Впрочем, ему было все равно. Он думал только о себе и сестрах. О том, как им теперь жить в чужом мире.

Он чувствовал себя обманутым.

…А на утро мальчик проснулся с новой и ясной мыслью.

Мысль была такая логичная и очевидная, что Алёшка удивился, как это она не пришла ему в голову еще вчера, во время разговора с Расаной.

Поэтому он растормошил Алёнку и, пока она заспанно протирала глаза, выпалил:

— Если переход не работает в сторону нашего мира, то как там одиннадцать лет назад оказались мы⁈

Алёна опустила руки и уставилась на брата. По мере того как до нее доходил смысл и открывающиеся перспективы, ее лицо озаряла радостная улыбка.

— Алёшка! Это же… значит… Надо сказать Расане и…

— Нет, — жестко отрезал брат. — Алёна. Они все уверены, будто попасть к нам нельзя. И что мы вообще появились на свет там, на Земле. Они собираются отправить нас в какую-то Диаму, в здешний детский дом или куда они там девают детей из нашего мира.

— Так давай скажем, что наши родители где-то здесь, пусть найдут их…

— Алёнка, не глупи. Никто нам помогать не будет. Арнис вон вообще хотела сдать нас Гельсэру и его швилям. До перехода восемьдесят дней. Кто знает, что они с нами могут сделать за это время. А мы должны держаться у Кольца. И… вдруг оно все-таки откроется раньше?

— Алё, — тихо сказала Алёна, глядя на брата с грустью. — Ты не хочешь найти маму и папу?

— У нас уже есть и мама и папа, — отрезал брат. — И есть Юлька, которую мы обязаны вернуть домой. А всем этим взрослым я больше не верю.

Утро постучалось в окна теплыми лучами и щебетом птиц. Приветливо шумел залитый солнцем лес. Другой, в синих красках, словно вторил ему с холста.

— Арнис, не хочу причинять тебе боль, став дурной вестницей, но вернуться домой ты уже не сможешь.

— Расана, почему?

— Кверкус говорит, что Плавучие Сады спалили.

Девушка-авис опускается на лавку, словно подкошенная. В глазах — ужас и тревога.

— Таен… что с ним⁈

— Этого я не ведаю.

Взгляд Арнис вспыхивает злостью и решимостью.

— Ненавижу! Я их всех ненавижу! Где дети?

— Дитя, мне очень жаль…

— Жаль? — зло закричала Арнис. — Помнишь, мои вчерашние слова? Я сказала: я надеюсь, что они того стоят. Ты не ответила. А что скажешь теперь, колдунья? Достойны ли они такой цены?

Расана ответила не сразу. Села на подвернувшийся стул, тяжело, придерживаясь за его спинку. И словно сразу постарела еще на десяток лет. На её лице отобразились бесконечная усталость и тоска. Расана провела рукой по глазам, словно хотела всё это стереть, а потом произнесла:

— Когда-то я считала, что нет ничего дороже волшебной силы. Казалось, вот я, великая, могущественная. Я одна куда важнее всех людей вместе взятых. А потом пришел один человек. И оказалось, что вся моя сила ничто по сравнению с одной-единственной человеческой жизнью. Той, которую тебе надо спасти.

— И что случилось?

— У меня больше нет былого могущества, — просто сказала Расана.

— А… тот человек?

— О! Он прожил еще немало лет. Для своего вида, конечно.

— И где он теперь? — спросила Арнис. Хотя хотела задать совсем другой вопрос. «Почему этот человек оставил тебя совсем одну в дремучем лесу?»

— К сожалению, судьба все-таки его настигла, — глухо отозвалась Расана. — А мне больше нечего было отдать ей взамен.

Арнис опустила глаза. Гнев в её груди угас. Ей больше не хотелось искать виноватых или назначать цену своей боли.

Ведь есть та, которая отдала гораздо больше.

И эти потери, эти схожие переживания словно примирили девушку-ави́су из Плавучих Садов и колдунью-отшельницу из Кверкуса.

— Дети, — сказала Арнис уже спокойным голосом. — Надо бы их позвать. Уже пора завтракать. Хватит соням спать.

Арнис заглянула во вторую комнату, но та оказалась пуста. Стояли только две аккуратно заправленные кровати, да хлопало ставнями открытое окно.

Одежды и рюкзачков тоже не было.

Дети пропали.

Озеро пылало.

Языки пламени взмывали к небу, обращая в пепел чудесные знаменитые цветы Плавучих Садов.

— Вот мы и увидели Тихое озеро при свете дня, — сумрачно сказал Алёшка.

Юля плакала.

Дети стояли на дороге, той самой, по которой они приехали в Сады на спине Айтл. Несколько минут назад они выбрались из оврага за домиком Арнис и Таена, убедились, что никого на дороге нет, и побежали. Пробежали мимо почерневших, еще дымящихся фруктовых деревьев. Мимо того, что осталось от домика-гнезда. По еще вчера такой живой и красивой улице.

Пока не добежали до озера.

Вот тут они и не выдержали.

— Сволочи, — выкрикнула Алёна. — Гады!

Алёшка прижал к себе спиной хныкающую Юльку.

— И это не первое селение, — напомнил он. — Они жгут всё подряд. Из-за нас.

— Но почему? — воскликнула Алёна. — Что мы им сделали?

«И как нам теперь смотреть в глаза Арнис?»

Дети хорошо помнили ее слова.

«Ненавижу».

Что ж, её можно понять. Именно они, троица пришельцев, причина гибели всего, что ей было дорого.

После тех слов Арнис, сказанных Расане после всплеска бессильной ярости, близнецы быстро схватили свои рюкзаки, Юльку и выскользнули из избушки в окно.

А находить дорогу, даже из лесной чащи, они умели.

Алёна дернула плечом, поправляя лямку рюкзака.

Сказала:

— Пойдем.

Дети больше не смотрели на умирающие плавучие сады Тихого озера.

Они пошли прочь по дороге.

Алёна чувствовала себя виноватой, и не только за беды, которые принесло Валлее их появление. Ей казалось неправильным, что они сбежали из домика Расаны, не попрощавшись, тайком. Расана была хорошей и так гостеприимно их встретила. Даже предложила пожить у неё и дальше. Но с братом она этим чувством не делилась. Слишком мелким оно казалось на фоне прочих неприятностей. Вот за те, прочие неприятности, действительно должно быть стыдно. Хотя вот как раз их сами дети не совершали.

Юля уже не плакала. Она бодро шагала рядом со старшими и крутила головой по сторонам. Песочная дорога струилась вперёд, к далекому горизонту, с двух сторон расстилались волнистые луга. Солнце всё больше скатывалось к земле, вытягивая тени ребят.

— А можно мне ещё соку? — попросила Юлька.

Алёнка протянула ей пластиковую бутылку с янтарным напитком Расаны. Нектаром, который так хорошо одним глотком утолял и голод, и жажду. Впрочем, с первым справлялись и булки, но их решили беречь. Там, в избушке, путники успели поделить еду на три части, и доля детей лежала сейчас в рюкзаках близнецов. От Расаны был только нектар, его заботливая старушка, как обещала, отдала гостям ещё вчера вечером. А вот еда у ребят оказалась только та, которую взяли в Садах.

Юлька шла налегке, у неё рюкзачка не было.

— Надо бы и ей сумку какую-нибудь, — вздохнула Алёна.

— Ничего, мы же всё равно все вместе, — отозвался брат. — У нас пусть берет.

Алёне почему-то казалось, что своя сумка Юльке всё же нужна. Но ничего не сказала.

Куда больше детей волновало, долго ли им ещё идти. От леска с синими обезьянами они путешествовали на спине львицы, и о расстоянии до Кольца имели смутное представление. Знали только, что идти надо по дороге, пока та не превратится в узкую тропку и не юркнет в маленький лес.

Но никакие леса им пока не попадались.

А потом и вовсе случилось неожиданное.

Дорога разделилась.

Дети стояли перед развилкой в полной растерянности. Обе новые дороги выглядели одинаково, как сами близнецы, только вели в разные стороны, теряясь в лугах.

— Что скажете? — произнес мальчик, вглядываясь вдаль. — По какой пойдем?

Алёна, которая легко находила направление и нужные вещи, вдруг впервые поняла, что не чувствует правильного ответа. Словно ее одинаково тянуло в обе стороны. Или она сама не могла решить, какой дорогой ей хочется пройти больше.