, что он знал про минералы и сырьё, никак ему не помогало. Тантал, кремний, иридий, добывались много где, но именно его отец торговал сырьём с британскими компаниями по сильно завышенным ценам. Когда Джомни узнал и об этом, он спросил отца, но тот лишь сурово насупил брови и воздержался от ответа, точно так же как он делал когда не хотел говорить грязные подробности.

Тогда Джомни подумал, что именно связи отца за границей и делали его главным вождём города. Но за какой границей? Британия первая совершила технологическую революцию и спустя триста пятьдесят лет всё ещё была на острие технологий, для которых и нужны были редкие минералы. Тогда Джомни подумал, что иностранцы покупают низкокачественное сырьё не для себя, а продают его бедным странам, по завышенной цене, чтобы не только нажиться, но и затормозить их развитие. Это объяснение показалось ему логичным и он перестал интересоваться заграничными связями отца.

А что если, если всё обстояло совсем наоборот? Что если минералы были не грязными, а как раз совсем даже наоборот? Что если под видом грязи они тайно покупали в Африке нечто ещё более ценное, но что?

— Минерал минералу рознь. В эпоху однополярного мира редкие изотопы производили на ускорителях частиц, это позднее научились их в природе искать. — вдруг сказал Нимхэ.

— Да уж. Я думал мы торгуем грязным сырьём, а похоже что именно загрязнения им и были нужны… — ответил Джомни и вздрогнул — Ты что мысли читать теперь мои можешь?

— Да-а-а. — таинственным голосом ответил Нимхэ.

— Но как? Как это возможно?

— Наши духи связаны, наши ауры слились воедино… — продолжал Нимхэ повышая накал таинственности.

— Духи? Ауры? — покосился на Нимхэ Джомни.

— Да-а-а-а, — продолжал Нимхэ переходя на хриплый шепот.

— Ну и о чём я сейчас думаю?

— Про мою шмоньку, естественно. — спокойным голосом ответил Нимхэ.

— Мимо. — ответил Джомни, ничуть не растерявшись, но всё же окинул взглядом изгибы тела Нимхэ, искусно задрапированные одеялом.

— Мой слух обострился. А ты бормотал. — спокойно сказал Нимхэ и грустно вздохнул.

Нимхэ вновь накрылся одеялом с головой, а Джомни продолжал смотреть в пустоту, расфокусировав взгляд в направлении своего капризного пациента. Но разговоры про прелести Нимхэ всё таки сбили Джомни с мысли, и все догадки раскатились по полу, как бусины разорванного ожерелья. Джомни расстроился и нервно выругавшись отвернул голову в стену.

— Что такое?

— Что такое? — возмутился Джомни — Да тебе под сраку лет, а ты ведёшь себя как капризный беспечный ребёнок! Вот скажи, зачем ты туда полез? А вдруг грузовик был бы заминирован?

— Взрывчатку я бы унюхал. Место где когда-то лежала взрывчатка для меня воняет так, как для тебя лужа с керосином. От пули я бы успел уклониться, ну или по крайней мере убрать с линии огня жизненно важные органы, а таких у меня не много. Любой огнестрел требует довольно долгое время на воспламенение, которое сравнимо с временем полёта пули. Я бы услышал щелчки бойков, это уже не говоря о том, что там было довольно тихо, и я бы легко услышал сердцебиение стрелка.

— Мы ведь для тебя игрушки, почему ты не отправил на разведку скажем, Аарона? Он ведь не особо полезен в твоих шпионских планах?

— Знаешь, пока ты не спросил, я бы даже не подумал об этом. — задумчиво ответил Нимхэ и повернулся на кровати лицом к Джомни. — Когда крысы находят объедки, они всегда отправляют сначала старых и больных. Если те сочли добычу съедобной и не сдохли то к трапезе присоединяется остальная стая. Я бы так не смог. Вероятно поэтому, я раз за разом терплю неудачи на криминальном поприще.

Нимхэ расстроенно лёг на спину, и уставил свой незрячий взгляд в потолок. Накрываться одеялом он не стал, а опрятно расправил его на своей груди. Джомни вырвал волосок из своей головы, разорвал его на две части. Он затаил дыхание и бросил на стол его половинки по очереди, так чтобы они упали между ударами его собственного сердца. В процессе он внимательно смотрел на уши Нимхэ.

Джомни несколько раз проводил свой эксперимент, и каждый раз длинные эльфийские уши вздрагивали и настораживались при падении. Джомни ещё несколько раз провёл свой эксперимент глядя в лицо Нимхэ, как вдруг Нимхэ улыбнулся, вынул одну руку из под одеяла и собрал тонкие пальцы в кулак. Указательным пальцем с острым длинным когтем начал вилять, как будто в такт музыки. Джомни напрягся, и в тихой каюте подлодки стало настолько тихо что он понял. Нимхэ слышит его пульс. С двух метров.

— Знаешь, — сказал Нимхэ — когда ты проверял мои слова волосками, уж не знаю откуда, ты даже не представляешь насколько был прав. Довольно гулкое падение волоска в принципе я могу услышать. Но важнее даже не это. Когда волосок при падении трётся о воздух, на нём накапливается отрицательный заряд, а железный стол заземлён к корпусу, и когда волосок падает, происходит электрический разряд. Его я и слышал. Пять раз.

— Если ты такой чуткий, что ж ты газ не унюхал?

Нимхэ не ответил. Он вновь повернулся к Джомни и стал безразлично смотреть в то место куда падали волоски. Он несколько раз моргнул глазами, зевнул и закрыл их. Затем Нимхэ вдруг резко расправил веки, и широко открыл глаза. Он тут же вскочил с постели, сел на неё, поднял руки как дирижер и насупив брови сказал:

— Меня хотели убить!

— Да ладно, правда что ли? Как ты догадался? — иронизировал Джомни.

— Нет, я не в том смысле. Не меня хотели убить, а хотели убить МЕНЯ!

Нимхэ так разволновался что вскочил с постели и стал расхаживать по каюте, как зрячий, лишь изредка теряя своё положение в пространстве, но каждый раз быстро ориентируясь на ощупь едва касаясь аскетичной обстановки медицинского изолятора. Он много жестикулировал, шевелил губами. Он неуклюже сел на кровать пошатал кистью, растопырив свои тонкие пальцы и сказал:

— Вот сука!

— Что, о чём ты? — спросил его Джомни.

— Дрон! Он меня всё-таки опознал! А потом газ этот, специально для меня сделан! На все стандартные отравы у меня есть биодатчики в носоглотке, я бы их почуял и избежал. Они меня подманили золотом, потом выследили, а потом траванули!

— Кто они?

— Хороший вопрос. Скорее даже риторический. — ритмично проговорил Нимхэ размахивая пальцем в такт.

Нимхэ вновь сел на кровать совершенно лишившись грации эльфийки. Он выглядел как уставший после сцены актёр, не успевший снять женский грим и костюм. Он несколько раз тяжело вздохнул, протирая глаза, что-то пробубнил и сказал:

— Дело приобретает серьёзный оборот. Похоже Кощей всё-таки предал меня. Я думал что он мне друг, но похоже, жажда власти окончательно сделала меня его врагом. Если так, то речь не только обо мне. Речь о жизни моих детей. В таком случае, — Нимхе глубоко вздохнул — им угрожает смертельная опасность.

— Ты боишься за своих осьминогов?

— Если бы. — ухмыльнулся Нимхэ — Осьминоги и сами за себя постоять могут. Не все мои детишки так сильны как они, некоторые из них всего лишь люди.

Нимхе приглушил голос, он поманил Джомни пальцем и сказал:

— Слушай меня, малыш. Ты ещё не готов для серьёзных дел а времени мало, но на этом судне ты мой лучший вариант. Ты отправляешься в восточную Европу. Возможно завтра. Ты должен встретиться с одним человеком, втереться к нему в доверие и выяснить, кто хотел меня убить.